— Ах, Сабрина, разве мы не можем поужинать где-нибудь в городе? Ведь в Лондоне, наверное, полно мест, где тебя никто не знает, и ничего страшного не случится, если нас с тобой увидят вместе. Ну, пожалуйста!
— Мне казалось, главное — чтобы нас не видели вместе.
— Правильно, но теперь, когда мы сюда приехали, не верится, что с нами может что-нибудь случиться. А тебе самой разве так не кажется? Да, я знаю, что Макса кто-то убил. Возможно, этот кто-то здесь, но ведь это еще не значит, что нам грозит опасность.
— Но может грозить.
— Ну, наверное. Хотя в это с трудом верится; все вокруг занимаются своими делами… по-твоему, что может случиться? Ты что, думаешь, если нас увидят вместе, то начнут стрелять?
— Не знаю. Но сейчас это уже не игра. Стефани, ты видела, как убили Макса. Кто бы за этим ни стоял, это не обычный человек, занимающийся своими делами, это человек, готовый на убийство. Ты действительно хочешь, чтобы он знал, что Сабрина Лонгуорт жива?
Стефани молчала.
— Ну что ж… — Она вздохнула. — Просто я подумала, что неплохо было бы куда-нибудь сходить вдвоем. Забавно, конечно, выдавать себя за кого-то еще, но мы так давно не были вместе, и я подумала, что, может, у нас уже больше не будет возможности вот так побыть вместе… во всяком случае какое-то время.
— А-а… Ну, мы об этом еще подумаем. Пожалуй, можно было бы уехать из города. Скажем, завтра вечером. Но сначала нужно решить, что мы скажем Николасу.
За ужином, в гостиной перед камином, они написали на бумаге все вопросы, которые собирались задать, и стали репетировать их, словно пьесу. Однако наутро, когда Стефани вошла в «Блэкфордз», Николас так и не дал ей возможности задать хотя бы один из них.
Слегка подскакивая на своих коротких ногах и раскинув руки, он вышел ей навстречу, радостно улыбаясь, хотя выражение глаз оставалось холодным.
— Дорогая Стефани, какой сюрприз, ах какой изумительный сюрприз, но все же… почему вы не известили меня о своем приезде? Я бы устроил роскошный пир в «Савое», чтобы извиниться за свое поведение во время нашей последней встречи.
Слегка нахмурившись, Стефани пристально посмотрела на него. Она не имела понятия, о чем он говорит.
— Что ж, вы, разумеется, предпочли бы об этом забыть, да и я тоже, уверяю вас. Поверьте, Стефани, никогда еще я не позволял себе такого. Уйти и оставить женщину в ресторане одну… Боже правый, мысль об этом ранит меня всякий раз, словно острый нож. Прошу принять мои извинения, мои самые искренние, выстраданные извинения. Ума не приложу, как я мог додуматься до такого, это совсем не в моем характере… впрочем, вам, разумеется, это известно. Мы с вами дружим с тех самых пор, как ваша сестра покинула нас, и вы знаете, что не в моих привычках такое себе позволять. Что ж, теперь мы можем больше не думать об этом и поддерживать такие отношения, как и прежде. А теперь, с вашего позволения, я покажу вам, что мне удалось сделать в магазине… появилось несколько новых вещиц, не так много, как хотелось бы, но, видите ли, положение дел в экономике и не слишком удачный сезон…
— Это и есть истинная причина, Николас? Вы уверены, что не в финансах дело?
Он круто обернулся.
— Господи, что за странный вопрос! Вам что, кто-то наговорил про меня лишнего? Может быть, вы были у Амелии, до того как прийти сюда? Вот не думал, что вы с ней так близки. Но если вы в самом деле с ней виделись, то услышали про меня много небылиц, и я должен вам сказать…
Стефани молчала, а поток слов и жалоб в адрес Амелии плавно перешел в разговор о Брайане и его работе в «Амбассадорз», а затем, наконец, иссяк. Когда он умолк, она сказала:
— Я не разговаривала с Амелией. Я хотела бы, чтобы вы сами рассказали мне о финансовом положении магазина.
— Оно просто блестяще, да и как могло бы быть иначе? Летом торговля всегда идет не так активно, как хотелось бы, вы теперь и сами, наверное, это знаете. Я весьма разочарован, Стефани, мне казалось, мы с вами поняли друг друга и решили, что в наших общих интересах оставаться добрыми друзьями и партнерами, доверяющими друг другу, и не допускать, чтобы подозрения бросали тень на наши отношения.
— Подозрения? Я ведь только спросила, в каком финансовом положении находится магазин. Я подумала, что если уже несколько лет вы испытываете затруднения…
— Я не испытываю никаких затруднений! Боже милостивый, Стефани, вам, американцам, всюду мерещатся козни… вы, наверное, насмотрелись гангстерских кинофильмов. Это в самом деле все, о чем вы хотели со мной поговорить?
Стефани разочарованно смотрела на него.
— Дела у вас идут хорошо, все в полном порядке…
— Вот именно. Вот именно. — Сморщив лицо, он радостно заулыбался.
— … и на протяжении последних нескольких лет у вас не было причин для того, чтобы искать другие источники дохода.
Улыбка, озарявшая его лицо, погасла.
— Вы как-то странно выражаетесь. Вы что, в очередной раз строите козни против меня?
— Козни бывают тогда, когда людям есть что скрывать, Николас, а вам есть что скрывать. А сейчас прошу меня извинить, мне еще нужно кое с кем увидеться.
Ощущая собственное бессилие и вне себя от гнева, она взяла такси и доехала до Кэдоган-сквер.
— У меня ничего не получилось. Мне так и не удалось ничего от него добиться.
Стефани сняла юбку, и Сабрина тут же натянула ее на себя.
— С Николасом нельзя быть обходительной, он расценивает это как проявление слабости. — Застегнув блузку, которую Стефани передала ей, она надела сверху твидовый блейзер. — Да, на тебе ведь еще была шляпа, да?
— Да, коричневая шляпа с широкими полями. Просто удивительно, сколько у тебя здесь разных вещей.
— Я взяла с собой только то, в чем можно ходить в Эванстоне. — Сказав это, она тут же переменила тему. — Ты передала мне все, что он сказал?
— Да. Мы с ним, в общем-то, почти и не разговаривали.
— Ну что ж, сейчас будет акт второй.
Прежде чем войти, она внимательно рассмотрела витрины «Блэкфордз». Они были покрыты слоем пыли, а за стеклом лежали те же самые вещи, которые она видела весной, в свой последний приезд. Либо он просто ленится, либо это его не интересует, либо магазин обанкротился, мелькнула у нее мысль. А может быть, и первое, и второе, и третье. Она толкнула дверь, и крохотный колокольчик зазвенел, возвещая о ее приходе.
Из задней комнаты магазина показался Николас. На лице у него отразилось раздражение.
— Дорогая Стефани, у вас есть еще вопросы? А то все это уже начинает смахивать на допрос.
Сабрина отметила про себя пыль, лежавшую на мебели, бросавшиеся в глаза ценники, которые нужно было бы убрать подальше, неровные ряды книг и подушек, криво сидящий на лампе абажур.