насекомого.
Проводник Смуц сразу разрешил спор. Взобравшись с быстротою векши на вершину дерева, он заметил вдали горную цепь, тянувшуюся почти параллельно с рекою. Крикнув сверху о своем открытии, он живо спустился на землю и добавил:
— Это-то нам и нужно. Там нет деревьев, а потому не может быть и цеце. Заблудиться мы не можем, потому что горы идут по одному направлению с рекою. Придерживаясь этих гор, мы продлим наш путь дня на два, не больше.
— А на каком приблизительно расстоянии от нас находятся горы? — спросил баас.
— Около пяти-шести верст, — ответил Смуц.
— Ну, в путь! — крикнул ван Дорн повелительным голосом предводителя, хотя и испрашивая взглядом согласия своих двух товарищей.
— Ну, помоги, Господи, избавиться от этой новой беды! — проговорил Ганс Блоом.
Все набожно повторили его слова. Смуц занял свое обычное место впереди каравана. Повозки двинулись и тяжело загромыхали по лугу. Тенистый и гостеприимный уголок под мованой, за несколько минут перед тем кипевший жизнью, снова опустел.
Горная цепь, о которой заявил проводник и к которой должен был направиться караван, находилась по ту сторону реки, и потому нужно было переправляться через реку. Но путешественники этим не особенно смущались. Они знали место неподалеку от мованы, где можно было перейти реку почти вброд, но они упустили из виду проливной дождь, ливший ночью. В тропических странах в час выпадает дождя больше, чем в средней полосе в течение дня. По случаю этого дождя река сильно вздулась, местами даже выступила из берегов и образовала настоящие озера. Люди и животные еще могли бы переправиться вплавь, но как переправить на ту сторону тяжелые повозки?
Оставалось одно: ждать понижения воды. Буры сильно взволновались было этой неожиданной задержкой, но находчивый Смуц и тут успокоил их.
— Ждать долго не придется, будьте покойны, — заметил он.
Действительно, вода быстро убывала. В Африке вообще разлитие рек продолжается очень недолго.
Уровень реки понижался на глазах у переселенцев с удивительной быстротой. Казалось, будто вода безостановочно уходит в подземные резервуары. Буры со спокойным сердцем наблюдали за удивительным процессом быстрого убывания воды.
В надежде, что стоять долго не придется, не нашли нужным даже выпрягать повозки. Всадники спешились для приготовления всего необходимого для переправы.
Вскоре река вошла в обычное русло, и вновь показался брод.
Началась переправа. Упрямые упряжные быки заартачились, не желая идти в воду. Поднялся невообразимый шум: начались крики, взмахивали бичами, жамбоками и просто руками — кто чем мог. Наконец кое-как быки сдались и вошли в воду, но хлопанье бичей, свист жамбоков и оглушительные крики продолжались во все время переправы, так как упорные животные останавливались почти на каждом шагу.
После многих усилий весь караван наконец переправился на противоположный берег. Все вздохнули с облегчением.
Во время переправы случился комический инцидент, несколько развеселивший уставших и раздраженных буров.
Андрэ Блоом, завидуя успехам своего приятеля Пита ван Дорна, захотел унизить его в глазах Катринки. Питу не было необходимости приукрашивать и преувеличивать свои подвиги: факты говорили сами за себя. Катринка очень гордилась роскошной львиной шкурой, подаренною ей счастливым охотником.
Однако Андрэ настаивал на том, что история с берлогою гиены вымышлена и что Пит, вероятно, просто-напросто перекувырнулся через голову лошади благодаря собственной неловкости. При этом молодой Блоом выражал свое сожаление по поводу того, что не был свидетелем такой интересной сцены.
— Вот господин де Моор сопровождал нас в погоне за буйволами. Вероятно, и он одного мнения со мною, — добавил молодой человек. — Не правда ли, господин де Моор?
— О, конечно! — ответил тот с едва заметной насмешливой улыбкой.
— Удивляюсь, почему вы не хотите верить словам Пита, — заметила Катринка тоном, не допускавшим сомнения, что лично она питает непоколебимое доверие к старшему сыну бааса.
— Я вовсе не хотел оскорбить вас, барышня, когда сказала, что верю больше предположению Андрэ Блоома, чем рассказам Пита ван Дорна, — сказал Карл де Моор, резко подчеркивая последнюю часть своей фразы.
— Конечно, всем известно, что Пит еще слабоват в верховой езде! — присовокупил Андрэ.
Катринка ничего не сказала на эту шпильку молодого человека, но она задела ее сильнее, чем она хотела показать. Она хотела, чтобы все признавали достоинства и блестящие качества Пита одинаково с нею.
Если Андрэ Блоом рассчитывал выиграть в ее мнении, стараясь унизить своего соперника, то он горько заблуждался. Напротив, этим он только отталкивал ее от себя.
Что касается Карла де Моора, то он уже давно был ей противен, хотя она не могла хорошенько объяснить почему. Ей казалось, что он скрывает в себе какую-то неприязнь к баасу и его семейству, а его последнее замечание, которым он ясно выразил свое недоверие к Питу, окончательно оттолкнуло ее от него.
Оставшись наедине со своей матерью, Катринка не могла удержаться, чтобы не сказать ей:
— Как ты думаешь, мама: надежный ли человек Карл де Моор? Мне кажется, что он ненавидит бааса и его семейство.
— Я, право, не заметила ничего подобного, дитя мое, — мягко сказала госпожа Ринвальд. — За что же ему ненавидеть бааса, который относится к нему всегда так хорошо?
— Людвиг говорит, — продолжала Катринка, — что Пит подвергался всем тем опасностям, от которых спасся только благодаря своей неустрашимости, — прямо по милости Карла де Моора. Он мог бы одним выстрелом убить буйвола, но почему-то не сделал этого. Ты знаешь, мама, Людвиг никогда не будет говорить о том, в чем не уверен.
— Да, — сказала мать. — Но я знаю также и то, что молодые люди большей частью склонны все преувеличивать. Они часто высказывают такие суждения, в которых больше предвзятого, чем справедливого. Я не сомневаюсь в честности Людвига, но просто думаю, что он часто относится к некоторым вещам очень легко. В этом случае похожа и ты на брата, дитя мое. Берегись необдуманно оскорблять человека, который сумел заслужить уважение твоего отца, господина Блоома и даже самого бааса.
Катринка замолчала, не решаясь спорить