Читать интересную книгу Победитель страха - Пал Бекеш

Пылемёт в горестном отчаянии сжался в комочек.

— Но ведь ты чаёвничал вместе с нами и слушал рассказы нашего друга... — он посмотрел на полыхающий костёр, и из его подслеповато моргающих глаз покатились слёзы. — Как же ты мог так поступить?!

Странник хохотнул было, но на сей раз от смеха его не стыла кровь в жилах, уж скорее в нём звучала некая горечь и даже грусть.

— А что мне оставалось делать? Куда ни ткнёшься, всюду чудовища, вот я и усвоил на собственной шкуре, как теперь предстоит усвоить вам: весь мир действительно принадлежит им. Поэтому я и переметнулся на их сторону. А вы бы поступили иначе? — Самоуверенность и наглость вновь вернулись к нему. — Я выбился в число первых! И тут вдруг выясняется, что нам противостоит один-единственный лесок. Последняя Роща, вот эта самая. И всё из-за библиотеки да россказней нашего Трусишки. Понятно, что меня направили разобраться с вами и навести порядок, поскольку обстановка мне известна.

— И у тебя хватило духу согласиться? — всхлипнул Уборщик, у которого оставалась слабая надежда, что происходящее — всего лишь дурной сон.

— С радостью и гордостью! — гаркнул Странник. — Сами видите: последний оплот пал, и Роща теперь тоже наша. Трусишка подался в чудовища, библиотека сгорела, а меня произведут в главнокомандующие!

— А мы? Что с нами будет? — Пылемёт скукожился и стал величиной с крота.

— Ох, да кому вы нужны! — пожал плечами Странник. — В конце концов, убирать, подрезать ветки, пылесосить всегда необходимо. А кроме того, полагаю, рано или поздно вы растворитесь в общей массе рядовых чудовищ. Вскоре и думать забудете, кем вы прежде были. Вас никто не принимает в расчёт. Важны те, кто помнит сказания вашего учёного друга. Ну, и сами сказания тоже.

И пока Странник произносил свои победные речи, сгорели и обуглились все до одной легенды и сказки, что друзья слушали во времена чаепитий, струйками дыма улетучились предания и мифы, обратились в пепел дивные истории. Остались лишь кучки тёмной золы.

Глава девятая,

где Трусишка встречается с Абсолютом, Пределом Совершенства, что равнозначно совершенному беспределу

Трусишка шмякнулся наземь и невольно крякнул. Кругом непроглядная тьма, вверху, где-то там, невероятно далеко — захлопывающийся люк, через который своим единственным голубым глазом пялился вниз Конторский Чудик.

— Не хочу, не хочу! Вытащите меня обратно!

С горем пополам поднявшись на ноги, Трусишка размахивал руками, взывая к далёкому просвету. Бог весть по какой причине он надеялся, что ему незамедлительно сбросят верёвку, он за неё ухватится и таким образом вернётся обратно.

— И не мечтай! — гулко разнёсся в тёмном пространстве голос Конторского Чудовища. — Каждый новичок обязан пройти в этой великолепной, суперкомфортабельной экзаменационной пещере через неописуемые ужасы. Итак, испытание первое!

— Хочу домой! — вне себя от страха бился Трусишка. — К себе в дупло! В родную Рощу!

Глава конторы словно и не слышал его воплей.

— Задача заключается в следующем: напугать главное, первое, можно сказать, первейшее и абсолютно недосягаеме чудовище, Великого Абсолюта, Беспредельное Совершенство, порой переходящее в совершенный беспредел. И да позволит мне уважаемый клиент подбодрить его в эту трудную минуту гимном нашей вербовочной конторы:

Чудовищно трудно чудовищем стать,Но выделки стоит овчинка,Сыскать бы барана задаче подстать,Чтоб шкуру свою не жалел бы отдать!

Смелее, вперёд!

Дверца люка захлопнулась, и воцарилась кромешная тьма. Трусишка пытался нащупать хоть какую-то опору, но ничего не получалось — ни стены, ни зацепки, ни малейшего проблеска света. Глухая темь, глухая тишина. Трусишка расплакался.

— Зачем я послушался Странника? Ох, знать бы заранее...

Мысли его неотступно возвращались к Роще, своему обжитому дуплу, к зелёной траве-мураве, деревьям, к добросердечной славке, которая, может, в этот момент высвобождает на волю очередное барашковое облачко... Откуда было знать бедняге то, что нам с вами уже известно?

В темноте послышался отвратительный скрежет.

Надрожался Трусишка за свою жизнь, натрясся вдоль и поперёк, справа налево и сверху вниз, но такого, как сейчас, с ним, пожалуй, отродясь не случалось, чтобы колотун бил сразу, отовсюду и во всех направлениях.

