Красный плащ окинул очередь безразличным взглядом. К нему подошел другой человек, в длинной, обшитой блестящими кольцами мантии. Они поговорили, и блестящий ушел, а красный плащ объявил:
— Правитель примет сегодня сто человек.
В очереди недовольно заворчали, и стоящий за Кропом мужчина высказал стражнику все, что он думал о правителе. После этого двое красных плащей увели его куда-то, и остальные сразу умолкли. Главный красный плащ между тем двинулся вдоль очереди, чтобы отобрать нужную сотню.
«Это называется справедливым судом, — объяснял Кропу Квил. — Каждые десять дней ворота крепости открываются для всех, кто хочет подать жалобу. Это ведется издавна, когда весь Венис был маленькой крепостью и людей в нем по пальцам можно было пересчитать. И правители тогда были попроще. Они сами принимали законы и сами проводили их в жизнь. Они жаловали и землей, и деньгами, и титулами. Теперь они слушают, как рыбные торговки жалуются на своих товарок, а пекари — на мельников за помол мякины. Но обычай есть обычай, и они обязаны его выполнять. После приема они целый час отмываются, но к народу все-таки выходят. Венис злой город, и ни один правитель не хочет для себя злой смерти».
Кроп не то чтобы не поверил — Квилу он верил во всем, — но подивился, как это правитель не боится пускать в крепость столько чужих.
«Красные плащи всех обыскивают на входе, — ответил ему на это Квил. — А за теми, кто прошел, следят, будто коршуны».
— Проходи, — сказал тем временем красный плащ старухе, стоявшей шагах в десяти перед Кропом. — Доложись брату у караульной и делай все, как он скажет.
Женщина кивнула и тут же шмыгнула в ворота, пока стражник не успел передумать.
Кроп извлек из-за пояса монету. «Дашь серебряную, — решил Квил. — Золото слишком приметно». Кроп очень надеялся, что красный плащ его не запомнит. Ему хотелось съежиться, и он боролся с желанием согнуть колени и сгорбить спину. «Беспокойство губит вора, — твердил он про себя. — Беспокойство губит вора».
Когда красный плащ поравнялся с ним, Кроп растопырил пальцы, как Квил велел, и показал монету. Красный плащ ее как будто не заметил, и Кроп ощутил первые признаки паники. Квил сказал, что стражник монету непременно возьмет. Кроп уже хотел выставить ладонь подальше, но тут стражник, проходя, коснулся ее своими жесткими пальцами, и монета перешла к нему.
— Проходи давай, — сказал красный плащ.
Кроп так обрадовался, что забыл о наставлениях Квила, учившего его сохранять спокойствие, и ринулся в ворота, как та старушка до него. С сердцем, бьющим как молот в голову Горожанки, он вошел в Крепость Масок.
Хозяин был здесь, он чувствовал это. Каменные плиты под ногами звенели, указывая на пустоту внизу. Просители ждали, сгрудившись у караульной, где помещался механизм для подъема и опускания решетки. Их стерегли четверо красных плащей.
— Ох и здоров же, ублюдок, — сказал один из них, прищурившись на Кропа, и стал водить острием копья ему по ребрам, ища оружие. Он ткнул в Горожанку, но собачонка стойко промолчала. Стражник, не нащупав ничего твердого, опустил копье и посмотрел на посох. — Это я заберу.
— Я без него ходить не смогу.
Стражник взглянул на выпирающую из-под плаща Горожанку.
— Калека, что ли?
Кроп кивнул. Этого они с Квилом не предусмотрели, но он полагал, что это подпадает под общее правило: «Не зли красных плащей».
Стражник, удовлетворившись этим, перешел к следующему, а Кроп постарался запомнить, что он калека.
Решетку в воротах снова опустили, и красные плащи вывели просителей на открытое место, широкое, как турнирное поле.
— Станьте в ряд у Смерти Изменникам, — приказал один из стражников, — и соблюдайте порядок.
Кроп шел со всеми, стараясь не отставать. Здесь было холоднее, чем за стеной, хотя ветра почти не чувствовалось. Квил рассказывал, что Смерть Изменникам — это каменная глыба, на которой людям рубят головы. Кропа это тревожило. Люди, не успев еще построиться, начали ворчать.
— Теперь нам тут несколько часов торчать придется, — сказала Кропу старушка, которую впустили перед ним. — Его милость не скоро выйдет.
Кроп кивнул важно, как наказывал Квил.
Солнце поднялось, скрылось за горой и снова вышло, а они все ждали. У Кропа разболелись ноги, и он пожалел, что для него не нашлось заготовок. Он не совсем понимал, что это такое, но знал, что они нужны для новых сапог. Иногда по двору проходили знатные господа или дамы, и просители пялили на них глаза. В дальнем конце, ближе к острой башне, конные красные плащи играли в военные игры. Большая каменная конюшня занимала почти всю сторону двора. Конюхи, раскрыв ее большие двойные двери, выводили лошадей на прогулку. После проминки лошадей расчесывали, а затем поили из свинцового желоба, куда накачивали воду насосом.
Часа через три, по прикидке Кропа, во двор вышли ливрейные слуги со скатанными коврами и большим креслом. Еще четверо несли красный шелковый балдахин на золоченых шестах. Кресло поставили на разостланные ковры и водрузили над ним балдахин.
Просители, воспряв духом, подались вперед, но прошел еще час, и ничего не случилось. Кроп снова заволновался и поднял капюшон своего плаща. Разве то, что предусмотрено планом Квила, не должно уже начаться? Он смотрел на конюшню, но и там ничего не происходило.
Внезапно в толстой башне, похожей на пивную бочку, затрубили рога. Красные плащи стали навытяжку. Просители снова колыхнулись вперед, а Кроп потихоньку попятился. Ему нельзя подходить близко к креслу, нельзя бросаться в глаза.
Из толстой башни вышел бледноглазый, забравший у Кропа хозяина, в сопровождении двоих рослых мужчин, темного и светлого. Одет он был проще других знатных господ, но на груди у него лежала тяжелая цепь, и шагал он мерно, не торопясь, как человек, уверенный в своей власти. Кроп опустил глаза. Беспокойство губит вора.
Правитель уже приблизился к своему креслу, когда все началось. Конюшенный насос заскрипел, рукоять его дернулась вверх, и из затвора хлынула вода. Желоб тут же переполнился, и двор стало заливать. Все, и правитель в том числе, повернулись в ту сторону. Конюх, бывший ближе всех к насосу, попытался силой опустить рукоять, но от его усилий вода забила еще выше. Испуганные лошади брыкались. На шум выбежал конюшенный мастер в кожаном переднике. Вода подступала к Смерти Изменникам и разостланным близ нее коврам.
Мастер растерянно поглядел на правителя и крикнул, обращаясь к народу:
— Кто-нибудь здесь понимает в насосах?
Кроп понял, что его час настал. Выйдя из строя, он тихо откликнулся:
— Я понимаю, мастер.
Тот смерил его взглядом. Кроп знал, что мастеру не нравится то, что он видит, но насос сломался на глазах у правителя, и выбирать мастеру было не из чего.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});