я начала переживать. А если ОН передумал и решил не приходить? Неужели струсил? «Но он же сам пригласил! – апеллировала я сама себе. – Я ведь не напрашивалась».
Переминаясь с ноги на ногу, я ещё раз прочитала нашу короткую переписку. Нет, всё правильно: сегодня, в восемнадцать ноль-ноль, на заброшке.
А что, если он имел в виду какую-то другую заброшку?
Я стала сомневаться во всём. Спроси сейчас мои имя и фамилию, я бы тоже была не уверена, что всё помню правильно.
Тревога за свою возможную ошибку сменилась тревогой за НЕГО. А что, если с ним что-то случилось? Не отпустили родители? Долго покупал цветы? Опоздал на автобус? Или его сбил безумец на электросамокате?
Я проверила время. Восемнадцать двадцать. Благо весна и темнеет не так поздно, как зимой.
Я в который раз посмотрелась в зеркальце, поправила волосы.
Я давала ему шанс за шансом, придумывая разные ответы на его извинения в опоздании.
– Девушка, у вас не найдётся десяти рублей? – из заброшки вышел бомж.
Тот самый, которому я сушки пыталась всучить.
Только не он!
От неожиданности я шарахнулась в сторону.
– Извините! – зачем-то извинилась и с тревогой глянула в телефон. Ни-че-го!
Я косилась на бомжа и для безопасности решила сделать вид, что разговариваю с папой (об этом я в каком-то блоге прочитала): «Да, пап, подходи к заброшке, у дома. Ну, где меня в прошлый раз забирал. Через две минуты приедешь? Ок, жду!»
Уж не знаю, испугался ли бомж приближающегося папу, но он скрылся там, откуда вынырнул. Меня немного потряхивало от страха, но я продолжала ждать МНС.
Прошло тридцать минут. Время ползло еле-еле. Что ж, придётся написать ЕМУ в сети, так как никакой другой связи у нас не было. В следующие секунды я впала в ступор. В переписке значилось: «Пользователь ограничил доступ к своей странице».
Ограничил? Что это значит? Это сон? Я на всякий случай ещё раз перечитала фразу. Может, мне показалось? Нет. «Пользователь ограничил доступ к своей странице». Каждое слово по отдельности я знала, но в понятное предложение они, как я не старалась, не слеплялись.
Наконец до меня медленно стало доходить. Розыгрыш? Это был розыгрыш? Зачем? Я же не сделала ничего плохого!
В голове путались мысли, слова, чувства… Перед глазами проносились заветное сообщение, мамины духи, дорога, заброшка, бомж, мозоли, «пользователь ограничил…»
Это конец!
Я отклеила ноги от земли и поплелась домой. Чёрт, чёрт, чёрт! Хотелось швырнуть эти проклятые туфли в яму. Нет, не в яму, в него! Если бы туфли были моими, так бы и сделала. И пусть бы я заболела от холода и слегла! Мне стало абсолютно всё равно.
С трудом добравшись до дома, я, не раздеваясь, плюхнулась на кровать. Теперь можно было плакать.
Глава шестнадцатая
Стереть!
Ближе к ночи я постаралась незаметно проскользнуть в ванную, чтобы смыть потёкший макияж. В коридоре тонким намёком стоял цветочный аромат духов. На автомате я отметила, что раскрылась горькая нота. «Это нечестно!» – стукнула я кулаком по стиралке. Хотелось открыть все окна, чтобы ни одна микрочастица не напоминала мне о неслучившемся свидании.
Вместо окон я открыла кран в раковине и душ на полную, чтобы моих всхлипов не было слышно. Зеркало быстро запотело. Ну и хорошо. Не хочу никого видеть, даже себя.
Я на автомате выполняла привычные действия: умыться, почистить зубы, заплести волосы в косичку, чтобы не путались. Мысли пытались съехать в обычную колею о НЁМ. Я по привычке дёргалась и стирала-стирала-стирала. Вот бы стереть их навсегда!
На месте мыслей о Мишке_на_ Севере образовалась странная пустота. Как белое пятно. Я удивилась. Неужели оно занимало больше половины меня? Я и не заметила, как пятно расползлось и захватило всё, что мне дорого: прогулки с Таей, посиделки с родителями, учёбу… Мне срочно захотелось вернуть всё на привычные места. Вернуть стабильность, когда день понятен и не привязан к чужим сообщениям. Я глубоко вздохнула. Воздух отодвинул пятно. Оно упиралось, сопротивлялось, как резина, стремясь вернуться на прежнее место. Захотелось свернуться в клубочек, поддаться, уступить пятну. Пусть захватит меня и съест.
Я закрыла глаза и вдруг внутренним взором увидела ярко-розовый квадратик. I must do it! Четыре слова, адресованные мне от самой себя. Действовать.
Я. Должна. Действовать.
– Действуй! – заорала я на себя и стукнула ладонью по кафелю. – Дыши, слышишь!
И я задышала. Нос, рот, нос, рот. Надо продолжать дышать. Это всё, что мне нужно. Душно. Душно! Я закрыла краны и протёрла зеркало рукой. На меня смотрели знакомые глаза. Грустные, красные от слёз.
Действовать. В первую очередь стереть слёзы. Во вторую – выключить телефон. Он не помощник. В-третьих – постараться уснуть. Раз. Два. Три. Готово!
Проснулась я опухшая. Ну и пусть! Всё воскресенье шаталась из комнаты в комнату как неприкаянная. Папа заметил:
– Уля, ты сегодня ходишь, как привидение. Какая-то задумчивая. И ещё: уже полдень, а ты до сих пор в пижаме.
Я оглядела себя. И правда, в пижаме. Я плюхнулась в кресло-мешок и вместо ответа папе машинально водила пальцем по загогулинкам на ткани, сосредоточив на них всё внимание. Так легче не думать о том, о главном.
– У, ты заболела? – это мама.
Она иногда в шутку называет меня «У», как мой племянник. Он был малышом и тогда только-только начинал говорить. Каша у него была «ка», машинка «би-би», а тыча указательным пальцем в меня, он низким голосом говорил гудящее «У». Как будто самолёт летит. Мы все дружно смеялись. Начинали повторять «у, у», и становились похожи на стаю обезьян.
Вспомнив об этом, я слабо улыбнулась и отрицательно помотала головой. От маминого сочувствия ком подступил к горлу.
Мама принесла валерьянку и осторожно спросила:
– С Таей поссорились?
– Не только, – ответила я, проглотив горьковато-сладкую жидкость с пряным запахом.
– Из-за мальчика?
Она что, мысли читает? Я решила соврать. Так всем будет легче. В первую очередь мне.
– Из-за четвёрки с минусом по проверочной по истории.
Мама сделала вид, что мне поверила.
– Могу посидеть с тобой, если хочешь, – она накрыла своей ладонью мою.
Я едва заметно качнула головой.
Хорошо, что мама не говорит всякий бред, типа «Всё пройдёт», «Ты молодая. Всё впереди» или «Вокруг много других достойных парней». Она у меня чуткая.
Папа принёс кружку любимого какао и тактично прикрыл за собой дверь. Мы могли молчать с мамой сколько влезет. Я-то знаю, что и они иногда так ссорятся с папой, что дым коромыслом стоит.