Читать интересную книгу Победитель страха - Пал Бекеш

Ошеломлённо раскрыв рот, все уставились на своего предводителя. Все выжидательно таращились на него, и утконосые, и с закрученными хвостами, и кувшинорылые, даже Лупоглазая Трескучка и тот ещё пуще вылупил свои глазищи.

— Решающий раунд впереди, — злобно прошептал Странник. — Топай обратно в свою Рощу, которой больше нет, к библиотеке, от которой и горстки пепла не осталось. И будь верен себе... если, конечно, от тебя хоть что-нибудь уцелело.

— Труднее не превратиться в чудовище! — повторил Трусишка и, повернувшись спиной к чудовищному сборищу, зашагал прочь.

Глава пятнадцатая,

где нравоучения нагромождаются одно на другое. Кроме того, завершается определённая эпоха, вспыхивает надежда и свершается чудо

Чутьчутик подравнивал кроны деревьев. Пылемёт разметывал землю.

Уборщик занимался уборкой.

На первый взгляд всё в Рощице было в порядке.

Но только на первый взгляд. А со второго сразу же выяснялось, что Роща лишь отдалённо напоминает себя прежнюю. Главное — она перестала быть последним оплотом. Я имею в виду, что она перестала быть последним свободным от засилья чудищ лесочком. Стала обычной подвластной территорией — и не более того. Одной из многих, не хуже и не лучше других. Иными словами, довольно скверным местом, которое действовало угнетающе.

Чутьчутик не издавал радостного вскрика, обнаружив приятную для себя работу. Пылемёт тоже не ликовал, даже когда ему удавалось хорошенько взрыхлить землю вокруг кустов. А Уборщик, избавив от паутины старую липу, не шушукался с ней, пересказывая забавный анекдот с тем, чтобы липа шепотком передала его дальше, старинным дубам — пускай они тоже повеселятся.

Всё это кануло в прошлое. Обитатели Рощи бездушно исполняли свои обязанности, преодолевая усталость и отвращение, подобно галерным рабам. Работа, прежде доставлявшая удовольствие, превратилась в постылую повинность.

Стволы деревьев сделались трухлявыми, кора потрескалась, пожелтевшие кроны роняли листву на пожухлую траву, и небо свинцовым куполом нависло над Рощей. Тёмные беззвёздные ночи и лишённые солнечного света дни уныло сменяли друг друга, а барашковые облака, похоже, предпочитали пастись на других небесных пажитях.

На полянке — точно так же, как и незадолго до того первый дуб — без всякой видимой причины рухнуло замертво самое старое и стройное дерево в лесу и теперь лежало поперёк дороги.

Выгоревшее дупло Трусишки зияло пустотой, дверь была сорвана с петель, золу и пепел от книг разнесло ветром и смыло дождём.

Почтальонша славка не суетилась, не хлопотала, разнося вести, — ведь разносить стало нечего.

Некоторое движение отмечалось лишь в те моменты, когда кто-то из чудовищ проходил через Рощицу — эти теперь чувствовали себя здесь как дома. Время от времени прилетал и Лупоглазая Трескучка. Спустится, вылупит глазищи, увидит, что всё в порядке, и улетает восвояси. А иной раз какое-нибудь лопоухое чудище усядется на поваленное дерево и давай трясти мёртвые ветки и каркать зловещим голосом. В таких случаях обитатели Рощи, понурясь, молча продолжали делать своё дело, но изнутри их трясло мелкой дрожью. Лопоухий урод удалялся с чувством честно исполненного долга.

Другое чудище, из рядовых пугал, из подвида зубчатохвостых — не поймёшь, как его классифицировать, — обосновалось в дупле Трусишки и, похрюкивая от удовольствия, кувыркалось в оставшейся от пожара саже.

Вот во что превратилась некогда уютная Роща!

Но как-то раз, совсем неожиданно, слуха лесных обитателей вдруг коснулся упоительный, давно забытый звук — чей-то свист. Да что там свист — мелодичное насвистывание, которое становилось всё ближе. В памяти Уборщика забрезжила песенка былых времён, всплыли даже нехитрые слова текста:

Веточка зелёнаяНад тропой склонилась...

На тропинке появился Трусишка. Раздвигая ветви кустарника, он задорно продолжил:

Эй, гой-я, гой,Над тропой склонилась...

С растроганной улыбкой он разглядывал своих друзей, ожидая, что после долгой разлуки они встретят его ликующими возгласами, побросают все дела, кинутся ему на шею, пустятся в пляс... Не тут-то было. Пылемёт юркнул под землю, Чутьчутик громко защёлкал ножницами, а Уборщик включил свой оглушительно ревущий пылесос.

— Вы что, своих не узнаёте? — в голосе Трусишки прозвучала легкая обила.

