Читать интересную книгу Братья Стругацкие. Письма о будущем - Юлия Черняховская

2. 1957–1966 гг. – Эпоха научно-технического романтизма в советском обществе, начало космической эры СССР, «хрущевская оттепель», Третья программа ЦК КПСС – факторы которые формируют советскую фантастику этого периода. Писатели-фантасты активно добиваются признания фантастики как жанра «большой литературы», многие из них получают возможность вступить в Союз писателей. Утопическая фантастика пользуется поддержкой власти, её охотно публикуют. До 1963 г. ещё сильны «научно-технические» тенденции в фантастике, но фантастика уже приобретает социальную функцию. Под крылом редакции «Молодой гвардии» активно развиваются группы-семинары фантастов.

Существует ряд гипотез относительно того, что послужило толчком к появлению утопической фантастики в СССР после 1956 г.

В середине 1950-х гг. сложился комплекс причин, приведший к изменениям в общественных настроениях и в политическом курсе партии, которые привели к формированию нового направления, не характерного для советского общества 1930–1950-х гг. – «утопической фантастики».

1957 г. стал началом кризиса в американской научной фантастике и годом подъема фантастики советской. До этого времени осуществлялось активное введение в фантастику социально-классовой проблематики. Однако открытие в СССР «космической эры» после запуска первого спутника изменило ситуацию и приоритеты. Выдающийся успех советской науки и техники способствовал прорыву и в области научной фантастики. Свидетельством вернувшегося интереса к фантастике и признания стал объявленный в журнале «Техника – молодёжи» конкурс на лучшее научно-фантастическое произведение. Публикация в 1957 г. романа И. А. Ефремова «Туманность Андромеды» открыла новый этап развития советской фантастики, её возрождения и обновления. Роман И. А. Ефремова фактически «похоронил» фантастику «ближнего прицела» и способствовал взлёту научной фантастики в СССР.

В 1959 г. Уже подвергается жёсткой критике за безыдейность роман Н. Н. Шпанова, написанный в ключе научно-технической фантастики[62]. В то же время «Туманность Андромеды» практически не сталкивается с критическими оценками коллег, несмотря на то, что некоторые профессиональные критики высказывают чисто лингвистические претензии к автору. На обсуждении этого романа в Союзе писателей речь идёт о рождении нового направления в фантастике и его судьбе, а не о частных деталях[63]. А. П. Казанцев называет его «первой попыткой нарисовать художественными средствами коммунистическое общество» и оценивает роман как «идеологические оружие»: по его мнению, книга показывает все лучшие достижения коммунистической партии и СССР, и при этом обязательно будет прочитана на Западе.

Ещё одной причиной нового этапа развития жанра стал рост интереса к науке. Такие достижения, как открытие атомной энергии и последующее мирное освоение атома, развитие авиации и космической промышленности, продолжающиеся механизация и автоматизация производства, зарождение компьютерных технологий и др. тревожили людей, и наука оказалась в центре их внимания. Философы – представители разных политических систем, по-разному толковали обстановку, созданную этим открытием в частности, и наукой вообще.

Об особом значении для развития советской фантастики запуска в космос искусственного спутника Земли говорилось на Всероссийском совещании по приключенческой и научно-фантастической литературе в 1958 г.: «Появление советских искусственных спутников Земли потрясло капиталистический мир, развенчало велико-рекламную американскую технику, перепугало военных руководителей НАТО, не на шутку встревожило финансовых воротил. Простые люди и учёные всего мира видели в советских спутниках победу науки, призванной расширить знания человека, проложить ему путь в Космос. Люди же, мыслящие лишь военными категориями, атомными бомбами, разрушениями и базами, с которых удобно произвести эти разрушения, увидели в маленькой советской луне военную угрозу»[64].

В конце 1950-х гг. впервые прозвучали призывы сделать научную фантастика «литературой крылатой мечты», которая должна заниматься описанием нового социального устройства общества. Кайтох высказывает мысль, что в этот период родился проект поручить научной фантастике чуть ли не ключевые задания, связанные с популяризацией программы партии[65]. Действительно, на заседании подсекции по научно-фантастической и приключенческой литературе МО СП 1958 г. А. Аджубей рекомендовал фантастам обратить внимание на возможности изображения коммунистического будущего в фантастике, однако о заказе на популяризацию непосредственно Третьей программы партии речь не идёт.

