Читать интересную книгу "Матабар IV - Кирилл Сергеевич Клеванский"

ему, развеивая сумрак, в который погрузилась Метрополия. Столица, даже не знавшая, что едва было не превратилась в пылающий шар.

Покой граждан оказался не потревожен.

Выиграли ли они с Миларом?

Наверное.

Ведь они спасли столько даже не сотен тысяч, а миллионов жизней.

Проиграли ли они?

Возможно.

Ведь те, кто стоял за Пауками, добились своей цели. Цели, спрятанной так глубоко, что никто из них даже подумать не мог, что истинная угроза нависает вовсе не над городом или даже Императором, а над Гранд Магистром Аверским, которого заманили в ловушку. Заманили и уничтожили.

Совсем как загнанного зверя на охоте.

Что по этому поводу чувствовал Ардан?

Он пока еще не знал.

— Вы ведь здесь, да? — спросил он в темноту.

Юноша даже не сомневался, что услышит ответ. Ответ от того, кого не остановят Звездные щиты, возведенные вокруг одного из главных военных госпиталей страны.

И он оказался прав.

— Здесь.

— То, что вам нужно у меня не с собой.

— Я знаю.

— Почему не заберете сами?

— Потому что это было бы грубо, Ард. И бесчестно.

— Тогда отведите меня домой.

— Боюсь, что вас спохватятся и вам как-то придется это объяснить.

— Я справлюсь.

— Хорошо… ваш выбор.

Из тьмы протянулась рука и коснулась его плеча.

* * *

Ардан открыл глаза внутри своей маленькой квартирки в эркере дома номер двадцать три по каналу Маркова. Вот кровать, застеленная свежим бельем. Вот шкаф, в который он когда-то убирал свои вечно порванные, растерзанные костюмы. Вот рабочий стол, все так же заваленный бумагами, книгами, трафаретами и пустыми баночками из-под чернил, вкупе с огрызками карандашей.

Окна, почти целиком заклеенные чертежами и незаконченными формулами уравнений.

Наверное, все же, ему действительно стоит прикупить графитовую доску.

Ардан наклонился и легко отодвинул сломанную половицу, под которой лежало его маленькое наследство. Томик Николаса-Незнакомца, старенькое кольцо и… свеча, артефакт Эан’Хане, под светом которой он многие годы изучал Звездную Магию.

Иронично.

— Пойдемте на улицу? — предложил Ардан. — Хочется подышать.

— Пойдемте, — ответила темнота.

* * *

Когда Арди открыл глаза еще раз, то обнаружил себя на спуске к воде. На гранитных ступенях. Тех самых, с которых частенько стирал белье, пока не… пока не переехал к Тесс.

Он качал ногами в теплой воде Маркова канала. В его руках лежала свеча.

— Вы действительно не заберете без моего согласия?

— Она ваша, Ард, — ответила пустота. — Ваша… и потому только вам решать, что с ней делать.

Ардан поднял взгляд на дом. «Брюс» этой ночью никого не принимал. Видимо Аркар все еще не вернулся. Но, с учетом, что Ард не видел ни его, ни Индгара среди тел, напрашивался простой ответ. Оставалось только надеяться, что с орком все в порядке. Как и с тем, что войну банд, все же, придется остановить и пока еще таящиеся в тени кукловоды не одержали полную победу.

— Покажитесь, пожалуйста.

— Как пожелаете, Ард.

Рядом с юношей, качая ногами в воде, сидел Анвар Ригланов. Старичок, глаза которого… сияли звездами. Теми же самыми, которыми сияли звезды продавцов мороженного.

— Было не очень красиво заколдовывать меня и мою спутницу.

— Догадались, значит, — произнес « Анвар». — Уж простите. У нас оставалось не так много времени. Не очень просто находиться здесь, среди мертвой Лей.

— Вы ведь не сбегали не из какой темницы?

— Сбегал, — возразил Анвар. — И, боюсь, сильно вас подставил. Возможно вас еще навестят… но, уж простите Ард, другого пути я не нашел.

Ардан посмотрел на свечу.

— Почему именно этот облик?

— Может потому, что мне нравились книги Анвара. А может из-за того, что именно он, хоть и случайно, но освободил меня из заключения. За что поплатился жизнью.

Ригланов повернулся к нему и, Арди даже не понял как именно, но вот перед ним уже не старик, а молодой мужчина. Прекрасней эльфов. Статней принцесс Скальдавина. С кожей чище горного снега, сияющей серебром и золотом. С волосами из жидкого пламени, тихо струящегося по одежде, чем-то напоминающей рассвет.

— Мендера ведь ограбил замок Сидхе Пылающего Рассвета, — Ардан крутил в пальцах свечу так, будто держал нечто несущественное. — Ваш замок.

— Все верно, — на удивление прямо ответил Сидхе… Пылающего Рассвета.

— И вас заточили в темницу, а Фае исчезли с материка, потому что… вы отдали сержанту и его людям пламя.

— Если быть точным, то помог им одолеть свою сестру, которая стерегла пламя.

Ардан понятия не имел, говорил ли аристократ Фае правду или нет.

— Почему?

Сидхе ответил не сразу. Он, так же как и Ард, качая ногами в воде, смотрел на небо. Там, на востоке, брезжил золотистый, пылающий рассвет.

— Знаете, Ард, в чем проблема историков? Вы можете потрогать научные достижения, зарытые в землю. Вы можете пронести сквозь года исследования Лей-полей, скорости распространения световой волны… ускорение свободного падения навсегда запечатлено в сотнях опубликованных исследований и где-нибудь в старом монастыре наверняка спрятаны зарисовки монахов, вскрывавших ради знаний тела своих братьев.

— И? — нахмурился Ардан.

— И то, что вы не сможете потрогать сострадание, — Сидхе провел ладонью над водой, будто опасаясь, что если дотронется до неё, то весь канал Маркова вскипит и испариться. — Не сможете отыскать в земле размышления простого человека о том, что его сосед, который выглядит иначе, говорит на другом языке и молится другому богу, такой же, как и он сам. Сосед просыпается, борется с проблемами, любит своих детей и пытается построить для них лучший мир. Он боится. Ему больно. Он любит. Ему тоскливо. Все это вы не потрогаете. Все это вы не сохраните. Наука сохраняет лишь то, что можно потрогать. Что можно увидеть сквозь время. Но я скажу так. Все, что можно потрогать, все, что можно увидеть, имеет, по сути, столь же великое значение, как искра над костром. Вот она есть. Вот её нет. А душа, друг мой, душу вы не увидите. Душу вы не потрогаете. И упавшую слезинку матери сквозь время не пронесете, и прозвучавший смех детей в банку не запрете, рукопожатие отца потомкам не передадите, а стук сердца того, кто лежит с вами на одной кровати, столь же мимолетен, как вся ваша жизнь. И этого не увидят историки, не вычислят ученые, лишь, может, поэты попытаются оставить. В песнях.