они не замечали, как изменилось выражение ее глаз. Она смотрела очень сосредоточенно, нахмурив брови, ее зрачки сузились до предела. Разгадать этот взгляд было так же непросто, как непроницаемый кошачий; он выражал то ли неодобрение, то ли досаду, то ли огорчение.
Танги Гэю заметил это и спохватился, только когда внезапно наступила короткая гнетущая пауза.
– Что-то не так, Клер?
Она вышла из задумчивости и медленно опустила веки. «Взмах ресницами, психологический трюк», – подумал Гэю.
– Всё в порядке, я просто размышляла.
У нее была странная манера отвечать на вопросы – ответ подразумевал новый вопрос, от которого удерживал отстраненный тон.
– Ну что же, в таком случае… Делестран, представьте госпожу Рибо членам группы, а заодно дайте ей телефоны родственников пропавших женщин.
* * *
Они шли бок о бок по длинному центральному коридору. Неуклюжий на вид Делестран был похож на папу-медведя, а Клер – на шустрого любопытного медвежонка, жаждущего познакомиться с новым миром. Майор большой ручищей указал на вход в свою «берлогу», пригласил психолога присесть, а сам отправился искать в окрестностях свое «войско».
Клер Рибо успела осмотреться, задерживая взгляд на всем, что выбивалось из традиционной обстановки подобных мест. На стенах не было ни плакатов, подчеркивающих «брутальную» атмосферу, ни взятых во время задержаний трофеев, которые выставляют напоказ со сдержанной гордостью. Белая краска на стенах местами потрескалась, сильнее всего – у самого потолка. Вокруг письменного стола, на застекленном стеллаже, расположились толстые красные тома, расставленные по годам выпуска. Клер склонила голову к плечу и прочла на корешках: «Уголовный кодекс», «Уголовно-процессуальный кодекс»… Чуть дальше возвышался внушительный современный шкаф с распахнутыми дверцами, в котором хранились толстые папки. Рядом разместился старый металлический сейф с облупившейся краской, давший приют какому-то цветку, укоренившемуся в глиняных шариках дренажа. Внимание Клер привлек стол: на рабочей поверхности расположился старый кожаный бювар [19]с несколькими ручками, ретрооткрытка в рамке из темноствольной канадской березы с изображением бретонских моряков в беретах и с сигаретами во рту, выгружающих тунца с потрепанной ветрами шхуны, и большой том от издательства «Ларусс» в твердой обложке зеленого цвета с обрезом, потемневшим от многократного использования.
Все остальное, что, по ее мнению, требовалось для работы в офисе, должно быть, находилось в двух выдвижных ящиках. В стороне, но в пределах досягаемости, в широкой нише стояли штук тридцать книг в мягкой обложке. Клер с удивлением обнаружила, что все написал один автор. Она бы никогда не подумала, что полицейский может увлекаться детективами. Неужели майор Делестран время от времени ощущает необходимость оказаться в семейном кругу и ему помогают книги? Приглядевшись, она поняла, что это не совсем детективы. Клер, как и все, знала автора, видела Мегрэ в телефильмах, но эти названия у Сименона ей прежде не попадались. На удивление простые, совсем не коммерческие, они пробудили ее любопытство своей глубинной психологической сложностью. «На краю», «Грязь на снегу», «Жизнь заново», «В случае несчастья», «Перейти черту», «Плюшевый мишка», «Чужак в городе», «Человек, который смотрел на поезда», «Другие», «Высшее зло», «Женщина из серого дома». Она не успела прочесть другие названия: услышала шаги, быстро села, скрестила ноги и устремила взгляд на дверь, сохраняя спокойную позу.
* * *
Мгновение спустя Клер Рибо встала навстречу Делестрану и его команде. Ей представили всех: Виктуар Бомон, заместителя руководителя группы, самых опытных сотрудников – Мишеля Матеони и Станисласа Рьо, следующее поколение – Анну Беллама и Оливье Лессура, и, наконец, Стефана Анри.
Шесть рукопожатий. Одни смотрят доброжелательно, другие – с разной степенью недоверчивости. Ей всегда казалось, что люди становятся подозрительнее с возрастом. Самые молодые восприняли появление психолога в полиции как прогресс, возможность освободиться от некоторых неблагодарных обязанностей; старожилы же выказали скепсис, то есть проявили строптивость. Конечно, существовал лежащий на поверхности аргумент: «До сих пор мы умели обходиться без всяких там психологов, сыщики приобрели настоящие умения, работая “на земле”, и могли бы многому научить великих теоретиков абстракции!»
Делестран ничего не сказал Клер, чтобы не ставить ее в неловкое положение перед группой, но втайне терпеть не мог всех этих экспертов-чистюль, которые используют людей для подтверждения своих теорий. Чтобы навсегда отказать им в доверии, достаточно посмотреть, как яростно они спорят в суде присяжных, ссылаясь при этом на одни и те же доводы! Майору казалось надежнее – а значит, и безопаснее – поступать прямо противоположным образом: создавать теорию, исходя из практики. Однако, если копнуть глубже, недоверие полицейских к посторонним выдавало тревогу, постепенно перераставшую в страх. Они никогда не боялись хулиганов или преступников, а теперь вдруг недоверчиво косятся на невинных профессионалов, потому что те вытесняют их со сцены. Полицейский перестал быть единственным хозяином на своей территории. У Сюрте [20]отнимали любимую игрушку. Происходил конфликт поколений. Самые молодые в силу обстоятельств утрачивали человечность, щедро компенсируя это использованием новых технологий. Оправдывала ли цель средства? Вечный вопрос… Это может привести к абсурдным ситуациям, если не будет найден баланс. Все усложнялось, вынуждая полицейского широкого профиля специализироваться, теряя общее видение сути профессии. Именно по этой причине Делестран хотел иметь в группе молодежь, чтобы добиться максимальной взаимодополняемости. И нате вам – появляется чужак, решивший «позаботиться» о жертвах… Теперь они вроде как должны делиться, «рассечь» эту жертву пополам, оставить себе часть и не иметь доступа к другой. Полицейские никогда не стали бы революционерами, но, несмотря на сопротивление, которое может отравить ситуацию, вынуждены мириться с переменами и, как всегда, держать хвост пистолетом.
Не нужно быть психологом, чтобы истолковать эти недоверчивые взгляды. Клер Рибо оказалась на чужой территории. Но она не усмотрела никакой враждебности по отношению лично к себе и нашла такую реакцию здоровой и нормальной, зная, что будет действовать принцип «Сначала убеди нас, а там посмотрим». Это могло занять некоторое время, и она не пыталась успокоить сыщиков, чтобы не вызвать еще большего недоверия у профессионалов, закаленных борьбой с миром обмана. Лучше избегать мелких уловок обольщения, к которым прибегают разъездные торговцы. Она не продавала, она могла предложить только услугу, а потому сказала максимально просто:
– Я буду работать с жертвами, только если вы сочтете это целесообразным. Потом мы обменяемся мнениями.
Всего две фразы, чтобы дать понять: она не вторгается в их мир – они вводят ее туда… На вторые роли. Клер привела два