— Мы вычислили эмиссара Поводыря в Выборге, но он успел сбежать. Два его помощника у нас, дают показания. По их словам, Юну Солнышкину вывезли из Выборга на вертолёте. Сейчас прорабатываем, что это была за «вертушка» и куда направилась.
— Не за границу? — спросил Ылтыын.
— Данных пока нет. Но это не имеет значения. Наши люди в Финляндии предупреждены и работают.
— Мне надо позвонить, — выговорил Роман похолодевшими губами.
Все посмотрели на него.
Олег Харитонович кинул взгляд на часы, поднялся.
— Побудь здесь пару часов. Мы напрягли все наши службы. Позвонить всегда успеем. Нужна ясность. Я приеду после обеда, тогда и решим.
— Я с вами, — встал тот, кого назвали Василием Тимофеевичем.
Оба вышли.
Ылтыын потеребил Романа за рукав:
— Пойдём, я тебя провожу.
В коридоре Роман дёрнул подбородком, указывая на закрывшуюся впереди дверь:
— Кто это с ним?
— Вася Грибов, наш главный контрразведчик. Я его хорошо знаю. Если он вцепится в кого–то, обязательно найдёт. Знаешь, где он работал до Ковчега? В ЮНЕСКО. И в Интерполе. Владеет семью языками.
— По нему не скажешь.
— Так это же хорошо, никто его всерьёз не воспринимает, а это очень весомый аргумент успеха в таких делах, как контрразведка.
— Когда же он успел поработать в Интерполе?
— Этого я не ведаю, лет пять назад, наверно. Он считает, что нынешний директор Интерпола — Поводырь. Вообще эмиссары АПГ сидят везде, в том числе в Интерполе, ЮНЕСКО, ООН, НАТО, во всех крупных корпорациях и компаниях. Так что власть у них колоссальная. Поэтому мы оцениваем это обстоятельство как угрозу всему человечеству, а не только России.
Спустились в подвал, вышли в коридор, тянувшийся метро сто, не меньше, поднялись на первый этаж какого–то строения, стены которого уже не казались казарменно унылыми, как бетонные стены коридора, а пол был покрыт паркетом.
— Наш санаторий, — сказал Ылтыын, заметив взгляд спутника.
Остановились перед белой дверью с табличкой: «Профилакторий».
Ылтыын стукнул в неё костяшкой пальца, толкнул рукой.
За дверью оказалась комната со всей жилой начинкой: кроватью, застланной одеялом, тумбочкой, столом в углу, на котором стоял дисплей компьютера, пластиной телевизора на стене, книжными полками и умывальником.
Читавший за столом книгу молодой парень в белом халате поднял голову, встал.
— Свободен, — сказал Ылтыын.
Парень, то ли врач, то ли санитар, вышел.
— Проходи, заваливайся на кровать да полежи, — посоветовал эскимос.
— Надо звонить! — глухо сказал Роман, глядя на окно; решёток на нём не было, и сквозь стекло был виден симпатичный лесной пейзаж.
— Не я принимал решение. Да и опасна самодеятельность в таком деле. Горячо слишком.
Роман скривил губы.
— Ты мне напоминаешь чайного гурмана: горячо? Подожду, пока остынет.
Ылтыын в сомнении встопорщил брови.
— Не нравится мне твоя решительность.
— Я не намерен ждать решений руководства.
— Волюнтаризм — прекрасное качество только для философа, который ничем не рискует, но не для оперработника.
— Я не оперработник.
— Извини, но пока ты в системе, ты по мере своих сил выполняешь оперативную работу. А для того чтобы вызволить твою жену, надо тщательно подготовиться.
— Ей плохо, понимаешь?!
— С чего ты взял? Поддерживаешь связь?
— Не поддерживаю… чувствую. — Роман достал айком. — Не останавливай меня, шаман.
Ылтыын покачал головой:
— Остановил бы, если бы мог. Но ты делаешь ошибку.
Роман набрал вырубленный на гранитной глыбе памяти номер телефона, по которому ему предлагали позвонить.
Короткий гудок, два щелчка — сработал скремблер, затем раздался густой басовитый голос:
— Внимание, разговор записывается.
— Я Волков, — сказал Роман, затаив дыхание.
Пауза, два всхлипа. В трубке зазвучал другой голос, пожиже:
— Восемнадцать ноль–ноль, поворот с Горьковского шоссе на Орехово–Зуево, чёрный «Бальфур», номер «сто одиннадцать».
— Я хотел бы прежде услышать голос жены!
Ещё пауза, щелчки, тихий шелест, всхлип. И вскрик Юны:
— Рома, не слушай их! Они…
Щелчок, голос пропал, Роман успел лишь крикнуть в ответ:
— Юна! Я скоро…
Тот же голос перебил его:
— Достаточно, предупреждений не будет, приезжайте один.
