Читать интересную книгу Звезда Аделаида - 2 - GrayOwl

Да мало ли, для чего порошочек-от мой, особливый. Хоть бы и для вдруг взбесившегося неведомо, отчего, нет, придумал - ой, умора же ж, как с цепи сорвавшегося Ремуса - того ещё ж любителя же… напоев крепких, да ещё чего повеселее, хоть оно меня, вроде и не касается. Хорошо хоть оборотень же ж наш, Хогвартса всея великаго и малого не курит, а то бы и за его играми любезными посматривать бы привелось же - как бы спьяну да не учинил бы в постели пожара.

Ну, ладно, грешен - посматриваю я на енту его диковинку, что в форме здоровенного такого ху... оп, молчу-молчу, члена выполнена да со свечками будто цветными внутри, вот ведь только не свечки енто. Вот же ж волшебник, из цикла: не знаем покоя - гори, но живи! Ой, не могу - свечу бы он в зад себе засунул, что ли, настоящую, из воска, горящую - вот веселья было бы!

Мне, конечно, не Ремусу уж, я так думаю… Хотя и ему бы эмоциев поострее явно не хватает. Ой вей, аж прослезился! А то он от неудовлетворённости лордом Малфоем на меня перекинулся со злобой такой, аж к порошочку моему проклятущему, пахнущего кровию, как оказалось, принюхиваться начал. Да как же ж он вроде на вид обычным же человеческим носом вынюхал местоположение-то! Да как бы не сожрал Ремус порошочек-от мой! Надо переставить куда-нить подальше. И хоть оборотней у нас в Хогвартсе нету больше, но кто его знает, ентого Люпина.

Ну да енто малая шалость моя, да простят меня Мерлин всеблагой и Моргана пречестная, хоть и породившая Мордреда окаянного, не в ущерб ей, пресветлой, будь сказано - на старости лет пользительно смотреть, когда людям по-настоящему хорошо, да ещё и посмеяться что б можно было - от ентого смеха доброго, маггловские колдомедики гоорят, жисть продлевается. А и люблю же я енту штуку - жисть! Я ж над Ремусом не смеюсь. Я, может, даже и… сочувствую его одиночеству в расцвете сил организма молодого. Я ж и сам одинок, и не надо, вот не надо мне же ж говорить про возраст мой почтенный! Я себя всего на восемь же десятков годочков ощущаю, потому-то и одиноко же мне, аж сил нет… Мне бы мущщинку под бочок и… спатики.

Вот и ловлю ж радости чужие, от вязания до разноцветных свечек в прозрачном члене да за моим мальчиком приглядываю ж… приглядывал… Нет, так думать не годится. Енто мне тот же Ремус-со-вторым-членом правильно сказал - рано я пессимистом заделался. Всё ещё только будет, начнётся, такскаать, когда Севочка с Гарри вернутся. А пока мы «уйдём же ж министра», уж больно он ж всем насолил же. Вот закончу со статьёй и пойду же, спущусь в катакомбы Севочкины - как там евойный любимчик Линки порядок же поддерживает, да как ента пречудная книга ж себя ведёт - не появилось ли чего вразумительнее того отрывка же ж на арабском языке-то…

Глава 45.

… Меж тем в дом Снепиусов вошёл с большой свитой свободных людей и рабов, встреченный самим Малефицием, тоже со свитой домочадцев и рабов поприличнее, долгожданный гость - Сабиниус Верелий Конигус. Это и был отец будущей невесты, с которой Снейпа должны были почему-то заочно, через отца её, помолвить. Собственно, из-за разговора о приданом дочери своей Верелий и прибыл. Будущий тесть по закону обязан был выплатить его за три года после свадьбы.

