— Мы с тобой немного прокатимся, Марк, — говорит ему отец.
Когда мы приезжаем на заправку, Марк щурится, глядя на небо. Это неудивительно. Сегодня солнце светит так ярко, а он провел всю последнюю неделю взаперти.
Я тоже щурюсь. Но по другой причине. Пытаюсь сдержать слезы.
Теперь, каждый раз глядя в голубое небо, я буду видеть ее глаза.
Завтра будет новый день, но он не принесет ничего хорошего.
Кажется, сегодня я умер. Это официально.
Неужели, это конец, Ева?
33
РОМАН
Полгода спустя
Отец позвонил и сказал, чтобы я срочно приехал домой. У нас какой-то важный гость. Наверное, он опять хочет познакомить меня с очередным бизнес-партнером и заманить в их дело.
С тех пор как я окончил универ, отец постоянно зовет меня в один из своих бизнесов. Но я всегда отказываюсь. Я хочу идти своим путем. У меня в планах открыть музыкальный бар. Приглашать начинающих музыкантов наряду с известными, и кавер-группы, да. Их тоже. Маркетинговый анализ рынка говорит о том, что это будет очень прибыльно. А сердце — что это чистой воды мазохизм. Но я больше не слушаю, что говорит мне мое сердце.
Иду по парковке спортивного центра. Я стал приезжать сюда на тренировки три раза в неделю после того, как оставил на стене своей комнаты несколько кровавых пятен от кулаков.
Только заворачиваю на ряд, где стоит моя машина, как впереди меня мелькает хрупкая брюнетка в голубом пальто. Меня словно прошибает. Это точно она! На этот раз она. Много ли девушек носит зимой пальто бледно-голубого цвета?
Подбегаю и касаюсь ее плеча с замиранием сердца. Она поворачивается, вопросительно глядя на меня. Это не она. Опять не она. И так каждый раз!
Я знаю, она уехала из города. Почему до сих пор она мерещится мне в толпе?
Я много думал, и пришел к выводу, это все моя вина.
Я должен был прислушаться к интуиции, которая шептала мне, что с Евой что-то происходит. Должен был настоять на разговоре, когда ловил ее грустные задумчивые взгляды. Но она с таким трудом мне открывалась. Я боялся спугнуть ее расспросами.
Я должен был сказать ей раньше о своих чувствах.
Должен был выйти из дома пораньше в тот день. Тогда бы я успел.
Я должен был найти лучшие слова тогда на перроне.
Я уделял слишком много внимания мелочам, но не заметил самого главного. Все это время, пока я наслаждался нами, она жила словно в тюрьме. Очевидно, она полагала, что отказавшись принять это отвратительное предложение, она тем самым отречется от своей семьи, и это разрушит все ее представления о жизни.
Если бы у нас было больше времени, я бы показал ей, что все не так. Другой любви, кроме родительской она не знала, и мне кажется, она не верила в ее реальность. Я и сам раньше не особо верил, даже несмотря на пример родителей перед глазами.
После долгих месяцев боли, обиды и злости на нее, я понял наконец. Даже если бы она сказала, что уезжает через две недели, это не остановило бы меня. Как не остановил ее отказ при нашей первой встрече, и ее просьбы оставить ее после концерта, где я нашел и преследовал ее. Меня не остановило даже то, что она прямым текстом послала меня в то утро, когда мы впервые проснулись вместе. Я бы все равно летел к ней. Это притяжение каждый раз оказывалось выше меня.
За такими мыслями не замечаю, как подъезжаю к дому. Наверное, кто-то подумает, что я слишком взрослый, чтобы жить с родителями. Но а зачем мне отдельное жилье? Зачем? Теперь точно незачем.
Вхожу в дверь и нахожу, что в гостиной собралась вся моя семья. Разговоры внезапно прекращаются и все поворачивают головы на меня. Моя сестра, у которой на пятом месяце уже внушительно выпирает животик. Рядом с ней ее муж. Отец и мать смотрят на меня серьезно. Когда отец словно в замедленной съемке отходит в сторону, я вижу симпатичную брюнетку.
Я моргаю. Еще раз. Но на этот раз моргание не превращает ее из девушки, о которой все мои мысли, в девушку, которую я опять по ошибке принял за нее.
Нет. Передо мной стоит Ева. Моя Ева.
