Читать интересную книгу Убийство и Дама пик - Светлана Потоцкая

— Да и что толку ехать в Белые Столбы сейчас, на ночь глядя? — спросила я, представив себе сложность и опасность такой поездки для Елены. — А вдруг твоя мама действительно поехала в Москву? К врачу, например. Или к кому-то из друзей. Тогда она к вечеру вернется либо домой, либо на дачу. Нет, по-моему, нужно подождать до завтра. Сейчас ты даже машину не найдешь.

Снова глубокий вздох.

— А утром откуда машина появится? Поеду, заночую там в крайнем случае…

— С ума сошла! — возмутилась я. — Сама же сердилась на тетю Таню, что она чуть ли не одна в пустом поселке сидит — и на тебе! Подожди, я что-нибудь придумаю, посоветуюсь тут кое с кем. А ты пока звони по больницам — вдруг найдешь.

— Хорошо, — сдалась Елена. — Я тебе еще позвоню, ладно?

— Обязательно!

Я положила трубку и добросовестно пересказала разговор Андрею и Павлу. Милочка сразу по приезде удалилась на кухню и занялась приготовлением еды — по ее словам, чтобы не мешать серьезной беседе. А по-моему, чтобы побыть одной и предаться своим грезам без помехи. Странная она сегодня все-таки. Ну, да Бог с нею, своих проблем хватает.

Помимо пересказа, мужчины потребовали от меня комментариев. Например, кто такой Максим и почему муж по ночам околачивается на какой-то студии. С Максимом все было просто: это сын Елены от первого брака, благополучно отслуживший в армии и устроившийся охранником в… Ну, подробнее об этом позже. А коротко: в очень хорошее место устроился, дай Бог нам такое всем вместе и каждому в отдельности. По молодости Максим еще не представлял себе, кем он хочет быть, но точно знал, кем быть не хочет: нищим. Женился он совсем недавно, причем Елена от молодой невестки была не в восторге.

С мужем было вообще интересно. Начнем с того, что я, например, его ни разу в глаза не видела, хотя Елена вышла за него года два назад. Вышла молниеносно, причем еще за месяц до бракосочетания утверждала, что мужчины это переходное звено от обезьяны к человеку и что женщина, доверяющая свою судьбу представителю сильного пола, достойна лишь глубокого сожаления. Гораздо умнее, говорила она, пойти в зоопарк и нанести визит вежливости тигру: по крайней мере, все произойдет очень быстро, а удовольствия при этом будет ничуть не меньше, чем от свидания с мужчиной. И — на тебе. Мало того что стала замужней женщиной, так еще, похоже, гордилась этим, а супруга своего откровенно обожала.

То, что я ее избранника ни разу не видела, в общем, не так уж и удивительно. В эти два года мне было не до чужих мужей, да и вообще ни до чего. Странно то, что не познакомила с ним даже Галку — двоюродную сестру и вообще близкого человека. Нет, Елена не прятала своего ненаглядного Санечку, наоборот, время от времени приглашала нас в гости именно с целью продемонстрировать новообретенное сокровище родным и близким. Но сокровище виртуозно уворачивалось от знакомства под самыми что ни на есть благовидными предлогами: в основном ссылаясь на занятость по работе.

Трудился Санечка на телевидении, но кем и в какой программе — оставалось загадкой, по-моему, даже для Елены. Во всяком случае, она никогда не могла дать внятного ответа на этот, прямо скажем, не самый сложный вопрос. А сам он время от времени туманно намекал на параллельную занятость в какой-то очень серьезной организации. Лично меня эти намеки только смешили: не будет серьезный человек баловаться таким примитивным очковтирательством. Ну да в каждой избушке — свои игрушки.

Все это я конспективно изложила Андрею и Павлу, которые переглянулись, сделав, по-видимому, какие-то свои выводы.

— Крыша, — изрек Павел. — Интересно, где он работает на самом деле?

— У нас? — предположил Андрей. — Так фиг ведь узнаешь…

— Мы-то с тобой точно фиг узнаем, раз стали дезертирами. Тем более, что он может вообще нигде не работать. Например, владеть палаткой на рынке через подставное лицо.

— Или быть посредником по поставке киллеров желающим, — развил мысль Андрей.

— Или содержать подпольный бордель…

Друзей явно понесло. Я же только хлопала глазами, переводя взгляд с одного на другого. И ведь нет никакой уверенности, что они шутят!

— Ну и ладно, — подвел черту Андрей. — Мы свое дело сделали, родных проинформировали. Сегодня возвращаться туда бессмысленно, а завтра видно будет. Но все-таки интересно, что могло случиться со старушкой?

