Я осталась стоять рядом. Перед моими глазами темнеющие волны пролива Темброк уходили вдаль, сколько хватало невооружённого взгляда. Эти же волны пересекали корабли Отто V Завоевателя, когда он их направил в сторону Королевства Ледяных Островов. Теперь я понимала, почему древние назвали этот пролив именно так. Темброк. «Алчная рука».
- А мне вы скажете? То, что хотели сказать дальше? – я подняла глаза.
Рональд бросит на меня взгляд, полный боли.
- Вы тоже считаете магию злом?
Я задумалась над ответом.
- Мне кажется… мне кажется, все зависит от того, кто и с какой целью её применяет. Это как оружие. Можно убивать, можно спасать жизни. В злых руках волшебство наверняка способно причинять немалые беды. В добрых… - я запнулась. Но что-то в глазах графа и в том, как он внимательно меня слушал, ободрило продолжать. – Наверное, в добрых руках магия способна творить добрые чудеса.
Граф тепло улыбнулся мне.
– В таком случае, вам понравится в Замке ледяной розы.
Я тоже ушла в каюту, погружённая в глубокие раздумья о его словах. Оставляя за собой неподвижную фигуру в чёрном.
Это что же… мне только что прямым текстом раскрыли тайну?
Что в родовом замке одного из самых влиятельных графских семейств Королевства Ледяных Островов, наследника знаменитого Роланда Победителя Чудовищ, который был самым выдающимся рыцарем эпохи Завоевания и своей рукой убивал эллери… в этом замке до сих пор существует магия?!
***
На исходе третьего дня корабль мятежного принца стал нас догонять.
9.2
9.2
В тот день будто смутное предчувствие выгнало меня из каюты ни свет ни заря. Не удивилась, увидев Рональда снова на том же месте, как будто он всю ночь не спал, и всё так же сосредоточенно смотрел вдаль, о чём-то напряжённо думая. И почему-то мне казалось, что думы его – не только о королях, принцах и их невестах. Его чёрная неподвижная фигура была как что-то единственное надёжное и устойчивое в огромном, неизведанном мире, к которому я приближалась.
Я хотела уйти на цыпочках, не тревожить глубоких дум этого человека, который за считанные дни стал, кажется, моим единственным и лучшим за всю жизнь другом. Но он снова почувствовал моё приближение и кивком указал на место рядом.
Это тоже было для меня внове. Чтобы рядом, как будто этот влиятельный граф, наследник огромного Замка и доверенное лицо самого короля считал меня себе ровней. Такое отношение радовало… и вдохновляло.
И хотя я полночи не спала, ворочалась, переживала – боялась! Я же ужасная трусиха! – в этот момент страх перед будущим отступил, и я решила для себя окончательно, будь что будет. Человек рядом со мной излучал спокойствие каменного изваяния, хотя я чувствовала, что на душе у него неспокойно. Это было заразительно. Я успокоилась тоже.
- Ваша сестра ещё спит? – проговорил граф, не отрывая взгляда от медленно бегущих пенных валов. Небо, затянутое низкими хмурыми тучами, почти не пускало рассветных лучей. Солнце было где-то там, далеко. Я задумалась на миг – это как в жизни, тоже всегда есть надежда, только тучи могут упрямо скрывать её, и тебе кажется, что вокруг одна тьма… вздрогнула, когда поняла, что так глубоко погрузилась в свои мысли, что пропустила вопрос.
- Д-да. Она говорит, что надо беречь цвет лица.
Рональд хмыкнул скептически, но промолчал.
Мне нравилось, что он, кажется, из тех людей, которые не любят много говорить, поэтому позволила себе тоже не быть вежливой и учтивой, а просто помолчать. Вот только против обыкновения, вид медленно перекатывающихся волн до самого края окоёма не помогал душевному равновесию. Где-то там, за горизонтом, на самой границе пульса бездонных вод, к нам подкрадывалась опасность.
