class="p1">– Не хочу, чтобы ты одна ночью возвращалась.
– Я уже придумала, как надо. Мы возьмем такси, я отвезу тебя в казарму и вернусь сюда. С Верой Васильевной нужно побыть.
– Зачем?
– Мне так сказал доктор.
Доктор так не говорил, но мама решила, что так лучше.
– У меня нет денег на такси.
– У меня есть.
Сидели до восьми часов. Потом мама покормила всех ужином.
– Мы поедем, – сказала она Вере Васильевне. – А я скоро вернусь.
Такси нашли быстро. Заехали сначала к маме домой. Леша хотел посидеть в машине. Но мама настояла:
– Посмотришь, как я живу.
– Боишься оставить меня без присмотра.
– Считай себя Джульбарсом сколько хочешь, но оставлять тебя одного не буду.
Мама тогда жила в большой коммунальной квартире, в скромно обставленной комнатушке. Дома она взяла большую сумку, натолкала туда два платья, любимую кофту, юбку, пакет с зубной щеткой, белье.
Поехали в казарму.
– Я вернусь, – сказала мама таксисту, – честное слово.
– А куда ты денешься! – засмеялся таксист. – Тут казарма, девочек не пускают. Только вы уж не больно долго целуйтесь.
– Не будем.
– Да уж нет. Целуйтесь, сколько хотите, подожду. Сам солдатом был.
Они вошли в казарму.
– Спокойной ночи. За Веру Васильевну не волнуйся.
– Может, поцелуемся? – смущенно предложил Леша.
– Здесь? У тебя для этого было достаточно времени в другом месте.
– Довезите меня до метро, – сказала она таксисту.
– А дальше?
– На метро поеду.
– Денег нет?
– Пусть и так.
– Я сам три года в армии отбарабанил и знаю, что такое хорошая девчонка. А ты – хорошая девчонка, солдата в казарму за свои деньги возишь. У метро выключу счетчик и дальше повезу бесплатно.
Вера Васильевна не спала.
– Я, Лиличка, была для Леши плохой матерью. Все своими делами занималась. Времени на него не было. Так и рос. Вот ты уже всего добилась, а он…
Мама пыталась возразить, но Вера Васильевна продолжала:
– Ты уж не обижай его. Обещай мне.
– Да я и без обещаний.
– Обещай.
– Обещаю.
– Следи за ним.
Ночью ей снова стало плохо. Мама вызвала неотложку.
– Надо везти в больницу.
– Я поеду с вами.
В больнице мама сидела до трех утра. Потом вышел врач и сказал:
– Спасти не удалось.
* * *
Утром мама, не заходя в лабораторный корпус, направилась в штаб.
– Сегодня ночью у Сапунова умерла мать.
И рассказала все как было.
– Родственников у него нет. Он один.
– Пусть едет домой, все оформляет, – распорядился полковник. – Выпишем увольнительную на пять дней.
Потом, подумав, добавил:
– Ему надо помочь, один он не справится. Ты, Быстрова, уже в курсе. И ты все-таки офицер. Я тебя на эти дни отпущу. Не возражаешь?
В канцелярии добрый майор вместо пяти дней увольнения написал семь и приписал «по случаю кончины матери».
– Это разжалобит даже столб, – добавил он.
Когда мама вошла в лабораторию Леши, тот держал в руках колбу.
Увидел ее, положил колбу на стол.
– Она умерла?
Поехали сначала в больницу. Им сказали, что тело в морге. Вера Васильевна совершенно не изменилась. Леша расписался в каких-то бумажках. Потом поехали к нему домой.
Не убрано, пахнет лекарствами. В шкатулке на комоде счета и деньги. Очень немного. Просто крохи. Вера Васильевна еле сводила концы с концами. Хоть бы на похороны хватило.
– Сначала надо переодеть тебя в штатское.
Гардероб у Леши был скудный. Мама нашла свитер и брюки.
– Переодевайся, больше не хочу смотреть на твою форму.
Мама отвернулась к нему спиной и вытащила из принесенной вчера сумки платье.
– Я прямо как солдат на медкомиссии.
Мама повернулась к Леше и увидела, что он стоит босиком в одних трусах.
– А вас разве не заставляют носить подштанники? – наивно удивилась она.
– Во-первых, не подштанники, а кальсоны. А во-вторых, я и зимой хожу в трусах.
– Какой ты сильный! – мама подошла к Леше вплотную, взяла его за плечи.
Он обнял ее, погладил по спине, решительно расстегнул две верхних пуговицы на кителе:
– Твои погоны определенно лишают меня инициативы. Так и хочется стать смирно.
– А ты попробуй выйти из положения.
– И попробую.
Он, не торопясь, расстегнул все пуговицы и снял. И вдруг принялся хохотать.
Мама обиделась. Конечно, бюст у нее габаритов немалых, но чтобы так смяться… А он показывал пальцем на ее груди и хохотал:
– От твоих звездочек не спрячешься!
Мама посмотрела на свой бюстгальтер: это был кремовый бюстгальтер с цветочками, а на самых выдающихся местах, слева и справа, красовались желтые звездочки и тоже захохотала.
– И опять ты младший лейтенант! Но с этим я быстро управлюсь!
Мама что-то пискнула вроде:
– Ты сошел с ума! Не смей. Да я тебя за это!
Потом подумала, что «да я тебя за это» говорить не следовало бы, а то обидится и устроит концерт.
Но не тут-то было.
– А я сейчас сниму с тебя и эти отличия.
За бюстгальтером на пол полетела юбка, комбинация.
И они встали друг напротив друга: он в трусах, она в кремовых штанишках.
Вдруг он отпрянул, вытянулся в струнку:
– Извините, товарищ младший лейтенант. Ошибся. Не наказывайте.
– Ты чего? – оторопела мама.
– А то, что ты опять младший лейтенант. Опять по звездочке с каждой стороны.
– Где?
– А вот они, самые замечательные твои звездочки. – Он взял пальцами ее розовые соски. – Этим звездочкам я подчинялся бы, даже если бы стал маршалом.
– Ну ладно, – засмущалась мама и попыталась высвободиться.
– Не мешай. Я ждал этого пять лет. Каждую ночь думал об этом. Почти полторы тысячи ночей. Стой смирно и уважай мои страдания.
Он стянул с мамы штанишки и медленно потащил ее к дивану.
– Прежде чем делать это, – назидательно изрекла мама, когда оказалась близко к дивану, – ты должен знать, что ты у меня первый, я еще ни разу. Я еще девочка.
Мама потом рассказывала, что, скорее всего, тогда он не обратил на это внимание, но то, что он еще мальчик, она догадалась сразу, уж больно он старался показывать, что досконально знает, как надо это делать.
* * *
Потом они оделись, и мама потащила его в кафе. Это была мечта, которую она вынашивала полгода: посидеть с Лешенькой в кафе как большие.
Официантка приняла заказ:
– Что будете пить?
Леша посмотрел на маму. Та ответила:
– Две рюмки водки. У него сегодня ночью умерла мать.
Официанта ахнула.
Она быстро принесла закуски. Потом водку.
– Заведующий сказал, что водка за его счет. И просил к нему зайти.
Они зашли.
– Значит, солдат?
– Солдат.
– Родственники есть?
– Я один.
Заведующий начал кому-то звонить, потом дал бумажку с