Читать интересную книгу Убийство и Дама пик - Светлана Потоцкая

— Куда все-таки подевалась хозяйка? — нарушил наконец молчание Павел. — Может, позвонить твоей подруге?

Дельное предложение, только откуда прикажете звонить? Идти полчаса пешком до станции, где телефон-автомат хоть и есть, но не факт, что в действующем состоянии? Или ходить по домам и спрашивать, нет ли там, случайно, телефонного аппарата?

К счастью, я не успела озвучить эти вопросы, потому что Павел достал из нагрудного кармана мобильный телефон. И об этой детали его экипировки я ухитрилась забыть, хотя всего полгода назад провела рядом с Павлом несколько часов подряд и все это время он с мобильником практически не расставался. Действительно, все гениальное просто, особенно в наш век стремительного технического прогресса.

Просто-то просто, но… Номер телефона Елены наизусть я не помнила, он остался в записной книжке, а книжка, естественно, дома. Звонить Галке бессмысленно, ее нет в Москве. Нет, ничего не выйдет.

— Приедем в Москву, позвоним, — как можно непринужденнее сказала я. — Ты же знаешь, у меня отвратительная память на цифры.

— Может быть, ты хотя бы фамилию Елены помнишь? — спросил Павел.

Интонация не оставляла сомнения в том, насколько глубоко он в этом сомневается.

— Не помню. Имена, фамилии — это для меня беда. Знакомлюсь с человеком и через две минуты забываю, как его звать-величать. Помню только, что у Елены очень простая фамилия: то ли Муратова, то ли Мурашова, то ли Муравьева. Нет, бесполезно. А знаешь, можно войти в дом и поискать там — вдруг телефон записан…

— На стене? Наташа, эта идея никуда не годится. И как ты собираешься войти в дом, интересно?

— А здесь ключ обычно лежит под половицей. Раньше, во всяком случае, его туда клали, если отлучались ненадолго.

Павел не успел оценить по достоинству еще одну мою идею, как я поднялась на крыльцо и быстро нашла незакрепленную половицу. Но ключа под ней не оказалось. Я бы еще долго бессмысленно таращилась на пустоту под доской, если бы меня не оторвали от этого увлекательного занятия.

— Так, — услышала я над собой голос Андрея, интонация которого не предвещала ничего хорошего. — Мне все это перестало нравиться. Хозяйки нет, хотя она должна быть дома, ключа тоже нет, хотя он должен лежать на условленном месте. Насколько я знаю Галку, она женщина серьезная и информацию выдает только проверенную. Остается предположить, что случилось нечто непредвиденное. Например, хозяйке стало плохо и соседи отправили ее в больницу. Или что-то случилось в Москве, пришлось срочно туда ехать. Вариантов много, а веселого мало.

— А может быть, она дома? Заперлась на ночь изнутри, а потом ей стало плохо…

Павел молча оглядел участок, притащил от сарая чурбак, поставил его на попа и с этой импровизированной табуретки заглянул в незанавешенные окна веранды.

— Все в абсолютном порядке, — спрыгнув, сообщил он.

Потом он проделал ту же процедуру возле окна комнаты. В доме, похоже, никого не было, так что вариант с дверью, запертой изнутри, сам собой отпал. Андрей обменялся с Павлом взглядом и вынес вердикт:

— Сворачиваем сельхозработы, тем более что яблок уже набрали на три года вперед. По коням — и в Москву, звонить твоей приятельнице Елене. К тому же скоро начнет смеркаться, становится прохладно. Я прав, Павел?

Павел ограничился кивком и поспешил сообщить новости Милочке, которая давно уже сидела на голубом диванчике-качелях, установленном на полянке, и, похоже, одиночеством не тяготилась. Когда Павел подошел к ней, она не сразу это заметила, но внимательно выслушала то, что он ей сказал. Они обменялись поцелуями. Идиллия, блин! Павел пошел к машине, и тут я увидела, как Милочка проводила его странным взглядом, в котором было что угодно — тоска, непонимание, загнанность какая-то, наконец, — только не нежность.

Интересно получается! Так можно смотреть на человека, с которым собираешься расстаться, но не представляешь себе, как это сделать, чтобы не было мучительно. Женщина, которая так смотрит вслед своему мужчине, не только любит, но и страдает. Этот взгляд невозможен там, где любовь безмятежная и взаимная. Тогда зачем она морочит Павлу голову, изображает из себя горлицу, воркующую со своим голубком? Разумеется, всегда кто-то любит, а кто-то лишь подставляет щеку, но подставляет же, черт побери, а не считает чувства партнера карой небесной. Нет, мне решительно не понять эту женщину.

Я обнаружила, что давным-давно курю не сигарету, а фильтр, и прекратила это занятие. Пора было собираться в обратный путь, Павел и Андрей уже пошли к своим машинам. А Милочка, похоже, опять замечталась, и я решительно двинулась в сторону качелей. Что-то явно происходило с любимой женщиной Павла: до сегодняшнего дня я не замечала у нее тяги к уединению и грезам. Обычно она старалась держаться поближе к своему жениху, словно черпая силы в его поддержке. Впрочем, чужая душа, как известно, потемки.