Временами на палубу выходили ещё люди – смущаясь, я узнала, что нас, оказывается, сопровождает прорва народу. Мой отец отправил вместе с Сесиль множество своих придворных. Они, видимо, прибыли раньше. И только ради меня графу пришлось делать крюк. А Сесиль, естественно, напросилась, чтоб улучить возможность побыть с ним.
Все такие яркие, разряженные… Хоть они и были с моей родины, я почувствовала себя невыносимо чужой рядом с этими людьми. Некоторые пытались заговорить из учтивости с младшей дочерью герцога де Тремона, но я терялась, смущалась, и в конце концов светская беседа ни с кем так и не сложилась.
К графу тоже пытались приставать с расспросами, но судя по всему, он светские беседы любил ровно в той же степени, что и я. То есть, в отрицательной. И в конце концов, размяв ноги, праздношатающиеся рано или поздно уходили с палубы прочь. Только я продолжала торчать там, сжавшись в неприметный комок, и вместе с графом ждала, ждала чего-то… меня накрывало волной тревоги, которая сгущалась плотным осязаемым туманом, как тучи перед грозой.
И в конце концов, к вечеру граф резко опустил подзорную трубу и коротко выдохнул. Я поняла, что это означает.
Он принял какое-то решение.
- Мадемуазель де Тремон… Николь. Уходите с палубы. И не поднимайтесь больше, пока я не скажу. Не бойтесь и будьте готовы – может слегка покачать. Мы меняем курс.
У меня сердце в пятки опустилось.
Значит, мятежный принц нас догоняет. Я бросила панический взгляд в темнеющий горизонт… хищное пятно чужого корабля теперь было видно и невооружённым глазом.
А граф меж тем не терял времени даром.
Подозвал свистом кого-то из команды, принялся отдавать быстрые и чёткие приказания – и я совершенно теряюсь в этом «птичьем языке» моряков, во всех этих румбах и градусах. По лицам людей вижу, что им всё это нравится не больше, чем мне. Хотя такое чувство, будто они-то прекрасно понимают, куда мы. И это знание им очень сильно не нравится. Штурман, упершись взглядом в раскладную сброшюрованную карту в кожаном переплёте, с которой, мне кажется, не расставался даже во сне, такой истёртой она выглядела, даже пытался спорить, но граф осадил его взглядом, тот осёкся сразу и вытянувшись в струнку, бросился отдавать приказы остальной команде.
- Мы больше не идём в столицу? – решаюсь, наконец, спросить, когда в четкой суете, напоминающей то, как надевают доспехи перед боем и проверяют остроту клинка, намечается, наконец-то, хоть какой-то просвет.
- Нет.
Мрачный блеск чёрных глаз.
К нему подходят с клеткой, в ней пара почтовых голубей. Протягивают перо и чернильницу на походной доске. Рональд наскоро, несколькими размашистыми строчками, пишет записку. Прикрепляет к лапе птицы, и та улетает, нервно трепеща крыльями. Это добавляет градус моего испуга до состояния легкой паники. Я всё ещё робко стою сбоку, слежу за суетой, не решаюсь уйти. Всем не до меня, никто не прогоняет.
- А куда мы в таком случае?
Даже не надеюсь на ответ. Но граф отвечает.
- В Лабиринт погибших кораблей. И буду крайне признателен вам, Николь, если кроме вас в составе наших пассажиров никто об этом не узнает. Не хочу никого пугать раньше времени. Но мы должны оторваться от преследования любой ценой.
- Меня не боитесь напугать? – сорвалось с моего языка раньше, чем сумела удержать бестактную фразу.
- Вы смелая. Намного смелее, чем сами о себе думаете, - смягчился тон графа.
Я смутилась. И всё-таки ушла, как он просил.
Чтобы через несколько часов не выдержать и подняться на палубу снова.
Я поразилась, как сильно изменилось всё вокруг с наступлением вечера.
Сгустившиеся плотные сумерки, небо низко надвинуло шапки облаков на хмурые брови. Туман стелется по воде рваными клубами. Наш корабль медленно, осторожно, будто наощупь проплывает мимо громадных каменных глыб, что громоздятся тут и там – как спины застывших, спящих, погружённых в тёмные воды чудовищ.