Читать интересную книгу Наследство Пенмаров - Сьюзан Ховач

— Я должна проявить участие к маме, — сказала она, — хотя, честно признаться, не считаю, что сострадание облегчает горе.

Но она была настолько потрясена тем, что мать прикована к постели, что на следующее утро срезала в саду Пенмаррика несколько цветов и попросила меня еще раз отвезти ее на ферму.

— Ну что же, мама, — по-деловому сказала она, врываясь в комнату матери с охапкой экзотических цветов, — не думаю, что тебе следует лежать здесь и обливаться слезами. Почему бы тебе не съездить к нам в Кембридж на несколько дней? Тебе даже не придется трястись в поезде, потому что Эдди заказал машину с шофером, чтобы ехать домой, а когда тебе придет время уезжать, мы организуем машину и тебе.

— Нет, — сказала мать.

— Мама, я на самом деле считаю, что…

— Ты очень добра, Лиззи, но нет.

Делать было нечего. Мать была тверда, и ничто не могло заставить ее покинуть дом.

— Старые люди так упрямы, — в отчаянии сказала Лиззи. Она была раздражена тем, что ее великодушие было отвергнуто так безапелляционно. — Что нам с ней делать? Да и сколько она может жить в этом доме одна, только с полоумной прислугой, которая наполовину слепа и почти глуха? А что, если с ней что-нибудь случится?

— Я поставлю там телефон, — пообещал я, — и буду навещать ее почаще. С ней все будет в порядке.

— Ее надо перевезти в Пенмаррик, там она будет под надежным присмотром.

— Дорогая Лиззи, — удивился я, — ты, похоже, плохо знаешь маму! Она никого не слушает. В Пенмаррик ее и на аркане не затянешь.

— Что ж, — сказала Лиззи, быстро пожав плечами, — в конце концов, это твоя забота, не моя. Нам с Эдди уже пора возвращаться в Кембридж. Девочки соскучились… Кстати, что будет с Эсмондом? Может быть, мне следует пригласить несчастного мальчика в гости? Ему, наверное, не захочется оставаться в Корнуолле после всего, что произошло.

— Мне кажется, он уже готовится возвратиться в Шотландию. Но, может быть, во время следующих каникул…

— Да, я должна пригласить его в Кембридж. Кстати, полагаю, от Марианы больше ни слова?

— Нет.

Но тремя днями позже письмо пришло. К тому времени Эсмонд уже отбыл в Шотландию, Лиззи с мужем вернулись в Кембридж, Хелена уехала с визитом к друзьям в Уорикшир, а потом собиралась за границу. Письмо, с французским штампом и маркой Ривьеры, было адресовано мне и написано изящным почерком Марианы.

«Дорогой Джан-Ив, — писала она. — Надеюсь, похороны прошли благополучно и не были слишком ужасны. Конечно, я постоянно думала о вас всех и жалела, что меня там нет, но жизнь с недавних пор стала невероятно тяжелой, а когда я получила твою телеграмму, я находилась в несколько стесненных финансовых обстоятельствах и у меня не было денег на билет домой. Крайне неприятно, когда нет денег, чтобы поступать так, как хочешь, особенно в подобных случаях, и поскольку мне бы хотелось вернуться домой и повидать маму, не мог бы ты быть душкой и выслать мне сто фунтов? Мне очень не хочется тебя беспокоить, дорогой, но в этом году меня без конца преследуют неприятности, все просто ужасно. Мне бы так хотелось увидеть дорогого Эсмонда. Он все еще в Пенмаррике? Очень надеюсь, что он еще не уехал в этот ужасный дом в Шотландии. Эсмонд много обо мне говорит? Я думаю о нем очень часто.

Дорогой, я просто не могу выразить, как я раздавлена несчастьем и как мне жаль этого прекрасного человека, Доналда Маккре, и Хелену. Конечно, брак Хелены нельзя было назвать идеальным, ведь ее муж уехал и бросил ее на три года, но мне кажется, что даже такой брак для бедняжки лучше, чем совсем никакого. Мне так жаль ее. Передай маме огромный привет, а если Эсмонд все еще у вас, скажи ему, как я по нему скучаю и как хочу снова его увидеть. Теперь, когда он стал старше, может быть, он начнет понимать некоторые сложности, которые произошли из-за того, что мы разделены. Пожалуйста, скажи ему, что я ему все объясню, что я всегда его любила, хотя мы и были разлучены на много лет.

Пожалуйста, поскорее ответь мне, дорогой Джан-Ив. С любовью, Мариана».

Я вздохнул, перечел письмо и опять вздохнул. У меня было мало желания помогать Мариане, а поскольку завещание еще не было официально утверждено, я не мог так просто послать ей сто фунтов. Я сел, взял ручку и попытался сформулировать твердый, но вежливый отказ.

