— Остынь, Захария, — недовольно произнёс Олег Харитонович. — Какой смысл обвинять службу контрразведки в том, что произошло? Они делают всё, что могут. Давайте лучше искать выход из создавшегося положения.
Первый шевельнулся.
Собравшиеся снова повернулись к нему.
— Кто последним контактировал с Волковым? — заговорил он тихим интеллигентным голосом.
— Я, — привстал Ылтыын.
— Ваше мнение?
Ылтыын сделал паузу.
— Подозреваемый вошёл в лифт и скрылся в неизвестном направлении?
— Что? — удивился Тамерлан.
Ылтыын переждал смешки.
— Извините, я просто вспомнил один из милицейских протоколов. Уверен, Роман использовал В–портал. Но, зная его осторожность, могу предположить, что телепортатор включился самопроизвольно.
— Причины?
— Он уже включался спонтанно, в Томске, после облучения его рентгеновскими лучами. Считаю, что исследователи каким–то образом повредили устройство.
Первый повернулся к Малахову:
— Ваше мнение?
— Согласен, — тяжело сказал координатор. — Всё выяснится, когда Волков вернётся.
— Если вернётся, — качнул головой Тамерлан. — Если он появится на базе рептилоидов…
Олег Харитонович усмехнулся:
— Существует такая притча. Однажды Сократ вместе с одним богачом находились в пути, и до них дошли слухи, что в этой местности промышляет шайка разбойников. «О, горе мне, если они меня узнают!» — воскликнул богач. «О, горе им, если они меня не узнают!» — сказал Сократ.
Присутствующие переглянулись.
Первый пристально посмотрел на Малахова.
— Вы так уверены в Волкове?
— Он не воин, — снова покачал головой Тамерлан.
— Да, он ещё не воин, — согласился Олег Харитонович. — Но за себя постоять может. А когда узнает, что «шайка рептилоидных разбойников» похитила его жену…
— Надеюсь, он управляем? — поднял бровь Первый.
Малахов глянул на Ылтыына. Тот молчал.
— Я отвечаю за него.
— Главное, чтобы он объявился, — сказал Тамерлан. — Стоит ли говорить, что Волков — наша единственная надежда дать реальный отпор АПГ?
— Не единственная, — возразил Олег Харитонович. — Хотя очень существенная. Он объявится, будьте уверены. Василий Тимофеевич, ты послал группу в Министерство образования?
Грибов кинул косой взгляд на Первого.
— Мы… работаем.
— Хорошо, продолжим совещание, — сказал Первый, сделав глоток брусничного морса. — Несмотря на кое–какие успехи в борьбе с Поводырями, я имею в виду ликвидацию зондер–команды в Подмосковье и захват программатора, случай с семьёй Варсонофия считаю неудачей. Ответственные за безопасность наших сотрудников в Выборге должны понести наказание. А нам всем надо сделать соответствующие выводы. Ликвидация строящейся под Брестом базы должна стать не просто ответом на сегодняшнее «оскорбление», а предупреждением: мы не дадим спокойно спать ни Поводырям, ни их эмиссарам. Кроме ликвидации базы нужно ускорить и нейтрализацию рептилоидно–чиновничьих структур в высших эшелонах власти. Мэра Москвы нам удалось сменить, на очереди чистка административного аппарата президента и силовых министерств. Теперь вопрос ко всем: что делали боевики зондер–команды, посланной для ликвидации Волкова, на даче родителей Олега Харитоновича? Чего ждали?
Головы повернулись к Малахову.
— Я не знаю… — начал Грибов.
— Можно только предполагать, — осторожно сказал Тамерлан.
— Что?
— Они ждали своего экстрасенса, чтобы тот помог найти Олега.
— Логично. Больше предположений нет?
— Есть, — сказал Ылтыын. — Нам… помогли.
— Кто?
— Думаю, вы догадываетесь. Союзники. По данным нашей разведки, в Галактике существует другая Ассоциация — гуманоидных цивилизаций, которая не может не знать, что творится на Земле. Её оперативный контингент должен работать и в России.
— Великая Дуга? — проговорил Грибов со слабой улыбкой.
— Что вы имеете в виду?
— О союзе цивилизаций писал в середине прошлого века ещё русский писатель–фантаст Иван Ефремов. Хотя он не знал, что первыми на Земле высадятся рептилоиды.