— Остынь, — посоветовал Павел. — Через пару дней пойдем работать, будешь такие загадки разгадывать непрерывно. Побереги силы.

Из их разговора я половины не поняла, поэтому, естественно, полезла с вопросами:

— Что еще за крыша? При чем тут это?

— А еще была когда-то лично знакома со шпионом, — не упустил возможности поддеть меня Андрей. — Крыша — это… крыша. Лучше скажи, как там с едой? Может, помочь надо?

— Намек поняла, — отозвалась я. — Через полчаса все будет готово. Да и Мила, наверное, там, на кухне, уже одна соскучилась. Пойду включусь в процесс. А вы тут разберитесь со столом…

На самом деле это было самой трудной частью работы. Теоретически стол в комнате раскладывался, но на практике делать это категорически отказывался. Задумано все было чрезвычайно элегантно: небольшой круглый стол типа журнального, но чуть-чуть повыше, который легким движением руки превращался в овальный обеденный. Беда заключалась в том, что сработан этот уникум был в начале века и за свою долгую жизнь испытал множество всяких злоключений. Дерево то рассыхалось, то разбухало, то трескалось, то покрывалось пятнами неизвестного происхождения. Чтобы укротить стол, требовалось немало терпения и изобретательности. Но расстаться с ним было выше моих сил: он входил в коллекцию детских воспоминаний, да и приятно было эдак небрежно обронить в разговоре:

— Что вы хотите — карельская береза. Почти антиквариат.

Так что я оставила мужчин сражаться с «почти антиквариатом», а сама отправилась на кухню, где Мила, по моим представлениям, должна была закончить приготовление салата. Но меня ожидал сюрприз: нетронутые овощи лежали на кухонном столе, а Мила сидела над ними в позе скорбящей Мадонны и крайне неумело пыталась курить где-то добытую сигарету.

— Прекрати, — материнским тоном сказала я, отбирая у нее табачную палочку. — Курящая женщина, да будет тебе известно, все равно что падшая. Мужчины не любят, когда от дамы несет табаком, как от унтер-офицера.

— Но ты же куришь, — рассеянно отозвалась Мила.

Скрупулезно подмечено. Курю. Но другим тем не менее не советую, потому что привыкнуть к этой гадости — легче легкого, а вот избавиться от вредной привычки — мягко говоря, затруднительно.

— А ты не бери с меня дурных примеров, — посоветовала я. — Бери хорошие. И вообще с чего ты вдруг схватилась за сигарету?

— Да так… — неопределенно протянула Мила. — Я, кажется, закончила книгу.

— Так это же здорово! — восхитилась я. — Я бы колесом от радости ходила. Десять лет труда, это ведь не жук начихал на скатерть.

Мила смяла в пепельнице почти целую сигарету и снова вздохнула:

— А я думаю, что многое можно было бы написать по-другому. Добавить поэзии, ведь об екатерининском веке столько всего написано. А у меня документы и диалоги. Наверное, нормальным людям это будет скучно…

Я воззрилась на нее с неподдельным изумлением. Интересно, что она имеет в виду, когда говорит о «нормальных людях»? Если то же, что и я, например, то поэзия тут ни с какого боку не проходит.

— Не уверена, — сказала я. — Нормальные люди как раз поэзию не жалуют. Возьми Андрея. Или Павла.

Ответом мне послужил глубокий вздох и затянувшаяся пауза. После чего Мила так же невесело произнесла:

— И вообще я не думаю, что взялась за свое дело. Женщина-писательница…

Я подскочила как ужаленная. Мила случайно наступила мне на больную мозоль. Скептическое отношение мужчин к женскому творчеству вообще и интеллекту в частности я еще как-то могу стерпеть. Привыкла. Но когда такую же ахинею несет женщина, причем женщина безусловно талантливая… Воля ваша, тут никакой выдержки не хватит.

— Ты еще Ахматову вспомни, — ехидно посоветовала я. — Та тоже любила такие пассажи. Насчет женщин.

— То есть? — заинтересовалась Мила.

— А то и есть. Вспомни ее замечательное четверостишие: «Могла ли Биче, словно Дант, творить или Лаура жар любви восславить? Я научила женщин говорить, но, Боже, как их замолчать заставить?»

Мила улыбнулась:

— Оказывается, ты интересуешься поэзией?

— А ты думала — только детективами? — разозлилась я. — Представь себе, даже сама когда-то стихи писала. Если бы за это деньги платили, по сей день бы рифмовала с утра до вечера.

— Вот и для тебя все сводится к деньгам, — печально заметила Мила. — А я бы так хотела иногда посидеть до утра, почитать стихи, послушать, как их читают мне… Просто так. Поговорить…