«Дорогая Мариана, — вежливо написал я в конце концов, — а ты на самом деле хочешь вернуться в Пенмаррик? Хелена уехала, мама о тебе не спрашивает, Эсмонд отправился в Шотландию. Если тебе, несмотря на вышеперечисленные факты, все же захочется вернуться, дай мне знать, и я вышлю тебе деньги на дорогу. Мне очень жаль, что дела твои были столь плохи, но надеюсь, тебе скоро повезет. Твой Джан-Ив».

Она не ответила, хотя я так и не понял, случилось ли это потому, что ее финансовые дела поправились, или потому, что ей расхотелось возвращаться домой. Я сказал матери, что Мариана написала, но решил не показывать ей письмо.

— Мне она не написала, — обиженно сказала мать. — Так и не написала письмо с соболезнованиями. А тебе она написала только потому, что ей нужны были деньги.

Это была сущая правда, но я решил, что лучше оставить ее слова без комментариев, и некоторое время мы больше не говорили о Мариане.

На следующий день после того, как я ответил на письмо Марианы, я наконец нашел время съездить в Морву и встретиться с Ребеккой. Ни ее, ни Джонаса не было на похоронах Филипа, а Дебора пришла с Саймоном-Питером и его женой. После службы у меня не было времени переговорить с Деборой наедине, и я решил, что Ребекка не пришла, потому что не хотела меня видеть. Это меня злило; понятно, она расстроилась и разочаровалась, когда узнала, что Филип изменил завещание, но я предполагал, что через несколько дней она одумается и признает, что виноват не я. Если же она винит меня, говорил я себе, и закатит мне сцену из-за того, в чем я не виноват, значит, она не любит меня даже вполовину так сильно, как в том клялась. Она же обещала, что Джонас не будет стоять между нами; если же она не выдержит обещания, тогда я пойму, что поступил правильно, не женившись на ней, и позабочусь о том, чтобы вопрос о браке между нами больше не вставал.

Признаюсь, я волновался, когда ехал на ферму Деверол, но мне так хотелось увидеть Ребекку и узнать, что же она думает, что нервничал я недолго. Когда я обошел дом, чтобы войти через заднюю дверь, то увидел, что она вешает во дворе белье; Джонас, жуя булочку с изюмом, сидел на ближайшей бочке для воды, а через открытое окно я видел, что Дебора на кухне раскатывает тесто. Когда я завернул за угол и подошел к ним, они все бросили свои дела и молча на меня уставились.

Через минуту я коротко сказал:

— Ребекка, мы могли бы поговорить наедине?

Опять наступило молчание. Дебора с невероятной энергией принялась раскатывать тесто, а Джонас опять вонзил зубы в булочку.

— Мне не о чем с тобой говорить, — наконец произнесла Ребекка ледяным тоном. — Не о чем. И ты знаешь, почему.

— Почему?

— Ты лишил моего мальчика наследства.

Значит, все обстояло именно так, как я и опасался. На Ребекку, и я всегда это знал, нельзя было положиться. Только потому, что она клялась, будто слишком любит меня, чтобы позволить Джонасу встать между нами, а я был таким дураком, что верил ей, я чуть было не вступил во второй ужасный брак. Он определенно был бы ужасен. Бесполезно было бы брать с нее обещания не устраивать сцен и скандалов. Когда бы ей ни пришло на ум осложнить мне жизнь, она бы делала это по той простой причине, что недостаточно меня любила, чтобы поступать иначе.

Терпение мое лопнуло. Поднялся гнев. Десять долгих лет она водила меня на поводке, звала меня к себе в спальню, когда ей этого хотелось, но теперь всему придет конец. Я повернулся.

— О том, что я лишил Джонаса наследства, не может быть и речи, — коротко сказал я. — Ты сама потеряла его наследство. Если бы ты не устроила ту дурацкую сцену, когда Джонас сбежал с побережья…

Хлопнула кухонная дверь. Дебора уронила скалку и побежала в переднюю комнату, чтобы не видеть, как мы ссоримся. Я замолчал, и пока я молчал, Джонас соскользнул с водяной бочки, твердо поставил свои маленькие ножки на землю и положил булочку с изюмом на подоконник.

— Я не сбежал, — объявил он. — А она не устраивала никаких сцен. Оставьте мою мать в покое.

Я не обратил на него внимания.

— Ребекка, давай раз и навсегда разберемся в этом. Во-первых, я не отбирал наследства у Джонаса. Филип изменил завещание, когда ты отвергла щедрость, которую он проявил к ребенку. Во-вторых, я об этом знал, но скрывал от тебя просто потому, что Филип просил меня об этом, и я ему обещал. В-третьих…

— Ты меня обманул. Все эти месяцы, когда мы были так близки…

— Я тебя не обманывал. Я просто сдержал обещание, данное Филипу.

— Оставь мою мать в покое, — сказал Джонас очень злобно и вздорно. — Убирайся с нашей земли, или я тебя побью.