Сабиниус Верелий был много старше Малефиция, даже преизрядно старше. На вид ему казалось лет восемьдесят с лишком, но он держал спину прямо и вообще вёл себя уверенно, не опираясь вовсе на узорчатую палку какого-то неведомого дерева с золотым набалдашником, но, напротив, легко удерживая её в руке. Да, видно, что не бедны Сабиниусы. Так и говорили о состоянии фамилии из шести взрослых сыновей, самого Господина дома Верелия и его тихой жены, которую мало, кто видел. А кто и видел, тот говорил, что ничего не то, что выдающегося, под стать мужу, в ней не было, но была она великой скромницей, фактически невидимкою пред гостями супруга, женщиною также в возрасте и… ко всему прочему, христианкою, в чём супруг ей и не препятствовал, относясь ко глупой женщине и её вере свысока.

Был Верелий жилист и сухощав, но и мускулы у него имелись. Его голова, на удивление Малефиция, окрасилась снегом старости только у висков, да и то слегка. У него были каштановые коротко стриженные волосы очень красивого оттенка.

Взгляд у него был резким, холодным, чрезмерно даже для его положения в государстве снисходительно-презрительным. До переезда, вернее, переплытия на Альбион, он был сенатором, хоть при последних Кесарях эта должность и не особо почиталась, но всё равно он был выше обычных высокорожденных патрициев, перебравшихся на остров хотя бы в далёком, утерянном ныне далёком прошлом.

Цветом же его глаза были ярко-голубыми, почти что синими, как небо в мартиусе, когда на Альбион приходит весна. Одет он был в тунику и… тогу, да, такую же, какая была на Пенатах и Ларах, только задрапированную по-иному. А ведь минуло уже две сотни лет с расцвета императорской эпохи, когда сенаторы ещё носили белые тоги с пурпурной полосой. Но ведь с тех пор так много изменилось… Но и на почтенном старце тога была… даже не сенаторской, тех ещё времён.

Право же, странный старичок…

Да и старичком-то его, при ближайшем рассмотрении как-то, язык не поворачивался назвать. Так, мужчина на склоне лет, несмотря на его возраст, так не вязавшийся с общим обликом и впечатлением, которое он произвёл на Снепиуса во время беседы. Разговор растянулся и утомил Снепиуса Малефиция так, что ему уж показалось - он прямо-таки потонет в пучине, бездне, омуте, водовороте велеречивости и медоустия долгожданного гостя.

Только взгляд… Он выдавал истинный образ странного высокороднейшего патриция. И образ этот казался отталкивающим - слишком много непонятного для будущего свояченика презрения и какой-то сокровенной подлючести плескалось в жёстком взгляде одетого в пурпуровую тогу патриция. Тога тоже была странной - не праздничной белой, как положено при обручении, хоть бы и с пурпурной сенаторской полосой, но всё равно… в основном, белой. Ведь помолвка - это же домашний праздник! Да и отсутствие самой невесты, видите ли, из-за того, что она плохо переносит тряскую дорогу, вкупе с официальностью многомудрых слов Сабиниуса Верелия, произвело на будущего свёкра, сиречь, замены отца будущей замужней женщине, весьма и весьма неприятное впечатление. Обыкновенно, даже не особо высокорожденные патрицианки с юности учились передвижению в квадригах или кто победнее - в колесницах. А тут вдруг - высокороднейшая патрицианка - и не переносит тряской езды! Беременная она, что ли, не приведи Юнона - Госпожа Покровительница Брака.

Кроме того, общаться с будущим своячеником было крайне трудно - тот употреблял много вышедших из обихода, устаревших слов, которые для Малефиция звучали, мягко говоря, странно, если не диковато. Он и понимал-то примерно половину сказанного излишне медоточивым Верелием - Среброустом. потому, как в понимании Малефиция Златоустом должен быть кто-то, от чьих слов всё внутри сворачивается и разворачивается вновь, в нормальные размеры, но такового от словес Верелия не происходило. А великолепных писаний настоящего великого святого Иоанна Златоуста не дано ему, поганому, было узнать. От слов Верелия всё, напротив, скукоживалось в комочек, но вот с разворачиванием никак не спешило.