ритмичной музыки. Плечи по очереди поднимались и опускались, попа елозила на сиденье, ножка постукивала по резиновому коврику. В уме она еще и напевала, если песня была знакомой, но вслух ничего не произносила. Вадим тоже иногда подстраивался под музыку, двигая головой и плечами. Атмосфера была не грузная, как будто они ехали семейной парой в гипермаркет за продуктами, а не возвращались со свадьбы друзей, на которой окончательно рассорились.
Когда из магнитолы вместо музыки послышались бодрые голоса ведущих, оба потянулись пальцами к кнопке переключения станции и, встретившись взглядами, быстро убрали руки. Вадим махнул Татьяне, чтобы она сделала, что хотела. Она сделала, но и на следующей волне вещали веселые голоса, и на следующей за ней, поэтому решила оставить как есть, а сама отвернулась к окну.
— Ты не против? — спросил Вадим, показывая ей сигарету.
Татьяна покачала головой. Он открыл окно и закурил. Они ехали по трассе в равномерном потоке таких же машин. В этот раз он не гнал. Девушке тоже хотелось спокойствия. Дым плохо вытягивался наружу и быстро распространился по салону. Татьяна отворачивалась как могла, закрывала лицо ладонью, затем подняла ноги на сиденье и уткнулась носом в расщелину между коленями.
— И какие у тебя дальше планы? — спросила она, посмотрев на парня сбоку.
Вадим выдул дым в окно и ответил флегматично:
— Приеду, набухаюсь.
Сделав затяжку, он снова выпустил густые клубы бело-серого цвета на улицу, которые быстрые потоки воздуха тут же отнесли назад. Лишь часть из них осталась в салоне расплываться по потолку.
— Уволюсь из мастерской, — продолжил он, положив локоть на дверь. — Вернусь в Питер. В запой уйду на неделю.
Парень остановился оценивающим взглядом на лице девушки и исправился:
— На две недели.
Потом снова сделал затяжку и выпустил дым.
— Ладно, на месяц.
Татьяна хмыкнула.
— Потом мать начнет ругаться. Заставит меня найти работу. Буду жить дальше.
— Отличный план, — саркастично заметила девушка, глядя прямо перед собой на грязный кузов джипа с запасным колесом и лесенкой на крышу.
— А ты что будешь делать? — Вадим сделал последнюю затяжку и сунул обугленный остаток сигареты в пепельницу.
Татьяна задумалась. Она знала, что ей придется и дальше ходить на работу, посещать курсы по рисованию, помогать Адлии с уборкой и шитьем, кормить Рыжку, репетировать и заниматься другими вещами, которыми она уже привыкла заниматься. Она уверяла себя, что ничего не должно измениться, ведь она так и жила до второй встречи с Вадимом. Ей теперь неоткуда и не от кого было сбегать. Хотя почему-то хотелось. Сбежать не от кого-то, а за кем-то. Но она не дала развиться этой идее.
— Спать начну со всеми подряд, — вздохнула девушка, продолжая смотреть на запасное колесо. — Как Арина советовала. Буду хоть изредка получать удовольствие в бесконечной череде перманентных страданий.
Вадим усмехнулся.
— Звучит красиво, — оценил он, а потом мотнул головой и добавил. — Бля, мне нравится твой план.
— Угу, лучше, чем твой.
— Единственная сложность, где искать столько одноразовых партнеров.
Он посмотрел на нее с любопытством, словно ожидал полезного совета. Девушка фыркнула и кивнула на держатель со смартфоном.
— Да ты легко в первом попавшемся клубе себе ораву таких, как Надя, на год вперед наберешь.
Она отвернулась к окну, вспомнив голые фотографии красивого женского тела, которые вызывали в ней одинаково и зависть, и ревность. Эти же чувства снова прожгли ее, но холодный влажный поток воздуха из окна помог пламени не разжечься. Вадим выдавил смешок.
— Ну, так и ты себе в «Дэнсхолле» легко соберешь ораву из всяких Павликов.
Татьяна закатила глаза, вспомнив того подонка, с которым ей все равно придется продолжать работать. Он стал ей мерзок на физиологическом уровне. Его лицо вызывало тошноту даже по памяти. Она поморщилась.
— Нам нельзя общаться с гостями, — ответила девушка для продолжения разговора.
— Досадно, — больше со злорадной иронией, чем с реальным сожалением произнес Вадим.
Они помолчали несколько минут, разглядывая неинтересные пейзажи под неинтересным небом.
— Есть куча приложений, — сказал парень после паузы. — Андрей такие после каждой ссоры с Женей устанавливает.
— И что там? — Татьяна изобразила любопытство.
— Легко найти одноразового партнера.
Парень улыбнулся, поймав ее пресный взгляд.
— Мм. Надо будет установить.
— Тоже подумываю.
Разговор исчерпал себя. К их взаимному облегчению, по радио заиграла танцевальная музыка. Можно было абстрагироваться, отвернуться к окну и спокойно думать печальные думы, не мешая другому. Половину пути они так и проехали. Постепенно Вадим ускорил ход. Время от этого идти быстрее не стало, но пейзажи менялись гораздо чаще, хоть интересного в них по-прежнему содержалось мало.
Мысли вслед за ходом машины тоже крутились в голове быстрее. Сначала Татьяна просто злилась. В основном, на Вадима, но малая часть ее гнева перепала и отцу. Отца она до сих пор ругала за старые обиды, испытывая разные сослагательные наклонения. Но потом все равно привела себя к мысли, что случившееся уже ничто не исправит. У нее был шанс исправить, но и его она упустила уже по собственной глупости. Оттого обиделась на саму себя. Хотелось рвать, метать и бить стекла, калечить себя и проклинать, но это тоже ничего не давало.
Вадим по-прежнему сидел напротив нее задумчивый, холодный и разочарованный, ничего от нее не требующий, ничего от нее уже не ждущий. В нем не было ни злости, ни обиды, ни даже ненависти, в которой он ей признавался. Он выглядел, как всегда, спокойным, самоуверенным, чувствующим себя комфортно. От его собственного чувства комфорта везде и при всех удобно становилось и всем вокруг. Даже во время ссоры и даже после расставания ей было комфортно рядом с ним. Это было странное и малопонятное чувство, но, несмотря на все остальное, приятное. Она могла злиться на него, обвинять во всех своих страданиях и ревновать ко всем и вся, но при этом все равно чувствовала связь, которую, казалось, ничто не могло оборвать. Именно это Татьяна и назвала для себя любовью. На любовь сверху наваливалось все подряд: и плохое, и хорошее. Оно шаталось и дрожало, трещало и взрывалось, но, пока была опора, держалось и все остальное.
Девушка посматривала в его сторону украдкой, пытаясь понять, сохранилась ли в нем такая опора, или все треснуло вчера под напором ее истерики, или все треснуло еще раньше, когда он узнал, что она сбежала не