было сначала очень трудно. Нас обстреливали с обеих сторон, и нам приходилось непрерывно атаковать противника, чтобы расширить свое кольцо, а оно вначале было всего каких-нибудь три километра шириной. Само собой разумеется, мы несли очень тяжелые потери. Но даже и в этих условиях нам уже через шесть дней удалось расширить кольцо почти до 30 километров в самом узком его месте.
В начале окружения площадь котла была почти 400 квадратных километров, и долгое время нам надо было драться не только с войсками, находившимися в самом котле, но и с теми, что наступали извне, a их было не менее восьми танковых дивизий[192]. Командовал ими генерал Хубе. Внутри котла оказалось десять дивизий, включая одну танковую, а также бельгийская мотобригада СС «Валония». Среди ее командного состава был и главный бельгийский фашист Дегрель, однако ему удалось бежать вместе с несколькими немецкими генералами на самолете. А жаль: было бы интересно «проинтервьюировать» его. Все бельгийские фашисты – головорезы-уголовники и авантюристы худшего пошиба.
В нашем кольце были сосредоточены очень крупные силы, и войска Хубе мало чего могли добиться. Что касается котла, то тут нашей тактикой было расчленить его на части и ликвидировать каждую часть отдельно. Так мы сметали деревню за деревней, где окопались немцы, – мы устроили им настоящее кровавое побоище. Боюсь, что во время него погибли и некоторые из наших – жители этих деревень; это одна из самых жестоких сторон такой войны.
Так или иначе, за четыре-пять дней до конца немцы располагали всего лишь участком площадью около 10 на 10,5 километра; главными узлами сопротивления были Корсунь-Шевченковский и Шендеровка. К этому времени вся территория котла простреливалась нашей артиллерией, но немцы продолжали держаться в надежде на то, что случится чудо и Хубе прорвется к ним извне. Однако скоро все их сладкие мечты начали испаряться. А затем пал Корсунь-Шевченковский, и единственное, что у них еще оставалось, был крошечный клочок земли вокруг Шендеровки.
Как сейчас, помню ту последнюю, решающую ночь на 17 февраля. Поднялась страшная пурга. Конев в танке сам разъезжал по насквозь простреливавшемуся коридору. Я был верхом и носился из одного пункта в этом коридоре в другой, выполняя поручения генерала; было так темно, что я не мог разглядеть ушей своего коня. Я говорю об этой темноте и пурге, потому что они сыграли важную роль в том, что произошло…
Именно в эту ночь, или накануне вечером, окруженные немцы, потеряв всякую надежду на помощь со стороны Хубе, решили предпринять последнюю отчаянную попытку вырваться из котла.
Шендеровка – большое украинское село примерно в 500 домов, и здесь войска Штеммермана (это был последний генерал, который еще оставался в котле; все другие бежали) вознамерились провести последнюю ночь и хорошенько выспаться. Конев узнал об этих планах и твердо решил любой ценой помешать немцам отдохнуть и осуществить на следующее утро организованный – или вообще какой бы то ни было – отход. «Знаю, что ночь черт знает какая, метет пурга, но мы должны применить ночные бомбардировщики, чтобы использовать обстановку», – сказал он. Ему возразили, что в такую погоду бомбардировщики просто не смогут ничего сделать, тем более что Шендеровка – такой мелкий объект. Но Конев заявил: «Это очень важно, и я не считаю ваши возражения вполне основательными. Я не хочу ничего приказывать летчикам, но свяжитесь с комсомольской авиачастью и скажите, что мне нужны для этого добровольцы». Нам выделили авиачасть, состоявшую почти из одних комсомольцев; все они без исключения пошли на выполнение задания добровольно. И вот как это все произошло. Самолеты У-2 сыграли здесь огромнейшую роль. Видимость была настолько плохая, что вначале никакой самолет, кроме такого тихохода, как У-2, не мог бы ничего сделать. «Уточки» засекли Шендеровку, несмотря на снегопад и темноту. Немцы их никак не ждали. Они пролетели вдоль всей Шендеровки и сбросили на нее зажигательные бомбы. Вспыхнуло множество пожаров. Теперь цель была ясно видна. Очень скоро после этого – а только что пробило два часа ночи – прилетели бомбардировщики и в течение целого часа бомбили село. Наша артиллерия, находившаяся теперь всего в 5 км от Шендеровки, также открыла по ней сосредоточенный огонь. Особенно радовало нас во всем этом то, что, как мы знали, немцы выгнали всех до единого жителей деревни в степь. Они хотели чувствовать себя здесь полными хозяевами, хотели, чтобы ничто не могло потревожить их сна. Начавшаяся бомбежка и обстрел заставили их, однако, покинуть теплые хаты и бежать.
Весь предыдущий вечер немцы находились в каком-то полуистеричном состоянии. Немногие оставшиеся в деревне коровы были зарезаны и съедены чуть ли не с каннибальской прожорливостью. Когда кто-то обнаружил в одной из хат бочку с кислой капустой, поднялась дикая драка. Острую нехватку продовольствия они ощутили сразу, как только оказались в окружении: непрерывно отступая, немецкая армия не имела крупных продовольственных складов поблизости от линии фронта. Поэтому войска, попавшие в корсунь-шевченковский котел, жили главным образом грабежом местного населения. Впрочем, тем же они занимались и до окружения.
У них была в ту ночь грандиозная попойка, однако зажженные «уточками» пожары, а также бомбежка и обстрел сразу заставили их протрезветь. Изгнанные из теплых хат, они были вынуждены бежать из Шендеровки и искать прибежища в оврагах за деревней. Здесь они приняли отчаянное решение прорываться рано утром. У них уже почти не оставалось танков – вся их боевая техника была уничтожена или брошена во время боев в предыдущие дни, а те немногие танки, какие у них еще имелись, стояли без горючего. За последние несколько дней территория, на которой они сосредоточились, сократилась настолько, что транспортные самолеты не могли им что-либо доставить. Но еще и до этого к ним добиралось лишь небольшое число транспортных самолетов, а иногда случалось так, что грузы продовольствия, горючего и боеприпасов сбрасывались прямо на наши позиции.
Итак, в то утро все немцы построились в две маршевые колонны примерно по 14 тыс. человек каждая и так прошли до Лысянки, где сходятся два оврага. Лысянка находилась внутри коридора, за пределами нашей передовой линии. Немецкие дивизии по другую сторону этого коридора пытались пробить себе дорогу на восток, но теперь коридор стал настолько широк, что это вряд ли могло бы им удаться.
Странное зрелище представляли собой эти две немецкие колонны, пытавшиеся вырваться из окружения. Каждая из них походила на колоссальную толпу. Голова и фланги колонны были образованы эсэсовцами из бригады «Валония» и дивизии «Викинг» в жемчужно-серых мундирах. Они были в относительно хорошем физическом состоянии. Внутри же треугольника брели простые немецкие пехотинцы, имевшие гораздо более жалкий вид. В середине толпы шла горстка «избранных» – офицеры. Они также выглядели сравнительно хорошо. И так эти