— Вроде бы ты кого-то напоминаешь... — отозвался Уборщик и повернулся к нему спиной, пытаясь протиснуть шланг пылесоса сквозь густое переплетение дубовых корней.

— Чу-чу-чур без дураков, — не слишком приветливо откликнулся с верхушки дерева Чутьчутик. — Нам всё известно, слухом земля полнится.

— Что за чушь ты несёшь?

Пылемёт вынырнул из-за кучки вырытой земли и, не поднимая глаз, сурово бросил:

— Мы знаем, что ты записался в чудовища. Стало быть, ты и есть чудовище. Велишь — принесём тебе свои поздравления, но провести тебе нас не удастся. Мы видим то, что видим.

— Что же вы видите?

— Чу-чу-чудеса в решете. Ничего не видим...

— Значит, вступительные экзамены ты сдал на все пятерки, — подытожил разговор Пылемёт. — И теперь заделался чудищем такого высокого разряда, что по тебе и не видно, кто ты есть. Точь-в-точь как Странник! — И с этими словами он скрылся за бугорком.

— Нет, — тряхнул головой Трусишка, — я не вступил в их ряды. Зато они, судя по всему, на вас наступили.

Повернувшись к приятелям спиной, он направился к своему дуплу и тут увидел не поддающееся классификации зубчатохвостое чудище, которое блаженно развалилось на хлопьях сажи. Трусишку охватило чувство, какого он отродясь никогда не испытывал: ярость. И он произнёс слова, каких никогда не произносил.

Слова сокрушительные, судьбоносные. В будущем, составляя историю Рощи, Последнего Оплота Свободы, летописцы занесут их на скрижали золотыми письменами.

— Хватит, натерпелись!

Да-да, именно так он и сказал! И это было лишь начало.

— Ты по какому праву без спроса в мой дом забрался? Лежит себе, полёживает, лежебока окаянный!

Чудище от неожиданности аж глаза закатило, а Трусишка всё не унимался.

— Слышишь, что говорю? А ну, пошёл вон!

Любитель валяться в саже хотел было огрызнуться, но даже пасть раскрыть не успел.

— Небось думаешь, испугаюсь до смерти какого-то чумазого чучела? Видали мы чудиков почуднее тебя! И не с такими справлялись. Давай, чеши отсюда, не то тебе живо твой зубчатый хвост расчешу!

Чудище не стало ждать, покуда его окончательно расчихвостят. Поджало свой зубчатый хвост и мигом убралось из Рощицы.

Пылемёт и Чутьчутик, побросав свои опостылевшие занятия, во все глаза наблюдали за происходящим.

А Трусишка вдруг углядел на дереве новую табличку.

— «Территория Террора»? Что ещё за новости? Это место испокон веков называлось «Простор Волшебства» и впредь так будет называться! — с этими словами он сорвал с дерева табличку.

— Нет! в ужасе вскричал Пылемёт. — Не надо!

— Не делай этого! — у Уборщика тряслись руки-ноги.

— Ну, теперь нам достанется по первое чи-чи- число, — захныкал Чутьчутик.

Однако остановить Трусишку было невозможно.

— А это что такое? «Тропа Тревоги и Трепета»! «Просека Усекновения Непокорных Голов»! «Спуск в Никуда»! Долой их все! — отдирая одну за другой таблички, Трусишка бросал их наземь.

Притихшие обитатели Рощи замерли в сторонке.

Тут на поляне приземлился четырёххвостый урод с огромными, со сковородку, ушами — этот повадился являться сюда каждый день и запугивать обитателей, чтобы приучить их к новому порядку. Однако едва успел он коснуться земли, как Трусишка обрушился на него громовым голосом:

— Зачем пожаловал?! Хочешь, чтобы я заплёл в косу все твои четыре хвоста? А может, зажарить яичницу на твоих ушах-сковородках? Долой отсюда, убирайся вон!

От столь неожиданного приёма чудище окаменело.

Чутьчутик, вдруг расхрабрившись, запустил в него табличкой с надписью «Проход для Ползучих Гадов».

Четырёххвостый в полной оторопи опрокинулся на спину, после чего счёл за благо, повизгивая, убраться прочь.

— Ату его! — крикнул ему вслед Чутьчутик и принялся усердно обрабатывать сорванные таблички.

— Геть! — Пылемёт крошил таблички в щепки и опилки.

— Эгей! — Уборщик, орудуя пылесосом, завершил работу, чтоб даже следа от мерзопакостных надписей не осталось.

Лупоглазая Трескучка, совершая свой привычный разведывательный полёт, должно быть, заподозрил неладное. Потрескивая перепончатыми крыльями, опустился над Рощей пониже и усиленно завращал глазищами.