— Многое… — Алиенора тихонько вздохнула. — Рада видеть вас живым, Пламенный лорд. Не сочтите за труд напомнить, каков девиз вашего рода?
Губы феникса вновь тронула улыбка.
— Огонь вечен, пока горит, — сказал он. — Благодарю, Ваше Величество.
Фаби почувствовала, что у этого короткого разговора был некий скрытый смысл, который целиком и полностью от неё ускользнул. Ещё она заметила, что Амари пристально глядит на мать, и его глаза как-то подозрительно блестят.
На принцессу компаньонка не взглянула — побоялась.
Очень медленно и неохотно они всё-таки принялись за еду, но потом дело пошло на лад: вечер был похож на тяжелый камень, который несколько человек пытались сдвинуть с места и совсем уж отчаялись, когда он вдруг покатился сам. Фаби, впрочем, не участвовала в веселье — она отрешенно следила за музыкантами, изредка прислушивалась к разговорам и пыталась бороться со сном, который опять напомнил о себе в самый неподходящий момент.
«Вот будет смешно, если я упаду прямо тут, лицом вниз…»
Знакомая гибкая фигура в черном осторожно пробирается по темному коридору, прислушиваясь к раздающимся поблизости звукам. Это место Фаби известно, это тюрьма. Что Змеенышу понадобилось там, если Фейра на пиру, а Хаген — в лаборатории Рейнена Корвисса?..
Хаген разглядывает непонятные приспособления на столе алхимика. Кажется, что у оборотня скучающий вид, но это лишь иллюзия: просто пересмешник ещё не научился управлять своим новым лицом, и оно чаще всего отражает совсем не те чувства, которые он испытывает на самом деле…
Эсме взобралась с ногами на постель, притянула колени к подбородку. Глаза целительницы закрыты, губы что-то неслышно шепчут. Похоже, она молится, и Фаби решает, что подглядывать за этим неприлично…
Два крылана в Садах Иллюзий не теряют времени даром — им хорошо вдвоем…
— …и расскажете, что произошло на самом деле? — Резкий голос Рейго Лара вывел Фаби из оцепенения, но начало вопроса она не услышала. — Это ведь интересно не только мне, но и всем присутствующим.
— Я бы так не сказал, — встрял Рейнен Корвисс. — Не надо ворошить прошлое, Рейго.
— Мой отец был предателем, — монотонно произнес Кристобаль Фейра. — Они с моим братом оба получили заслуженную кару за содеянное. Это было совершенно справедливо. Да. Иначе и не могло быть.
Фаби обомлела; на мгновение вновь сделалось так же тихо, как было при появлении феникса. По доброй воле пламенный лорд ни за что не сказал бы такого, а это значит, Капитан-Император сумел сломить его волю, сумел доделать то, что не смог завершить много лет назад, когда клан Феникса ускользнул от него в единственное доступное убежище — в смерть.
— Вот оно как… — пробормотал Рейго, получив совсем не тот ответ, на который рассчитывал. Торре коротко рассмеялся — ему пришлось по нраву случившееся, но Фаби ничуть не сомневалась, что скопа по-прежнему жаждет крови.
— Кто-нибудь желает услышать подробности? — поинтересовался Капитан-Император. — Наш гость нынче расположен к беседе — да, Кристобаль?
— Верно, — ответил Фейра всё тем же неживым голосом. — Я готов.
…Фаби посмотрела на принцессу и увидела, что та сидит, напряженно выпрямив спину и устремив перед собой отсутствующий взгляд. Это конец, поняла компаньонка. Если Фейра не выстоял, то им и подавно не удержаться, не спастись — Капитан-Император, словно свирепый шторм, раздавит и разрушит всё, что удалось сберечь. Хаген получил три дня жизни, но из дворца ему не выбраться; крыланы так до конца своих дней и будут спасаться от тех, кто придет в Сады Иллюзий глазеть на людей-птиц; Эсме и вовсе не выживет — рано или поздно Рейго и Кармор доберутся до неё…
Спящие твари дрогнули, зашевелились.
«Уже скоро? Быть может, сейчас?..»
Усилием воли она заставила себя проснуться.
— У меня есть вопрос, Ваше Величество, — сказал Эйдел Аквила, зловеще улыбаясь. — Вы позволите? Раз уж выдалась такая удивительная возможность узнать то, о чем я не раз думал за всё эти годы… Скажи мне, Кристобаль, неужели в клане Фейра действительно не было ни одной кукушки?
— Эйдел, какая бестактность! — возмущенно воскликнула Алиенора, и её многие поддержали — Рейнен, Джессен Витес, даже Рейго Лар. — Вы забываетесь, юноша!
Улыбка исчезла с лица Аквилы, он немного смутился, но отступать не желал.
— Смиренно прошу прощения, моя повелительница. Но, раз уж запрещенное слово было изречено, пускай прозвучит и ответ на мой вопрос! Ведь, в самом деле, любопытная загадка: как в самом малочисленном семействе за долгие века не появилось ни единого… — Эйдел чуть было не сказал «выродка», но вовремя остановился. — Ни единой кукушки!
— Я не могу этого позволить… — сказала императрица, но в её голосе не было уверенности. Впрочем, разве можно было ожидать от соловья безумной смелости? — Пусть… пусть решает мой супруг.
Все взгляды обратились к Аматейну.
— Говори, Кристобаль, — негромко приказал Капитан-Император. — Говори правду!
Фейра впервые за весь вечер ссутулился, его плечи задрожали. Лицо феникса — та часть, которая была видна из-под широкой повязки — сильно побледнело и покрылось крупными каплями пота, когда он еле слышно произнес:
— У меня был ещё один брат…
Фаби услышала краем уха, как всхлипнула Ризель. Она хотела повернуться к принцессе, хоть как-то подбодрить Её Высочество, но вдруг поняла, что не может пошевелиться и что со всех сторон на неё надвигается тьма. От страха сердце забилось часто-часто, его стук эхом отдавался в ушах и почти заглушил голос Аматейна:
— Что-то наш гость не очень словоохотлив. Амари, быть может, ты его попросишь?
— П-прошу, — запнувшись, сказал принц, но этого оказалось мало — Фейра по-прежнему молчал. И тогда Капитан-Император впервые за весь вечер вспомнил про Ризель и ласково проговорил:
— Дочь моя…
«Помоги мне, Фаби, — прошептала Ризель одними губами. — Я не хочу!»
«Так нам пора? — спросили подземные твари нестройным хором. — Сейчас?»
«Да, — ответила Фаби. — Пора».
И погрузилась во тьму…
— …попроси его быть с нами откровенным. Ты же сделаешь это ради меня?
Ризель, чье лицо сделалось почти таким же бледным, как волосы и платье, не успела ответить — заговорил Кристобаль Фейра, но уже совсем не тем неживым, стеклянным голосом, который звучал до этого.
— Не тревожьте Её Высочество, мой повелитель, я и так всё расскажу. — Феникс вскинул голову, улыбнулся чуть-чуть надменно. — Эйдел, мой клан и впрямь всегда был самым маленьким, а теперь я и вовсе остался один. Да будет вам всем известно, что дар Феникса, сила иного пламени, есть величина постоянная — и поэтому ни один ребенок в нашем клане не мог родиться без искры, пусть даже маленькой! Мои соплеменники опасались иной напасти — огненного безумия, и именно оно сразило моего брата, о котором никто из вас никогда не слышал… Ты доволен ответом?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});