Айт продиктовал компьютеру список. Через несколько минут подлетел скуд с инструментом. Корма его щетинилась целой батареей лазерных резаков.
— Не выдай, милая! — попросил Айт, включая ловушку. — Вон, вон ту цепляй.
Подсекай!
Прицельно выстрелил трал. Силовая пасть простригла буруны, срезала верхушку волны вместе с вынырнувшей из глубины раздутой колодой.
Сомкнулась. И тяжело поползла назад. На чистом месте разомкнулась, вывалила содержимое вдали от берега. Захваченная лава не растеклась лужицей, а, подобно ртутной капле, собралась в сплюснутый шар, почернела, вознеся над грунтом нелепый сгусток бывшей колоды. Будто старую шляпу вынули из болота и водрузили набекрень на болванку. Просвечивание показало сложную внутреннюю структуру сгустка, размытые переходы между живым и неживым. Грега бы сюда, с тоской подумал Айт. Грег всю жизнь возится с клетками, он бы разобрался.
Но Грега не было. Приходилось разбираться самому.
По указанию компьютера, Айт одни лезвия резаков развернул плашмя, другие под углом, каждое вооружил рентгеновским щупом. Слой за слоем отшелушивались с оторванного от озера твердеющего сгустка пласты металла, камня, стекла, выпаривались вкрапления одиночных кристаллов и целых друз, расплетались многометровые нитевидные отростки, обнаруживая пустоты каналов и пор. С системами такой сложности Айту не доводилось иметь дела.
Его гордость — жилой модуль — порядка на два проще. Анализатор едва успевал давать заключения о химическом составе. О том, чтобы опознать и воспроизвести в будущем эти немыслимые сплавы и сочетания веществ, нечего было и мечтать. Наверное, варварство — вот так вот, с резаком, вторгаться в плод чужой деятельности. Но разве не высокоученое варварство — похищать… ну, не себе подобных, но безусловно разумных? В конце концов, он, Айт, просто как археолог добирается до истины, отметая по пути все лишнее! И инструмент подходящий: лазерный скальпель да лазерная кисть…
Постепенно обрисовалось что-то вроде осьминога с сотней щупалец. Из мощного купола — тульи «шляпы» — струились бугристые канаты, жилы, ветвистые стебли. Компьютер в нерешительности остановил резаки. Он ещё мог отличить органику от неорганики, но отделить на этом уровне мертвое от живого не умел. Потому что мертвого здесь вообще не осталось. Все минералы, струящаяся в жилах огненная смесь, гибкие световоды — все это была Жизнь. Чужая, непостижимая, паразитирующая на иной, плененной жизни, по-земному пульсирующей под куполом.
Айт зажмурился, дрожащей рукой полоснул резаком поперек купола. Из разреза с шумом вышел под давлением какой-то газ. Айт довершил рез, сдвинул манипулятором пластину. Страшно было заглядывать внутрь. По-настоящему, без дураков, страшно. Как было лишь однажды на Земле, когда сестренку ломало в его первом дачном модуле, а он, изобретатель чертов, был бессилен против взбесившихся шпангоутов и балок. Он тогда экспериментировал на материалах с памятью.
Модуль, надо признать, получился. По радиосигналу разворачивался, схлопывался до размеров рюкзака. И ещё пек чудные оладьи — других рецептов в кухонный комбайн Айт заложить не успел. Испытателем в семье сроду служила Лянка. Ать-два — и девчонка водворена внутрь. Торговалась она уже из-за запертой двери:
— Имей в виду — пять минут, не больше. И ещё с тебя заметка в нашу лагерную газету. Напишешь?
— Ага, — соврал Айт. — И фотографию модуля приложу. Анфас и в профиль.
Все бы ничего, если б не гроза улицы — баран Бармалей. Совершая обход территории, Бармалей увидел новые ворота. То бишь двери незапланированной хижины там, где ещё утром ничего не было. На беду, к косяку хижины была привинчена красная коробочка — электронный замок, блокирующий модуль от радиопомех, дабы самопроизвольно не схлопнулся. Бармалей глянул исподлобья. И без разгона саданул рогом. Замок пискнул. Шпангоуты, балки, двойная обшивка, водопровод, сантехника, коммуникаторы — все начало скручиваться и складываться, «забыв» о сидящей внутри, ни о чем не подозревающей девчонке…
Не будь Айт немножко педант, на том бы коротенькая сестренкина биография и оборвалась. К счастью, он не любил имитаторов. Не имея под рукой автономного комплекта жизнеобеспечения, Айт контрабандой присоединился к поселковому медпункту, все равно зря добро пропадает. Естественно, с парадного подъезда не полез, прикрепил свое детище как раз в том месте, где в стандартном служебном здании размещают эвакуационный выход.
Конструкции модуля, распяленные на прочной стене, не могли схлопнуться полностью. Лишь вдавилась внутрь медпункта прикрывающая проем створка.
В экстренных обстоятельствах в Айте словно второй человек просыпается.
Одним махом Айт пролетел приемный покой, на ходу врубил ревитатор, ворвался в помещение, ещё минуту назад бывшее модулем. Девочка лежала на полу, лицом вниз. Скрученные в исходный жгут материалы вплели в себя и Лянины ноги, защемили руку, острой гранью впились в меж-реберье. Сознание, слава галактикам, боль отключила сразу…
В стену модуля снаружи врезался отец с дисковой пилой.
— Назад, папа! Не смей! — страшно заорал Айт. — Никого не подпускай! И сам держись подальше!
Он-то знал, что будет, если отец перережет крепежные струны и модуль окончательно схлопнется, похоронив изобретателя у останков собственной сестры. Похоже, сумел вложить в голос убежденность, отец отступил. А он тем временем пластал обшивку, перекусывал пружины, с запасом отчекрыживал от остова мертвый материал там, где не мог отделить его от живой плоти. Он так и вдвинул сестру в ревитатор вместе с выпиленным по контуру куском пола, с торчащими из тела посторонними трубками и проводами, с кое-как вправленными отломками костей. Ничего-ничего, машины у медиков умные, они все включения вымоют…
Врачи потом сказали, что он все делал как взрослый. Всего три минуты отделяли сестренку от смерти. И чуть больше минуты от полного паралича.
Айт не очень доверял врачам. Гораздо больше он опасался мгновения, когда Ляну выпустят из ревитатора. Будет ли она так же двигаться, так же играть?..
Рума тявкнула, и манипуляторы, как живые, дрогнули, со стуком поставили спиленную пластину у шара. Каменная снаружи, изнутри пластина была выстлана быстро коченеющей животной тканью. Айт пересилил себя, заглянул внутрь. И чуть не вскрикнул. Впору было зажать себе кулаками рот, завязать глаза, заткнуть нос и уши, но мешал шлем. Бросить эту затею! Бежать, бежать отсюда, пока не свихнулся! Ибо зрелище было как раз для тех, кому приспичило свихнуться. На мускулистом, напоминающем сердечную сумку ложе покоился белый примат. Бывший примат! Усохшее, неестественно изогнутое тельце, явный придаток к гипертрофированной голове, целиком, вместе с ручками и ножками, вросло в прозрачное желе. В разных направлениях разбегались кровеносные сосуды. Толстые и тонкие жилы тянулись непосредственно из черепа. На периферии ложа и мясистого мешка с желе сосуды перерождались в каменные, стеклянные, металлические. И эти неорганические сосуды, эти трубки и трубочки, наполненные застывающей лавой, были живыми. То есть — теперь-то нет. Но они были живыми, по крайней мере, до того момента, пока из-под купола не выпустили газ!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});