— Давайте обсудим эту возможность, я имею в виду гуманоидов. При этом мы должны учитывать главное: наш противник мыслит в масштабе не отдельных коллективов и стран, а в масштабе континентов и цивилизаций. Чтобы защититься от него, надо работать как минимум на его уровне, а в идеале — на порядок выше. Судя по действиям тех, кто пришёл на нашу землю с мечом, они ничего не боятся. Не боятся нападать открыто, не боятся зомбировать людей, не боятся использовать их для своих целей. Что мы можем противопоставить? Только умелую организацию и устойчивую психику своих коллег, которая не поддаётся алчным расчётам Поводырей. Да, они масштабнее нас, пока. Мы имеем силы закрыться. Пора делать следующий шаг — воевать не на нашей земле и по их правилам, а на их земле и по нашим правилам!
— У нас мало тех, кто понимает ситуацию, — угрюмо проговорил Тамерлан.
— Согласен, маловато. Атмосфера непонимания активно инициируется институтом Поводырей. Обывателям устраивают дискотеки, недели «высокой моды», конкурсы красоты, внушают мысль об их исключительности, типа: любая кухарка может управлять государством, все равны и тому подобное. Население Земли превратилось в жующее и зевающее, полупьяное, полусонное стадо, цель которого — достичь своих личных выгод. Все воюют против всех, облегчая Поводырям задачу поголовного зомбирования. Но уже всё чаще появляются те, кто видит это. Их нужно поддерживать, им нужно давать правдивую информацию, разгребая завалы лжи в СМИ. И ряды наши пополнятся. Поводырями создана система, где умным и честным нет места. Мало кто понимает, что в этой системе даже богатым не будет места. И мы должны строить свою систему, опирающуюся на всё лучшее в человеке. Такие люди, как Роман Волков, нам нужны, как никогда. Поводыри и их потомки на Земле — сорняк! Его надо выкорчёвывать! Для них человеческие ценности — семья, дети, мораль, совесть — давно утратили смысл. Нашу систему не зря назвали Ковчегом. Только она способна сохранить истинно божественное в цивилизации, и наш противник сделает всё, чтобы нас уничтожить.
— Мы понимаем, — проворчал Тамерлан.
— Вам есть что добавить?
— У меня есть, — поднял руку Ылтыын. — Меня тревожит конкретный противник Романа Волкова, с которым он схватился в Москве на квартире друга. Кто он? Вы, контрразведчики, должны отслеживать таких крутых специалистов.
Головы присутствующих повернулись к Грибову.
— Должны. — Начальник контрразведки откашлялся. — Но у нас нет пока никаких данных по этому… джентльмену.
3
Впервые в жизни он запаниковал по–настоящему!
Воздуха внутри лемурийской Колыбели хоть и было достаточно, он явно отличался по составу от нынешнего воздуха Земли. Дышать им долго было нельзя.
Запасов пищи здесь не было никаких. Если хозяева базы и приготовили какие–то съестные припасы, за миллионы лет хранения они должны были стопроцентно испортиться.
Главное же, что превращало гостя в пленника, было отсутствие энергии в телепортаторе. Как зарядить его батареи, или скорее аккумуляторы, Роман не имел ни малейшего понятия. Да и едва ли древние лемуры пользовались соответствующими зарядными устройствами. Их цивилизация существовала десятки миллионов лет назад, задолго до появления цивилизаций рептилоидов в центре Галактики.
По–видимому, лемурийский скафандр имел какое–то подобие системы контроля физического состояния владельца. Роман заволновался, встревожился, вспотел, и аппаратура защитного костюма отреагировала на это.
Шею обдал прохладный ветерок, в ушах защебетал тонюсенький детский голосок с вопросительными интонациями: очевидно, компьютер скафандра, или что там его заменяло, поинтересовался, что беспокоит господина. Во всяком случае, так можно было интерпретировать его щебетание.
Роман заставил себя сосредоточиться на взбудораженной психике.
Вспомнились советы профессора Играева, занимавшегося с ним форсированным альфа–гипнозом.
— Существует множество практик для успокоения, — говорил Геннадий Евгеньевич. — Одна из них — холотропное дыхание. Это неоднозначная практика, по большей части спекулятивно–коммерческая, однако использовать кое–какие её наработки можно.
Роман прислонился к стене коридора, в котором царил полумрак; световые пунктирчики аварийного освещения не могли разогнать темноту полностью. Потом сел на пол. Закрыл глаза.
Одной из фаз холотропной техники было отождествление себя с другими людьми.
— Лучше всего с теми, кто тебе ближе, кого ты уважаешь и любишь, — раздался в голове голос Играева.
Он послушно представил облик Олега Харитоновича, никогда не терявшего чувства самообладания. Но координатора он всё–таки знал мало, поэтому стать им на все сто процентов не удалось. Тогда он выудил из памяти образ Ылтыына Юри, побыл им несколько мгновений, углубился в воспоминания и стал тем, кого он знал больше всего, — отцом. Именно отец когда–то формировал его как личность, сделал рассудительным и целеустремлённым, и именно с него можно было брать пример.