Читать интересную книгу "Матабар IV - Кирилл Сергеевич Клеванский"

В картинах. В книгах. В поэмах. В скульптурах. Может быть, что и в мечтах. Так что вот вам мой вопрос, юный Говорящий, что важнее для человека — умение считать звезды или стремление их достичь?

Ардан смотрел на тот же рассвет, на который смотрел Сидхе, но, кажется, видел нечто иное.

— Я не знаю, — ответил он.

— И я не знаю тоже, — произнес его собеседник. — Но то, что я знаю, Ард, что может, когда-нибудь, это выяснят люди. Может когда доберутся до других звезд. Может когда покинут нашу галактику… — Сидхе снова провел ладонью над водой. — Так странно, юный друг. Я видел, как эта земля рождалась из пламени, из которого родился и я сам. Такая хрупкая. Такая мимолетная. Как видение. Как иллюзия. Как…

— Рассвет, — прошептал Ардан. — Потому что рассвет, хоть где-то, но есть всегда, так?

— Наш рассвет, — кивнул Сидхе. — Но на других планетах, наверное, другой рассвет. И другие истории. В которым не будет места нам. И люди, когда-то, туда уйдут. А мы останемся здесь одни. Забытые. Брошенные. Ведь если никто не смотрит на рассвет, не любуется им, не согревается в его лучах, то тогда зачем вообще нужен рассвет?

— Я не знаю, — повторил Ардан. — Вы ведь не скажете, почему отдали Мендере пламя?

— Я уже ответил вам, Ард. Так, как сумел. Теперь ваше решение.

— И не скажете, почему решили забрать?

— Потому что, если оно останется среди людей, то… когда настанет час, не останется самих людей.

Ардан посмотрел на свечу в своих руках. Или же правильно будет сказать, на Пламя Сидхе. Источник безграничной Лей, который изменил ход Войны Рождения Империи. Артефакт, в числе других, спрятанный Арором в подполе ветхого сарая.

Арди подкинул свечу, поймал и поставил рядом с собой. Подальше от себя и поближе к Сидхе.

Тот подождал пару мгновений, а затем вытащил из воздуха свиток и…

— Не надо.

Впервые за беседу на лице сидхе появились эмоции. Удивление. Искреннее и глубокое.

— Почему? — спросил он.

Ардан отвернулся от собеседника обратно к окну.

— Моя учитель сказала мне как-то, что не все ответы можно почерпнуть из книг.

Сидхе какое-то время молча сидел, затем взял свечу и, без лишних слов, в самом прямом смысле, растворился в ночи.

Ардан же, отряхнувшись, поднял с гранита свой посох и поднялся на улицу. Он пересек дорогу, которую уже пересекал сотни раз, прошел через двери, которые даже после ремонта бара скрипели по-прежнему старинными, тяжелыми петлями; он прошел по лестнице, добрался до знакомой квартиры и постучал.

Мгновение, другое, и вот с той стороны зашлепали босые ноги.

Дверь распахнулась, едва не ударив Арда по лицу.

Запахло весенними цветами на берегу ручья.

— Ты вернулся.

— Да, — прошептал Ардан. — Я дома.

Глава 120

— Значит ты, на протяжении почти полугода, был заколдован этим непонятным Сидхе? — Милар курил, выдыхал столбики едкого, тяжелого смога и смотрел на то, как на востоке пока еще только-только загоралось небо.

Черные покрова боязливо отступали перед золотистым разливом горячей меди, обещающей вскорости принести с собой и само золото. Но пока та рыжим дождем проливалась на выросшие из-под земли гранитные камни. Надгробия, преданными солдатами, выстроились как на марше и протянулись по низким холмикам; рядами встали около тропинок, порой кланялись перед монументальными, темными склепами, сложенными из старого, потрескавшегося кирпича. Чужие слезы, плач и заскорузлая боль, разъедающая изнутри истомившиеся от разлуки сердце, все это, слившись воедино воем не стихающей скорби, когтистой лапой протянулось по камням, уставшим от тоски последней разлуки.

И как же нелепо посреди царства скорбных изваяний выглядели одинокие деревья. Раскинувшие широкие, зеленые верхушки те тянулись ветвями к плечам тех, кто явился в их владения поклониться стылой земле и костям, коим та стала вечным, тяжелым одеялом. Тянулись, но так и не могли коснуться.

И птицы здесь не пели.

И ветер старался как можно тише бродить среди устало вздыхающих крон, неспособных унять ни боли, ни тоски живых.

Лишь позже. Когда придет и их час лечь в землю, деревья, помнящие как живые приходили к мертвым, поприветствуют своих новых молчаливых собеседников. Поприветствуют и, вновь, со следующим рассветом потянутся к уже тем, кто придет к тем, кто когда-то приходил сам.

Ардан не любил кладбища. Может потому, что те напоминали ему о сложенных горками речных камнях, которые он не посещал уже несколько лет. Сперва не успевал, откладывал на потом, на завтрашний день, а теперь… теперь уже и не знал, вернется ли когда-нибудь снова. Обещал себе, конечно, что вернется, но боялся, что использует сам против себя науку Скасти.

— Я не мог рассказать тебе раньше, — ответил Ард. Он прятал левую руку в кармане, а правой опирался на посох, слегка увязший в рыхлой, недавно вскопанной земле. — Магию Фае, тем более Сидхе, не так просто развеять.

— Ага, — не очень довольно буркнул Милар. — Получается этот Сидхе как его там… Рассвета какого-то. Сперва представился тебе в виде сразу двух мороженщиков, попутно успев проклясть какого-то дворянчика, так?

Ард кивнул.

— После этого, или во время, мы теперь уже точно никогда не узнаем, наш Сидхе… — Милар затянулся еще раз и выдохнул небольшое облачко, слившееся с дымкой раннего утра. — Ладно, пускай будет Анваром.

— А как насчет настоящего Анвара, который умер в здании Ле’мрити? — тут же спросил Ард.

— Оставим в копилке вопросов, на которые нам лишь предстоит найти ответы в будущем, — отмахнулся капитан. — Хотя, скоро эту копилку уже можно будет переименовывать в чемоданчик и, если честно, не могу сказать, что я сильно рад данному нюансу, господин маг.

Никто не был рад…

Они с Миларом стояли чуть поодаль от основной массы людей. На холме, в центре Кладбища Павших Героев, одного из самых известных кладбищ во всей Империи, проходила церемония прощания с Гранд Магистром, Лордом Эдвардом Аверским. Последним крови Аверских, семьи, которая служила сперва Галесским князьям в их бесконечных стычках с Первородными, затем прошла всю Войну Рождения Империи, в последствии сражаясь в каждой войне Империи, с честью неся службу своей родине и её народам.

Весь холм, находившийся поодаль от Царского Холма, где хоронили семью Агров, был усеян их надгробными камнями с изображением золотого треугольника, дат и нескончаемых верениц имен.

Простые, серые,