34
Боже! Мне нужно провериться у врача. Это зашло слишком далеко. Одно дело, когда Ева мерещится мне в толпе, и я иногда принимаю со спины какую-нибудь хрупкую брюнетку за нее.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Но совсем другое, когда она так живо и ярко видится мне в моем доме. Мои галлюцинации переходят на новый уровень. Из-за того, что моя сестра беременна, и я часто глажу ее животик и разговариваю с племянником, Ева в моем воспаленном сознании тоже беременна.
Она стоит посреди комнаты, такая же красивая, какой была, когда я впервые увидел ее около кафе. Ее темные волосы теперь чуть длиннее. Она прижимает дрожащие пальцы к животу.
Пячусь назад к двери, и с тошнотой в животе на ослабших ногах выбегаю из дома.
— Рома! Погоди! — отец выбегает вслед за мной.
— Пап, только не сейчас, пожалуйста! — перевожу взгляд за его спину, где опять стоит Ева. В белом вязаном платье и белых сапожках она подобна ангелу. — Пожалуйста, уйди, милая! Не мучай меня больше! Мне нужно, чтобы ты ушла. Я больше не могу!
Кажется по моим щекам бегут слезы, но я неуверен. Отец подходит ближе и с беспокойством в глазах рассматривает меня. Должно быть, мое бессвязное бормотание пугает его.
— Что происходит, сын? Ты не хочешь объяснить, почему эта беременная девушка появляется на нашем пороге и спрашивает тебя?
— Но она же... ты тоже ее видишь? Это не галлюцинация?
— Вижу.
— И живот?
Он оборачивается на стоящую чуть поодаль Еву.
— И живот. Да что с тобой? — он берет меня за лицо, оттопыривает большими пальцами веки и изучает пристально. — Ты что-то принимал? Узнаю — убью.
— Нет. Конечно, нет! Просто ее... не должно быть здесь.
Он снова оборачивается на Еву, прижимающую руку к животу.
— Ну, очевидно, она все же здесь и, подозреваю, вам нужно поговорить. Но потом у нас с тобой состоится серьезный разговор, сын! — он подходит к Еве, берет ее под руку и ведет обратно в дом.
Они удаляются, и я снова теряю ее. Ее шелковистые волосы развеваются на ветру. Мне нужно догнать ее. Прикоснуться к ней хотя бы еще раз.
— Пойдем! Снаружи слишком холодно для разговоров, — кричит мне отец.
Когда мы возвращаемся в гостиную, все остальные исчезают, и мы с Евой остаемся одни. Я блуждаю взглядом по ее телу, боясь лишний раз моргнуть.
— Ты настоящая?
— Да.
— А ребенок? Он мой?
— Рома!
— Прости! Прости! Просто мы же всегда предохранялись...
— Не всегда.
— Разве нет?
— В то утро в мотеле... Нет.
То утро. Да... Она посмотрела на меня. Так, что я забыл обо всем. Впервые в жизни забыл о защите.
Беру ее за руку. Ее кожа теплая, и это еще одно доказательство, что она реальна. Веду ее за собой в свою комнату. Нам нужно остаться наедине. Я ничего не понимаю. Мне нужна минутка, собраться с мыслями.
Как только за нами закрывается дверь, стягиваю с себя футболку с джинсами.
— Что ты делаешь, Рома?
— Я просто хочу почувствовать тебя кожей. Можно? — спрашиваю ее, поднимая ее платье вверх по бедрам. Она молча кивает.
Мои губы на ее губах, мои пальцы запутались в ее волосах. Она выгибается навстречу мне и жадно отвечает на поцелуй. Ее тело не может лгать. Она хочет меня, она скучала по мне.
— С ребенком все хорошо? — опускаю глаза на живот и дрожащей рукой прикасаюсь к нему.
— Да.
Когда я продолжаю стоять, застывши на месте, и не спуская глаз с живота, она добавляет: — Это девочка. У нас будет девочка.
— Девочка... — повторяю эхом за ней. Когда я снова смотрю на ее лицо, в ее глазах я вижу желание.
— Тебе можно?
Она смущенно улыбается и кивает.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Я больше ни о чем не спрашиваю. Ни почему она смогла вернуться сейчас? Ни где она была раньше? Ни про ее родителей. Это все потом. Сейчас я хочу говорить с ней как раньше — прикосновениями.
Мы лежим на боку, когда я скольжу в нее. Я двигаюсь осторожно, не погружаясь глубоко, и все это время она не сводит с меня глаз.