А подлые оставались подлыми.
Эля Пачкина, эстет, поклонница Ахматовой, дочь музыканта, сказала двум ребятам, которые с ней работали, указывая на Леву Ямщикова, тот тоже работал с ней в группе:
– Лева просто не хочет работать. У меня нет больше сил. Вы уж подействуйте на него. По-мужски. Только очень больно не бейте.
И томно улыбнулась.
Тем временем некоторые дамы начали входить во вкус. «Принеси, налей, помой». Конечно, это не принимало форму «Рядовой Петров, приказываю немедленно помыть содой все колбы», но по сути своей было именно так. Ребята начали огрызаться, их ставили на место. Появились первые особо ретивые командирши.
Наталья Каплина приказала трем ребятам, которые работали под ее началом, прийти после обеда. А сама, загуляв, явилась на час позже договоренного времени и солидно навеселе. Девица она была легкомысленная и, как говорят, «в привязанностях непостоянная». Явилась и увидела, что три ее парня спят за столом.
– Встать! Лентяи! Я вас научу работать.
Ребята вскочили и тупо уставились на нее:
– Ты чего орешь?
– Ах, вы еще недовольны! Я вас живо приведу в рабочее состояние. А ну-ка начали приседать. Живо. Раз-два.
Ребята начали неуклюже приседать. А она расхаживала вокруг и читала нотации:
– Я заставлю вас работать. Будете у меня приседать каждый день. Отжиматься от пола будете. Я отобью у вас охоту спать.
Ребята, с двумя из которых она в разное время «дружила», безропотно, но очень медленно приседали.
Кто-то из посторонних заглянул в лабораторию, и через пару минут туда влетела Инка Лапина, защитница всех угнетенных. Она, не говоря ни слова, встала рядом с ребятами и начала приседать вместе с ними.
Наталья замолчала и удивленно посмотрела на Инку.
– Ты что не приседаешь? – спросила та Наталью. – Давай. Это очень полезно.
Она подошла к ней, взяла ее за руку и силой заставила приседать. Та пару раз присела, потом споткнулась и растянулась по полу. Когда поднялась, на лице у нее была кровавая ссадина. А вокруг стояли пришедшие на шум девчонки и ребята и дружно смеялись.
– Да я им всем! – зашипела она. – У меня есть права.
– У тебя много прав, кроме права приходить на работу в нетрезвом виде, – объяснили ей подруги.
Та замолкла. А потом через два дня, как ни в чем не бывало, чирикала и по-деревенски приставала к двум из пострадавших парней.
* * *
Виктор Максимов наотрез отказывался убирать лабораторию, где старшей была Элла Грушецкая. Разговор от «Сделай, я тебе говорю» перешел на «Если не сделаешь, пеняй на себя». Виктор ответил грубостью, и разозлившаяся Элла не нашла ничего лучшего, как доложить о случившемся в штаб. Там ей сказали, что на Виктора будет наложен «наряд вне очереди».
После обеда Виктора вызвали в штаб. Новость быстро облетела весь корпус.
Первой к Элле подскочила Лена Карпова:
– Ты что, дура, наделала?
Тут же оказалась моя мама:
– Ты сошла с ума! Ну, скажи, что ты сошла с ума.
Но были и другие:
– Их иногда надо приводить в чувство. Это только в первый раз такая реакция, – говорила маме Соня Оборина, – Потом они привыкнут. Привыкнут и будут бояться.
Мнение большинства было едино:
– Ты опозорила нас всех. Немедленно извинись перед ним.
Грушецкая поспешила в лабораторию, стала ждать Виктора. Явился он часам к трем.
– Прости меня, я погорячилась. Я не права, – начала было оправдываться Элла и почувствовала, что от Виктора очень сильно пахнет спиртным.
– Да пошла ты!
К вечеру стало известно, что санкции, наложенные на Виктора, были выполнены весьма своеобразно. Как только лейтенант хозчасти, под чьим командованием Виктор должен был переносить какие-то ящики из одного склада в другой, узнал, что наказание наложила одна из дам-офицеров, которых он на дух не переносил, он дел Виктору первую и последнюю команду: «Перекур». После десятиминутной беседы в курилке решили: Виктор принесет из лаборатории полколбы соответствующей жидкости, а лейтенант сгоняет за колбасой. К ним присоединился капитан из санчасти, и они пару часов побеседовали за закуской и выпивкой. Главной темой беседы были «сволочи-бабы», как офицеры, так и бабы вообще.
На следующий день Виктор пришел в лабораторию как ни в чем не бывало, Элла тоже сделала вид, что ничего не произошло.
А еще через день, когда Элла сидела на подоконнике в коридоре и болтала с ребятами, кто-то ей сказал, что у нее проблемы со змеевиком. Она влетела в лабораторию, зацепилась за натянутую веревку и упала, а хитрое устройство вылило на нее банку, на которой было написано «H2SO4», то бишь «серная кислота».
– Срочно раздевайся, пока жидкость не дошла до кожи, – заорали ребята.
Элла, прекрасно знавшая, что такое серная кислота, начала поспешно раздеваться. Когда осталась в чем мать родила, ребята принялись обливать ее холодной водой. Но и этого было мало.
– Срочно беги в санчасть!
И она побежала. Через плац, прикрывая голое тело тряпкой.
В санчасти ее поставили под душ. За это время в лаборатории выяснили, что, «к счастью», в бутыли оказалась простая вода.
После этого пыл ревнительниц командных отношений заметно поостыл.
* * *
Надя Карамзина, крупная девушка с большими зовущими глазами с первых дней совместного пребывания, не отставала от Эдика Мещерякова, грубоватого, не очень ладно сложенного парня. Любовь любовью, но всегда аккуратная Надя требовала от Эдика четкого выполнения его обязанностей по лаборатории.
Однажды она выговаривала ему в очередной раз и в очередной раз по делу. Тот отвечал «Заткнись». Она не заметила, что он уже солидно навеселе и перешла на высокие ноты.
Он слушал, слушал, и как только она приступила к угрозам и упоминанию своего офицерского звания, толкнул ее. Она отлетела к стене и упала, задев лицом стол. Он повернулся и ушел.
Не сказав никому ни слова, Надя отправилась в штаб к полковнику. Губа у нее распухла, и полковник сразу понял, что произошло. В это время у него в кабинете сидел Игорь Колесов. От него все и узнали, как протекала беседа.
Надя на наказании не настаивала:
– Я понимаю, что он погорячился. Парень он хороший. Он ничего особенного не сделал, просто толкнул, а я упала. Наказывать его не надо. Просто поговорите, чтобы он больше не допускал подобного. Другого ничего мне не надо.
Полковник поморщился, немного подумал, потом заговорщически подмигнул Игорю и суровым голосом изрек:
– Пишите рапорт. Сразу после того, как я получу рапорт, вы можете ехать домой. Честь офицера, которому солдат нанес оскорбление, не позволит вам более носить погоны. На суд вы прибудете в гражданском.
– Какой суд? – испугалась