Джонс включил передачу и снова стал взбираться на склон. Вверх они ехали больше, чем вниз, и Зула долго не могла понять, какой в этом смысл. Наконец машина вползла на перевал и впереди открылась местность с невысокими холмами, уже не покрытыми снегом.
* * *
Вчера, в понедельник, Додж пришел на работу рано с намерением свернуть горы и, как всегда, после ленча понял, что ничего толком не произойдет, потому что от него уже ничего не зависело. У него целая корпорация – целая структура вассалов, – которую надо сдвинуть и которой нужно много времени на раскачку.
Он думал, слова «три миллиона долларов ждут того, кто первый до них доберется» мигом мобилизуют всех, но народ все равно не врубался. Ждоду пришлось схватить нескольких вице-президентских персонажей за виртуальные шкирки, пронести над Торгаями и ткнуть носом в голд, чтобы до них дошло.
Общекорпорационный меморандум заметно ускорил бы дело, но, уже занеся палец над кнопкой «отправить», Ричард сообразил, что этого делать нельзя. Информация наверняка просочится наружу и вызовет золотую лихорадку. Сейчас, кроме Ричарда и Корваллиса, всего несколько человек знали, сколько в Торгаях золота. Если сведения об этом появятся в Сети, каждый персонаж в Т’Эрре по прямой, точнее – по силовой, линии двинется к Торгайским предгорьям и там начнется столпотворение. Интернет-слух о том, что в Торгаях есть какое-то золото, вызвал организованное вторжение трех тысяч синевласых к’Шетриев; по большому счету пустяк, но Ричарду потребовалась уйма сил, чтобы остановить захватчиков, не сбрасывая комету на голову их сюзерену.
Весь день с острова Мэн не было никаких вестей, однако утром во вторник Ричард, проснувшись, увидел в корпоративной почте кучу писем с темой «Интересное кино». Докопавшись до начала, он обнаружил, что Дэ-Квадрат выложил на т’эрровском сайте роман в пятьдесят тысяч слов, начисто огорошив своего сиэтлского менеджера-редактора, не подозревавшего, что он вообще затевает этот проект. Ричард щелкнул по гиперссылке. Роман начинался со слов: «В Торгайских предгорьях». Прочтя их, Ричард закрыл ноутбук, встал с кровати, оделся, съехал на лифте в подземный гараж своего многоквартирного дома, сел в машину и взял курс на аэропорт. Только в уютном кресле самолета, летящего через Британскую Колумбию к острову Мэн, он вновь открыл ноутбук и погрузился в чтение.
День 8
Зула помнила, как впервые вошла в дом приемных родителей и увидела, помимо всего остального, нового и удивительного, полный комплект Британской энциклопедии на полках в гостиной. Столько книг, совершенно одинаковых, если не считать номеров на корешке, естественно, привлекли ее внимание. Патрисия, сестра Ричарда и новая мама Зулы, объяснила, что здесь заключены все знания, какие только могут понадобиться, по любому вопросу, и, сняв с полки том, показала статью об Эритрее. Зула совершенно неправильно ее поняла и клятвенно пообещала никогда и ни при каких обстоятельствах не прикасаться к этим книгам. Патрисия нервно рассмеялась и сказала, что нет, напротив, книги здесь нарочно для нее, Зулы, и знания в них – Зулина собственность.
После смерти Патрисии Зула получила в наследство все тридцать два тома и упорно таскала их по кампусам и съемным квартирам. Ее переезд в Соединенные Штаты примерно совпал с появлением скоростного безлимитного Интернета, к которому ее тоже усиленно приобщали, однако в душе Зулы он так и не занял места «Британики».
Итак, с восьми лет она росла в обстановке, где все стремились обеспечить беспрепятственный приток информации к ее юному уму. Зула не ценила этого по-настоящему, пока не оказалась среди людей, считавших лишним во что-либо ее посвящать. В машине с Джонсом и его террористами она почти нежно вспоминала добрые старые дни Иванова и Соколова – те хотя бы объясняли, что происходит. Они тоже выросли в западной традиции, по которой знание – благо, и, нуждаясь в помощи Зулы, Питера и Чонгора, держали их в курсе дела.
Чонгор. Питер. Юйся. Даже Соколов. Всякое воспоминание о сямыньских событиях вызывало в памяти их имена, их лица. В обычных обстоятельствах смерть Питера оглушила бы ее по меньшей мере на неделю. Сейчас она по сто раз на дню спрашивала себя, что с остальными. Живы ли они? И если живы, гадают ли, что сталось с Зулой?
Что сталось с Зулой? Вопрос требовал серьезных разъяснений, которых Зула толком представить бы не могла, поскольку ей мало что говорили. По косвенным свидетельствам (ключ в зажигании) выходило, что машину не свистнули втихаря, а отняли силой. Проще всего допустить, что водитель убит, – вряд ли моджахеды оставили бы в живых свидетеля. Что за человек раскатывает на такой машине по Британской Колумбии в самую распутицу? Грузовичок выглядел рабочим, не спортивным и не туристским. Зула предположила, что водитель был кем-то вроде объездчика. Может, рудник заброшен не окончательно, может, в горах таких еще несколько и компания наняла местного жителя, чтобы он время от времени за ними приглядывал.
Джонса сейчас должен занимать вопрос: как скоро обнаружат исчезновение водителя? Заметнее их зверь-машины мог быть только цеппелин; с пятью моджахедами и чернокожей девушкой в кабине затеряться в автомобильном потоке на обычном шоссе шансов никаких.
Без чего-то три по часам на приборной панели они остановились в таком месте, откуда открывался обзор на многие мили голой равнины, усеянной ледниковыми валунами. Посередине вилась широкая река, делящаяся на множество рукавов. По ее правому берегу шло бетонное шоссе, в нескольких милях дальше виднелся невысокий мост – там оно пересекало реку. Машина все еще стояла в лесу; последние два часа они ползли не многим быстрее пешехода, круша кусты и тонкие деревца, объезжая деревья потолще, то взбираясь на такую крутизну, что Зула упирала руки в потолок, уверенная, что машина сейчас кувыркнется, то скатываясь по сыпучке. Капот машины смахивал на внутренности газонокосилки: его на несколько дюймов покрывал слой грязи и листьев. Сюда они выбрались по долине ручья, иногда по воде, иногда – напролом через густую растительность. Здесь лес кончался. Дальше ручей сбегал к реке чередой порогов и водопадов. Если бы машина сумела преодолеть спуск, то горючего хватило бы до дороги, но более вероятным представлялся другой вариант: она сломается или застрянет между валунами в таком месте, где ее отлично будет видно и с дороги, и с воздуха. По крайней мере так, по мнению Зулы, должен был рассуждать Джонс. Он дал задний ход, загнал машину чуть дальше в лес и выключил двигатель.
Моджахедам явно не впервой было камуфлировать машину в горах. Оставив Зулу в кабине, они замазали грязью окна, зеркала заднего вида и все, что может отражать свет. Выгрузили из кузова кое-какое снаряжение – столько, сколько могли унести на себе. Нарезали папоротника и туевого лапника, притащили к машине и прикрыли ее с боков. В какой-то момент они вспомнили о Зуле и вытащили ее через заднее окно кабины, потом проволокли спиной к опущенной откидной доске кузова, крепко держа за руки – за ноги, чтоб и мысли не возникло о побеге или сопротивлении. Ершут двумя руками ухватил Зулу за правую ногу, Абдул-Вахаб обмотал ей щиколотку цепью и защелкнул замок. Потом ей криками и тычками велели спуститься на землю. Цепь продели в крюк для прицепа.