— К-к-к... — он намеревался спросить, кто здесь, но его заело на первом звуке: — К-к-кто...

— Великий Абсолют, — прозвучал торжественный ответ.

Трусишка боязливо попятился.

— Я не вижу тебя...

— Щас как воздвигнусь перед тобой, сразу увидишь. Вернее, я посмотрю, что с тобою станется.

Великий Абсолют сдержал своё обещание и воздвигся — гулко, шумно.

Хотя он всего лишь слабо светился в кромешной тьме, этого хватило с лихвой. Глаза устанут, вздумай окинуть взглядом огромную, раздутую тушу Великого Абсолюта. Башка его упиралась в своды экзаменационной пещеры, если, конечно, предположить наличие этих самых сводов. Заканчивалось, вернее, начиналось это невообразимо громоздкое создание ножищами, похожими на опорные столбы и засунутыми в семимильные сапоги. Оба были на левую ногу.

— Давай, давай, — скрежещущим голосом поторопил Трусишку уродливый колосс.

— Как прикажете вас понимать? — робкий писк Трусишки прозвучал едва слышно. У него кружилась голова, его подташнивало, словом, ему было дурно, однако больше всего хотелось домой.

— Что тут понимать? Валяй, пугай меня! Ты ведь вроде бы хочешь вступить в наши ряды, для того сюда и явился. Тогда за чем дело стало? Напугай по-быстрому, и вся недолга!

— Но как же я могу напугать такое... — словно не веря глазам своим, Трусишка уставился на это и впрямь невероятное существо. — ...первейшее из первых, совершенно недосягаемое чудовище, самого Великого Абсолюта?

Уродливая туша самодовольно заколыхалась.

— Кстати... вы действительно изволите быть абсолютным совершенством? — задал вопрос Трусишка, чтобы выиграть время.

— Совершенней некуда. Однако давай ближе к делу. Да что это с тобой? — презрительно поинтересовался колосс. — Трясёшься, как студень. — Должно быть, ситуация показалась ему забавной, так как он смачно скрежетнул. — Послушай, да ты уж, часом, не боишься ли?

— Вызываете меня на откровенность?

— Само собой. Чего уж тут ходить вокруг да около!

— Конечно, боюсь, да ещё как! Только мы, запуганные, способны так бояться. — Трусишка пытался собраться с мыслями, чтобы выразить свои чувства поточнее, пока не подобрал подходящее выражение: — Знаете, когда внутри у тебя один сплошной, абсолютный страх. Совершенный ужас.

— Что ты сказал?! — грозно скрежетнул колосс. — Ты хоть соображаешь, какую чушь несёшь? — зычный голос его возмущённо набирал обороты. — Смеешь заявлять мне, будто бы ты способен на абсолютные, совершенные проявления?

С этим воплем Великий Абсолют, а иными словами, Величайший Абсурд, загасил последний проблеск света в темной пещере, так что было не видно, как неуёмная дрожь Трусишки сменилась отчаянным качанием головой.

— Нет-нет-нет, я этого не говорил... С языка сорвалось просто по глупости, но я беру свои слова обратно...

— Поздно! Слушай сюда, ты, бестолочь совершенная! И думать не моги, будто бы ты умеешь бояться лучше меня! Краше, чем я, больше, чем я, совершенней меня не испытать страха никогда, нигде и никому! Понял? Ведь я — само Совершенство. Абсолют. Вершина предела и предел вершины. И нечего здесь учинять совершенный беспредел! Здесь я боюсь лучше всех, больше всех, страшнее всех. Понял?

— Понял, понял, как не понять, — проворно кивал Трусишка. — Где уж мне... Да я, собственно говоря, храбрей из храбрецов... отважный витязь... былинный богатырь...

— Заткнись и смотри на меня! Я тебе покажу, как надо бояться! — взревело чудище, вне себя от ярости.

И Абсолют показал. Трусишка не верил своим глазам. Представление и впрямь оказалось из ряда вон выходящим. Беспримерным достижением за всю историю страхов земных.

Великий Абсурд наглядно продемонстрировал, чтó значит, когда кто-либо

от страха замирает, леденеет, коченеет,

дрожмя дрожит, зубами клацает, немеет.

— Смотри, как это делается, недоумок! — взревел колосс и изобразил, как это выглядит, когда кто-то со страха

пищит, скулит и хнычет,

визжит и завывает,

в истошный рёв впадает.

— Вот это класс! — одобрительно заметил Трусишка. Он, как никто другой, способен был оценить умение и профессионализм.