— Тогда вам, наверное, будет приятно узнать: ходят слухи, будто он жив.
— ЖИВ? — Карра всем телом подался к ней. Заметив это движение, один из охранников сделал шаг вперед, поэтому он выпрямился и вперил взгляд в стену в дальнем конце комнаты. Мгновение спустя он мягко улыбнулся. — Дорогая миссис Андерсен, это невозможно. Ваша уверенность подкупает… это так по-американски… но, что бы вы ни услышали, этого не может быть. Я был бы просто счастлив, если бы все это оказалось правдой, но Макс никак не мог остаться в живых. Нет, правда. Он погиб при взрыве на борту своей яхты в октябре прошлого года. Это все знают.
— Ходят разговоры о том, что на самом деле он не погиб, а остался в живых и проживает сейчас во Франции.
— Разговоры? Туманное слово. Что оно означает? — В его снисходительном тоне появились чуть раздраженные нотки. — Поверьте, миссис Андерсен, он не мог остаться в живых!
— Вы хотите сказать, никто больше не намекал вам на то, что он, возможно, в Провансе, руководит деятельностью одной марсельской компании, занимающейся экспортными подставками, и, возможно, контрабандным путем переправляет фальшивые деньги в страны третьего мира?
По мере того как она перечисляла все новые подробности, лицо Карра все больше вытягивалось, словно капля патоки на кончике ложки.
— Разумеется, нет. Разумеется, нет. — В стоявшем вокруг шуме между ними возникло нечто вроде крохотного островка, на котором царила мертвая тишина. — Господи… неужели такое возможно? — Его глаза лихорадочно бегали по комнате. — Вы что, серьезно? А что, есть доказательства того, что он жив? Миссис Андерсен, вы должны мне все рассказать! Так жив он или нет?
Покровительственный вид с него как рукой сняло, он превратился в насмерть перепуганного человека, и Сабрине было ясно, что он говорит правду. Никто ему ничего не сказал. Значит, это не он подослал убийцу в Прованс. Это сделал кто-то другой, скорее всего тот же человек, который приказал Ласло и Карра убить Макса на борту его же яхты, человек столь могущественный, что Карра страшно перепугался. Но чего? Того, что его накажут, может быть, даже убьют, даже в тюрьме «Уормвуд-скрабз», за то, что он не сумел расправиться с Максом на яхте?
— Итак? — решительным тоном осведомился он. — Жив он или нет?
— Этого я вам сказать не могу. Но если предположить, что он жив, то он был бы крайне признателен, если бы вы согласились сотрудничать с полицией и рассказали ей, кто именно приказал вам и Ласло подложить бомбу на яхте…
— Что? О чем вы говорите? Никто нам ничего не приказывал… Боже мой, о чем вы только говорите? Айвен подложил бомбу потому, что боялся Макса, боялся, что Макс нас убьет. Знаете, у нас с ним было свое маленькое дело, мы потихоньку промышляли изготовлением подделок, так, ничего крупного, но на жизнь хватало. Но Макс решил, что это наведет полицию на «Уэстбридж», у нас с ним вышла размолвка… Но вы же сами все знаете, в газетах об этом писали. Что вы имели в виду, когда сказали, что кто-то приказал нам это сделать?
— Возможно, я ошибаюсь. Но давайте предположим, что такой человек все-таки существует. Он не сидит в тюрьме, иначе мы бы об этом знали. Значит, он пока на свободе. Как ему удалось засадить вас с Айвеном за решетку, в то время как сам он продолжает жить так, как будто ничего не случилось? Я знаю, Айвен особым умом не отличается, но мне казалось, вы слишком умны, чтобы дать себя обвести вокруг пальца.
— Так оно и есть. Я знаю, что делаю.
Сабрина задумчиво наклонила голову.
— Значит, кто-то пообещал позаботиться о вас после того, как вы выйдете на свободу. Пообещал дать вам денег, устроить на работу или, может, прикупить домишко в какой-нибудь стране с теплым климатом? Ну же, Рори, что он вам наобещал? Ведь даже те, кто приговорен к пожизненному заключению, по прошествии нескольких лет могут ходатайствовать о досрочном освобождении, так что у вас еще будет время, чтобы порадоваться жизни, устроившись в каком-нибудь укромном уголке. Кто это был?
— Я не знаю, о чем вы говорите.
— Ну ладно, — выдержав секундную паузу, сказала Сабрина и поднялась со стула.
— Вам рано уходить! — воскликнул Рори. — Полтора часа еще не прошли.
— А почему бы и нет, если вы ничего мне не рассказываете?
— А о чем я должен вам рассказать?
— О том, на кого вы работаете.
— Я же только что вам ответил! Так вы за этим пришли, да? Пришли, потому что вообразили… Миссис Андерсен, все это — дело рук Айвена! И только его! Я сам даже пальцем не шевельнул, хотя был в курсе, признаю. Но никто больше к этой истории не причастен! Уверяю вас, клянусь вам, никто!
На его лице был неподдельный ужас, и Сабрина почувствовала радость, потому что теперь убедилась, что права. Впрочем, никакого удовольствия от того, что ей удалось до смерти напугать Рори Карра, она не испытывала. Вся эта история ей уже надоела.
— Ну что ж, как я уже сказала, возможно, я ошибаюсь. Просто я была уверена, что есть вещи, говорящие о том, что тут не обошлось без кое-кого еще.
Рори невольно мотнул головой.
— Почему?
— Ах, слухи… Знаете, люди разное болтают.
— Опять слухи? Господи… Но ведь говорить-то не о чем.
— А если бы Макс был жив, как по-вашему, ему было бы о чем говорить?
— Нет. Не о чем.
— А человеку, который приказал вам убить Макса?
— Я же сказал вам, что такой человек не существует в природе.
— Я просто предположила. Если кто-то приказал вам с Айвеном убить Макса, ему, наверное, есть о чем говорить, не так ли? Может быть, с кем-то в постели, или в баре, или на приеме, где все хвалятся то одним, то другим…
— Нет! Это просто невероятное предположение.
— Не знаю, так ли уж оно невероятно. Возможно, этот человек посылает вам деньги, пишет вам письма и делает все, что может, чтобы скрасить вашу жизнь. А что, кто-то в самом деле пишет вам письма или посылает деньги?
— Нет.
— Печально слышать. Выходит, вас и вправду бросили на произвол судьбы. И что же, к вам никто не приходит?
— Нет.
— Вообще никто?
— Да, начиная с… — Плотно сжав губы, Рори заколебался, противясь искушению сказать больше, чем следует, затем пожал плечами. — Уже месяца два. Сначала нас навещал Николас, но потом перестал. Разумеется, у него сейчас проблемы с деньгами, к тому же, насколько я могу судить, они с Амелией разошлись, и все же он на свободе, а я сижу здесь, и с его стороны довольно эгоистично заботиться лишь о собственной персоне, а на меня у него, видите ли, не хватает времени. Мне не хватает наших с ним бесед об искусстве. Мне казалось, что и ему тоже, ведь у него, знаете ли, не так уж и много друзей. Люди ему, как правило, не слишком симпатизируют.