Щелчок и тишина.
Роман продолжал прижимать телефон к уху побелевшими пальцами, повернул голову к Ылтыыну.
— Я всё слышал, — отозвался тот.
— Мне нужна машина.
— Не сходи с ума.
— Мне нужна машина!
Ылтыын прищурил и без того узкие глаза, разглядывая затвердевшее лицо друга, помолчал.
— Хорошо, поедем вместе.
— Нет! Они предупредили!
— Сыграю роль водителя.
— Тебя не выпустят.
— Меня–то как раз выпустят. Жди, достану машину и ещё кое–что. — Ылтыын повернулся к двери.
Роман удержал его за рукав:
— Это моё дело.
Бывший разведчик наметил улыбку.
— Я всё ещё у тебя в долгу. Да и где наша не пропадала?
Роман остался один. Сдерживая перехлёстывающие через край противоречивые чувства, прошёлся по комнате, вслушиваясь в голосок Юны: Рома, не слушай их, они… Это был её голос, без всяких сомнений, и всё же он должен был услышать мысленный отклик жены, сопровождающий всплеск эмоций. Но не услышал! Отсутствие же знакомого ментального импульса беспокоило, мутило душу, и единственным объяснением этого феномена было блокирование биоэнергосферы Юны, продемонстрированное похитителями.
Ылтыын появился через полтора часа, когда Роман уже собирался звонить ему. В руке у него была большая синяя спортивная сумка.
— Вот, захватил самое необходимое. — Он поставил сумку на стул. — Посмотри.
— Некогда, надо ехать.
— Успеем. — Ылтыын с треском раскрыл сумку, достал пакет, перетянутый дырчатой лентой. — Армейский комбез.
— Зачем?
— Пригодится.
— Мне он не нужен.
— Я натяну. Тебе я принёс твой лемурийский скафандр.
Роман с любопытством заглянул в сумку.
— Как тебе это удалось?
— Все эти прибамбасы хранятся здесь, а охрана — мои друзья. Вот ещё взял на всякий случай.
Ылтыын вытащил две знакомые пластины с «грибами–сморчками» внутри.
— Телепортаторы? Ну ты даёшь!
— Ага, стараюсь. Жаль, программатор не удалось добыть, он в лаборатории ФСБ, а то захватили бы с собой. Зато сюда из Томска доставили вот эту птичку.
Он извлёк из сумки прозрачную коробку, внутри которой сидел нахохлившийся… альбатрос.
— Унц?!
— Так точно.
— А его ты как добыл?
— Как, как… естественный отбор, — небрежно пожал плечами Ылтыын. — Знаешь, что это такое? Это когда сильный отбирает у слабого. Я оказался сильней.
— Шутишь.
— Не без этого. Взял у ребят под расписку. Унц должен быть очень крутым устройством, раз его носил с собой главный Поводырь. Он и нам пригодится. Только форму надо подкорректировать да заставить плясать под нашу дудку. Сможешь?
Роман с сомнением посмотрел на альбатроса, поймал сочувственный взгляд друга, расправил плечи.
— Выйди на пару минут. Вдруг взорвётся?
— Нет уж, — качнул головой эскимос, — дальше мы идём вместе.
Птица в коробке пошевелилась как живая. И хотя на самом деле это была вовсе не птица, а защитное устройство Поводырей, по горло напичканное энергией, Роману показалось, что «альбатрос» понимает его.
Он взял коробку в руки, мысленно погладил пленника по голове.
Давай дружить, рептилоидное отродье?
«Альбатрос» открыл клюв, словно собирался каркнуть в ответ, как чёрный ворон Эдгара По: невермор!
4
Из Фрязино выехали в половине третьего, не дождавшись появления Олега Харитоновича.
Впрочем, он им только помешал бы и уж, во всяком случае, попытался бы отговорить от рискованного, не просчитанного шага.
Никто их не остановил. Видимо, Ылтыына хорошо знали на базе и не допытывались, что он делает и куда направляется с новым постояльцем.
Унц подчинился Роману.
Им мог управлять лишь очень сильный пси–оператор, способный не только «вадить» — отводить глаза, оставаться невидимым, внушать людям иллюзорные картины, захватывать их сознание, но и переп рограммировать их психику! Таких способностей Роман за собой не знал, однако был настроен более чем решительно и в короткой схватке с компьютером унца смог подчинить его своей воле.
Это почувствовал даже Ылтыын.
— Ты полегче, — поёжился он, уважительно отодвинувшись. — Аж голова закружилась, будто водки хлебнул.
— Всё нормально, — пробормотал Роман, мысленно дав команду «альбатросу» изменить форму.
Теперь унц висел у него на груди на цепочке в форме своеобразного медальона, похожего на орден Андрея Первозванного.