В 1958 г. подсекции приключений и научной фантастики МО СП РСФСР удается добиться разрешения на проведение Всероссийского совещания по приключенческой и научно-фантастической литературе. Руководство подсекцией совещания, посвящённой научной фантастике предполагается поручить И. Ефремову и А. Казанцеву, что показательно – первый становится прародителем нового утопического течения, второй – один из наиболее ярких представителей старой, научно-технической фантастики. Однако когда речь пошла о приглашении конкретных писателей, оказалось что не каждый регион может командировать хотя бы одного писателя, работающего в жанрах приключений или фантастики. Статистика свидетельствует, что количество авторов работающих в жанре фантастики, на момент созыва совещания было относительно невелико. Этот вывод подтверждается Стругацкими и другими современниками, которые говорят о том, что фантастической литературы на прилавках было мало[66]. Можно назвать две возможные причины малочисленности писателей-фантастов в данной статистике. Во-первых, фантастов неохотно принимали в Союз писателей – а отбор кандидатов для участия в совещании ориентировался, прежде всего, на членов Союза. В качестве второй причины можно назвать ещё бытующее в среде писательских чиновников пренебрежительное отношение к фантастике как литературному жанру. Финансовые средства на подобные командировки выделялись неохотно, и, возможно, региональные отделения СП сознательно преуменьшали число авторов-фантастов.

Тем не менее, совещание по проблемам развития научно-фантастической литературы состоялось. Общий политический тренд в отношении научной фантастики – ее идеологической функции и роли в обществе отразил в своем выступлении А. Аджубей. Главный редактор «Комсомольской правды» говорил: «Если бы вы знали, дорогие друзья, как молодёжь часто обращается к нам с вопросом: «Что такое коммунизм?» и было бы неплохо, если мы возьмём один аспект будущего о[бщест]ва, в котором будут жить дети, сегодня бегающие в школу, и покажем это в своих произведениях. Любой[67] серьёзный Н[аучно]Ф[антастический] роман должен не сходить со страниц нашей молодёжной газеты, как и в других молодёжных печатных органах. <…> Если говорить о том участке, в котором нужно продолжать работать и очень внимательно следить[68], то это область научно-фантастической л[итерату]ры»[69].

Происходит переориентация литераторов с фантастики ближнего прицела на создание образов новой коммунистической Утопии, живых образов Нового Мира. В 1960 г. на заседании комиссии по научно-фантастической литературе А. П. Казанцев говорит о создании нового стандарта. Он ссылается на то, что критика призывает писать только о коммунистическом обществе. Прежнее направление фантастики – описание работы над научным открытием – не имеет последователей среди молодых авторов[70]: эти открытия становятся массовыми и теряют начала таинственности и фантастичности. Интересным теперь становится не то, что можно необычное изобрести – интересным становится то, каким окажется общества, где эти открытия станут обыденностью.

Кроме того, на том же совещании ставится вопрос о самом термине «научная фантастика». А. П. Казанцев предлагает заменить его термином «советская фантастика»[71]. Таким образом, СП признаёт, что научность, легшая в основу фантастики, создала почву для ее нового социального измерения. Комиссия признаёт её социальную роль, создавая тем самым упомянутый «новый стандарт».

Стоит так же отметить, что «новый стандарт провозглашается представителем старого, научно-технического направления, что говорит о переориентации на новые исторические масштабы как государственных установок, так и установок внутри писательской среды.

На втором этапе диалога научная фантастика стала объектом непосредственного интереса Союза писателей СССР, прессы и партийных издательств, то есть «идеологического фронта»[72]. За 10 лет, с 1957 по 1967-й, текущая издательская продукция русской советской научной фантастики выросла по сравнению с предыдущими 15 годами в 3 раза. А. Ф. Бритиков называет цифру 1266, говоря о книгах, выпущенных с 1959 по 1965 г. тиражом 140 млн. экземпляров[73]. Научная фантастика стала пользоваться несравнимо большей заинтересованностью критики, чем ранее. На заседании семинара молодых авторов 15 мая 1961 г. Л. В. Крапинский, представитель ЦК ВЛКСМ, озвучил следующую статистику: «5 лет назад по запросам молодёжи в библиотеках на каждые 226 детективов 90 запросов приходилось на научную фантастику. Теперь в библиотеке им. Ленина на 250 запросов на научную фантастику приходится 100 запросов на детективы»[74].