— Что-нибудь случилось? — спросила меня Мила. Можно подумать, что просто так я к ней подойти не могу. Обязательно должно произойти светопреставление. А я еще считала, что неплохо разбираюсь в женщинах!

— Нам пора ехать, — со всей доступной мне мягкостью сказала я. — Мужчины ждут, пойдем.

— Уже? А я думала, мы тут побудем еще. Так хорошо!

Вокруг действительно было хорошо. Несколько сосен, сохранившихся на краю участка, наполняли воздух терпким хвойным ароматом, от которого мы, городские жители, давным-давно отвыкли. Ярко-голубое небо чуть-чуть поблекло, готовясь к закату, но солнце еще освещало верхушки елей, на одной из которых блестели целые гроздья шишек — абсолютно неестественных в своей красоте. Где-то далеко прошумела электричка. Сейчас сидеть бы на террасе за самоваром, где горят шишки, уже отжившие свое на соснах и елках, вдыхать изысканно-горьковатый дымок, любоваться на сад в осенних красках и вести неспешную беседу о смысле жизни. Или — просто молчать, вбирая в себя прелесть и покой природы, заряжаясь от нее жизненной энергией. В Москве такое времяпрепровождение никому из нас не грозило по определению. Нет, уехать от такой красоты можно было только в форс-мажорных обстоятельствах.

Что, в самом деле, могло приключиться с тетей Таней? Инфаркт? Инсульт? Перелом ноги или руки? Сильная простуда, при которой необходим строгий постельный режим? Загадка. Как бы то ни было, а чувство тревоги, доселе смутное, стало почти осязаемым. Я уже забыла все «прелести» подобных ощущений за полгода нормальной, можно даже сказать безмятежной, жизни.

Людмила наконец вышла на улицу, и я тщательно закрыла за нами калитку все на ту же палочку, которая тут обозначала засов. Странно все-таки: калитка настежь, а дверь на замке. Нестыковочка получается. Да, кстати, сарайчик с инструментами тоже открыт. И часть инвентаря разбросана по участку, хотя в наше время любая лопата — материальная ценность, не говоря о почти новой тачке, которая притулилась недалеко от калитки. А качели эти новомодные — по нынешним ценам просто сокровище, как минимум, пять среднестатистических пенсий. И тетя Таня бросила все это на произвол судьбы? Н-да…

Павел стоял возле своей машины и не спускал глаз с калитки. Увидев Людмилу, двинулся ей навстречу. Андрей, наоборот, с рассеянным видом любовался окрестностями и на меня практически не отреагировал. Меня кольнуло легкое чувство зависти: бывают же, в самом деле, женщины, которых любят, прямо-таки до самозабвения. А мой ненаглядный ухом не ведет при появлении как бы любимой женщины. Вот именно: как бы. О любви у нас разговора до сих пор не заходило: Андрей помалкивал, а я не хотела рисковать, боялась оказаться в идиотском положении.

Но вообще женщины и любовь — это что-то с чем-то. Женщина без любви это абсурд. Возможно, дело в том, что женщина слишком духовна, и если она не поделится ею с кем-нибудь, а еще лучше — не отдаст без остатка, то может умереть от удушья. Чистым кислородом можно дышать только считанные минуты, потом желательно перейти на обычный воздух. Вот и с эмоциями так же: в их пронзительно-разряженной (или заряженной?) атмосфере головокружение обеспечено. Поэтому необходимо их регулярно сплескивать на кого-нибудь — хоть на домашнюю черепаху, если нет более подходящего объекта.

Я обнаружила, что давно стою рядом со своим другом. Ну, возможно, всего несколько минут, но явно с абсолютно отсутствующим выражением лица. Лицо же Андрея, напротив, выражало насмешливое внимание — и это вполне объяснимо.

— Так, девочка, — подытожил он ситуацию, — по машинам и поедем к нам… то есть к тебе. Лично я проголодался, а на голодный желудок может такое померещиться, что никакой психиатр не справится. Такой вариант меня не устраивает, хотя бы потому, что мы это уже проходили…

Текст как текст, но мне он не понравился по двум пунктам. Во-первых, из-за оговорки: «к нам, то есть к тебе». Возможно, я капризничаю, но мне бы хотелось, чтобы была выбрана какая-то одна линия поведения, хотя бы в плане совместимости. Практически Андрей жил у меня, а к себе домой попадал лишь тогда, когда по каким-либо причинам — чаще всего из-за служебных дел, — не мог или не хотел находиться в моем обществе. Вопрос о том, чтобы объединить наши апартаменты, даже не поднимался: моя однокомнатная квартира в сугубо спальном районе и комната Андрея в коммуналке и тоже отнюдь не в центре в сумме давали нечто убого двухкомнатное, опять же в стороне от цивилизации. К тому же вновь переезжать и терпеть связанные с этим процессом неудобства мне хотелось меньше всего на свете.