Они наткнулись на волков. Волчица и волчонок. У обоих лица измазаны в зелёной жиже, волчица скалится на них и рычит. От неожиданности Джорджи пошатнулся и чуть не грохнулся на задницу, но со спины его поддержал Гент, что выглянул из-за него и быстро спрятался обратно, со словами:
— Ох, волки…
Джорджи и сам понял, что это волки, вот только не понял всего остального. Для того, чтобы прийти в себя, ему понадобилось бросить взгляд на небо, то тёмно-серое, вечернее. Затем он опустил взгляд на волчицу, что скалясь, медленно кралась к ним, при этом она поворачивала морду к земле, и всё агрессивней шевелила зубами, а зубы у неё что надо… белёсые, острые, одни сплошные клыки, с наливом зелёной жижи, в той же самой, что испачкан её мех на морде.
Джорджи поднял кверху руки, стараясь быть выше и больше, так ему советовали делать охотники, ещё в те времена, когда они отрядом вышли из Тарии, тогда охотники всех учили, что дикий зверь боится людей гораздо больше, чем люди боятся дикого зверя. И что стоит поднять кверху руки, и закричать, тогда зверь испугается и убежит. Вот Джорджи руки-то и поднял, однако закричать никак не мог, горло напрочь пересохло и ни одного звука было не извлечь.
— Что делать? — спрашивает Джорджи у волчицы, едва слышно и тихо, та лишь скалится и рычит в ответ. — Ты ведь меня не съешь, да? Я ведь хороший и ничего тебе не сделал плохого…
Со спины слышится плаксивый голос Гента:
— Я тоже!
Но волчицу это кажется не волнует, она крадётся вперёд, её волчонок бредёт следом, и тоже старается скалиться, но то и дело неудачно ставит лапу и по мордочку проваливается в снег. Мать на него внимание не обращает, оба её глаза смотрят на чужаков, её пасть, полная клыков, не закрывается ни на миг. Джорджи отчётливо представляет, как она бросится на него и вцепится в горло, он уже ясно чувствует, как впились клыки в его плоть, как он беспомощный валяется в снегу, тщетно стараясь скинуть волчицу руками, что двигаются так вяло… ведь сил совсем не хватает, и с каждым мигом они утекают, а он двигается всё медленнее и медленнее…
Он так и держит руки задранными кверху. Волчица, кажется, даже внимания на это не обратила. Но тут из ворота его неровно пошитой шкуры вылезает мордочка, он чувствует, как шевелится его одежда на груди. И вот Отрыжка взирает чёрными бусинами глаз на волчицу.
— Мявк! — выдает она подобие гавка, а волчица тут же замирает. Прислушивается, фыркает и проходит мимо Джорджи и Генти, по-прежнему напряжённая, она ждёт своего волчонка, затем подхватывает того за шкирку и быстро с ним убегает. Теряется среди деревьев, но не совсем, в двадцати шагах останавливается, косится на них внимательно, словно хочет что-то этим сказать, и продолжает свой бег дальше, в этот раз уже без остановок.
Джорджи пялится глупо в рощицу деревьев, куда убежала волчица, одной рукой он гладит Отрыжку, та принимает ласку вполне терпимо, но вдруг кусает Джорджи за палец… тот отдирает руку, щенок прокусил перчатку, и добрался до плоти. Зубы у отрыжки уже появились, и орудует она ими не плохо. Джорджи смотрит как она вылизывает его кровь с пальца.
— Голодная, ты уже прости, кроха… у нас совсем нет еды.
— А дай мне её подержать, я тоже хочу…
Джорджи оборачивается к Генти и впервые за, кажется, вечность, смотрит тому в желтушные глаза.
— Чего ты хочешь?
— Ну… — Генти заикается. — Й-я… подержать хочу, вдруг снова волки, и она меня… ну-у… защитит.
Гент улыбается вяло, Джорджи не может противиться и улыбается в ответ.
— Обойдёшься.
Он больше не слушает возмущения за спиной и обращает внимания на следы волчицы, вновь задумывается о зелёной жиже, которой была измазана её морда.
Дозорный двигается по дорожке из следов, ощущая, что идёт правильно, что там, что-то есть… это чувство знакомо ему с детства, чувство направления, цели… и он следует ему с глухой надеждой и слабой верой, но следует всегда.
И в этот раз чувство цели не подводит. Они выходят на место боя, тут кружат вороны и пикируют на мёртвые тела, и лисица таращится на них со стороны, её мордочка так же покрыта зелёной жижей, а челюсти что-то жуют. Джорджи и Гент смотрят на тела безучастно, но только миг, пока до них вдруг не доходит, что не все из них человеческие, а зелёная жижа… это кровь.
— ГОБЛИНЫ! — поражённый восклицает Гент.
— Гоблины. — соглашается с ним Джорджи.
Одно из тел лежало к ним поближе. Они подошли к нему. Джорджи присел посмотреть. Это было не очень большое существо, ростом ниже, чем Джорджи, примерно на ровне с Генти. На теле три рубящие раны, наверное, есть и больше, но Джорджи видит только их, потому что они крупные и сразу бросаются в глаза. На животе, на руке, и на лице. Глубокие. Настолько, что на руке видны кости, а на животе внутренняя требуха. От тела не исходит пар, и кровь кажется стылой. Значит убили его достаточно давно, но не настолько, чтобы тело замело снегом, и его полностью обглодали звери. На этом теле не было следов от зубов, а вот на других были. Это тело точно принадлежало мужчине… только не человеку, а гоблину. Гладкая кожа на лице, без бороды и усов, хотя у глаз виднеется сетка морщин, которая тянется и на лоб. Глаза большие, с вертикальным зрачком. Длинные уши, какие обычно бывают у эльфов, только у этого гоблина они закручиваются вбок, а не торчат кверху. Из-под нижней губы выставляются клыки, но только едва-едва, белые треугольники почти не заметны, если не обращать внимания. Строение тела не разглядеть, оно почти всё скрыто под одеждой… странной одеждой. Джорджи никогда такой не видел раньше. Тело заковано в кожу, с внутренней стороны обшито мехом, но все клёпки находятся на боку, а швы спрятаны и почти не заметны, нижнюю часть тела прикрывает юбка, но не такая, какую обычно носят девушки в жаркую пору, эта тяжёлая и тоже из чёрной кожи, складчатая, внутри мех и металлические пластинки. За юбкой облегающие штаны из той же чёрной кожи. Вся одежда сделана мастерски, кожа выделана, мех обстрижен и промыт, от одежды гоблина пахнет едким цветочным потом и кровью. Она только на вид кажется чужеродной, но