— Враэна говорила, ты тихий, — продолжал, разглядывая его, ведун — маленький, но крепкий, с плотной шапкой черных волос. — Мне думается, я смогу кое-чему тебя научить. Думается, я найду тебе место у моего очага.
— У тебя уже есть ученик.
— Стало быть, язык у тебя все-таки есть? — Ведун поднял густую черную бровь. — Это хорошо.
Брим покраснел.
— И кровь по жилам течет должным образом. Когда твой брат отвоюет Дхун, приходи ко мне. Может быть, твое будущее окажется светлее, чем ты думаешь, — сказал ведун и зашагал к круглому дому.
Брим смотрел ему вслед, и слова ведуна не шли у него из ума.
Люди расходились с берега — надо было собираться в поход. Земля вокруг ямы еще дымилась, и пахло горелым торфом. Брим взглянул на солнце и понял, что ему тоже пора.
У башни уже кипела суета, в середине которой сидел в доспехах и на коне Робби. На спине у него перекрещивались топор и длинный меч. Увидев Брима, он велел ему скорее седлать коня. Бабушка восседала на своем злющем белом муле по левую руку от Робби. Кто-то принес ей шлем с оленьими рогами, который она с довольным видом водрузила себе на голову. Когда Брим тоже сел в седло, она подъехала к нему и сказала:
— Ежевике и той нужны шипы — иначе птицы расклюют ягоды, не дав им созреть.
Брим смотрел на нее во все глаза, думая, что у одного из них с головой точно не все в порядке.
— Всадники! С запада! — крикнул кто-то, сразу насторожив остальных. Брим, радуясь предлогу избавиться от Бабушки, повернул коня в ту сторону вместе с восемью сотнями других дхунитов. Со стороны Молочного дома и Молочной дороги, пролегавшей за ним, скакали двое. Брим узнал громадного рыжего коня Дугласа Огера. Тот отсутствовал уже двадцать дней, и Брим полагал, что его послали в набег, как большого мастера подобных дел.
— Дорогу! — крикнул второй всадник, один из топорщиков Дугласа. — Срочные вести для короля!
Брим взглянул на брата. Робби, не меняя выражения лица, проехал несколько шагов навстречу скачущим.
— Я привез тебе подарочек, Рэб! — объявил Дуглас, резко осадив коня. Вопреки беззаботному тону, он дышал тяжело, и камзол около шеи потемнел от пота. Холка его скакуна закурчавилась от мыла.
— Здравствуй, Дуглас, здравствуй, Гилл, — откликнулся Робби.
Дуглас обвел взглядом войско, собравшееся у подножия разрушенной башни.
— Сдается мне, я поспел в самый раз.
— Что ты привез мне, Дуглас? — помолчав, спросил Робби.
Дуглас, чуть дрогнув лицом, запустил руку в бурый мешок, висящий у него на седле.
— То, что согреет тебе постель, — голову бладдийца.
Он вынул ее, восковую, с запавшими глазами, белыми губами и на удивление блестящими волосами, и швырнул Робби. Тот поймал ее в обе руки и повернул к себе лицом.
— Кто это?
— Гонец, — ответил Дуглас, переглянувшись со своим спутником. — Мы захватили его в дневном переходе от Дхуна на север. Он ехал отозвать Клаффа Сухую Корку от Дхунской Стены.
— Откуда ты знаешь?
Дуглас повел плечами, и топор шевельнулся у него за спиной.
— Разве не я свежевал всю твою добычу, Рэб?
Брим содрогнулся. Они пытали этого бладдийца.
Робби прислонил голову к шее своего коня.
— Стало быть, Собачий Вождь неспокоен.
— Есть отчего. Все воины его бросили и подались на юг.
Дхуниты недоверчиво зашептались, а Робби сказал:
— С чего бы это? Скиннер не успел бы собраться так скоро.
— Они не из-за Скиннера ушли, а из-за венисского войска.
— Гилл? — сказал Робби, глядя на спутника Дугласа. Тот кивнул.
— Так и есть. Армия Вениса идет к нашим границам, и бладдийцы выступили, чтобы встретить их — сперва на Визи, потом на Волчью.
Робби откинул голову и расхохотался.
— Бладдийцы ушли в Визи. В Визи! Теперь можно не сомневаться, что Каменные Боги на нашей стороне.
Мангус Угорь, Гай Морлок и остальные подхватили его смех.
— Жаль мне Скиннера, который явится туда в надежде на легкую добычу, — сказал Дидди До. — Он проклянет нас из могилы!
Его слова, казалось, отрезвили Робби.
— Не будем забывать, что он ведет за собой дхунитов.
Воины согласно закивали, и смех прекратился. «Пошли им весть, — думал Брим, не решаясь высказать это вслух. — Если ты хочешь спасти их жизни, пошли Скиннеру письмо и сознайся, что обманул его и хитростью заставил пойти на Визи». Предполагалось, что Собачий Вождь, узнав об этом, двинет к Визи свое войско, и Робби Дан Дхун получит случай взять приступом оставшийся без должной защиты дом Дхуна. Таков был план, и Скиннер, похоже, проглотил наживку. Гордость не позволяла ему уступить Робби чужой круглый дом, особенно тот, чей девиз гласит: «Мы клан, который создает королей». Теперь сражение у Визи сулило превратиться в кровавую баню.
Робби, конечно, знал об этом. То, что он сказал в башне Могеру Лою, были только слова, пустые слова. Послать гонца на восток ничего не стоит, но Робби не сделает этого.
— Дуглас, — сказал между тем Робби, — умойся, снарядись и займи место во главе дружины.
Дуглас и Гилл отъехали, а Робби, привстав на стременах, обратился к остальным:
— Дхуниты и молочане. Нынче мы выступаем на север, в Дхун. Для одних из нас это дом, для других место, где можно обрести славу. Мы объединены одной целью, и с нами благословение Каменных Богов. Мы Дхун, колыбель клановых королей и славных воинов. Война — наша мать, железо — наш отец, и мир для нас что заноза в боку.
Услышав дхунский девиз, мужчины застучали по земле древками копий.
— Дан Дхун, Дан Дхун, Дан Дхун, — затянул кто-то. Другие поддержали его, и пение сделалось громовым.
Молочанский воевода, взглянув на Робби, отдал приказ своим людям, и они двинулись к Молочной дороге. Робби ждал, предоставляя молочанам честь возглавить поход.
Когда они прошли, он обнажил меч Мабба Кормака и вскричал:
— На север, в Дхун!
Брим, когда время пришло, пустил коня рысью. Он не знал больше, за что сражается, но это не меняло сознания, что сражаться он должен.
44
РЫБНАЯ ЛОВЛЯ
Эффи полагала, что рыбы особым умом не отличаются. И это хорошо, потому что она сама не очень-то умная и перехитрить ее ничего не стоит. Даже свинья на это способна, ведь свиньи смышленые. Джеб Оннакр научил ее одной песенке про свинью, про свинью и бадью. Эффи спела ее Летти Шенк, а она разнесла по всему дому, но побили за это не ее, а Эффи. И теперь зло берет, как вспомнишь, но песня все равно была хорошая.
Эффи, непонятно почему, стало грустно. Она вынула руки из воды и плюхнулась задом на берег. Руки стали цветом, как ветчина, и онемели немного — вода-то холодная. Рыбы все так же плавали в заводи, но Эффи решила, что довольно будет и трех. Всегда ведь можно вернуться и наловить еще.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});