ряженый – мальчишка.
Василисе никогда не доводилось бывать в театре, она не понимала сути происходящего на сцене, но ей было неуютно от того, что большое количество народа в зале смотрит на неё и смеётся.
Маруся подняла кокошник с подбородка на макушку и четко, хорошо поставленным сценическим голосом произнесла:
– Я – не царевна. Я – Снегурочка! Для особо тупых по слогам: Сне-гу-роч-ка! А тебе, баба Яга, место в психбольнице!
Зал снова грянул хохотом.
Василиса чувствовала себя совсем потеряно.
– Как… Снегурочка?
Антон Михалыч процедил сквозь зубы:
– Всё, посмеялись и хватит…
Он обвёл взглядом зал и кулисы, откуда на него смотрели ребята его театральной студии. Сейчас ему надо было принять решение. Худрук сделал несколько шагов на авансцену и громогласно изрёк, обращаясь к зрителям:
– А теперь давайте объединим свои усилия и выгоним Бабу Ягу с нашего праздника. Никому она тут не нужна!
Василиса затравленно оглянулась. Это же надо было так оплошать при всём честном народе! Все над ней, глупой бабой, смеются.
– Ребята! – голосом Деда Мороза на утреннике вещал Антон Михалыч. – Давайте крикнем дружно: раз, два, три, Баба Яга уходи! Запомнили?
– Да! – закричали ребятишки в зале.
– Три-четыре!
Дети дружно подхватили:
– Раз, два, три, Баба Яга уходи!
Василиса совсем растерялась. Она готова была от стыда сквозь землю провалиться. Куда идти? Ради чего и зачем? Пока она искала Дом детского творчества, у неё была какая-то цель. А что теперь?
Художественный руководитель вместе с детьми скандировал на весь зал:
– Раз! Два! Три! Баба Яга, уходи!
– Кош-мяур! – кот ткнулся ей в ногу.
Она подхватила Найдёна за шкирку и сунула в рюкзак. Крепко прижимая Метлу к груди, чтобы та не вырвалась и ни на кого не напала, баба спустилась по боковым лесенкам со сцены в зал и направилась к открытой двери выхода. Со всех сторон смеялись и показывали на неё пальцами мальчишки и девчонки.
Баба прошла мимо той самой недовольной мамаши, с которой они вместе пришли в Дом детского творчества. До неё донеслась сердитая реплика:
– Никакой фантазии у этих сценаристов. Опять пришла Баба Яга на утренник и испортила всем праздник. Каждый год одно и тоже!
Щёки и уши Василисы полыхали от жгучего, едкого стыда.
Поравнявшись с предпоследним рядом, она прошла мимо маленького рыжего мальчика, который показал ей язык и громко завопил:
– Бабка Ёжка, костяная ножка, подавись картошкой!
– Витёк, веди себя нормально! – строго сказал ему дед.
Василиса, которая уже почти прошла мимо, неожиданно вздрогнула и резко, порывисто обернулась. Её глаза остановились на Фёдоре и от внезапного удивления распахнулись, вспыхнув всей своей васильковой синью.
Зал шумел, улюлюкал, скандировал, а для неё в один миг исчезли все звуки. Да и людей как будто бы не осталось. Был только этот мужик, один единственный на всём белом свете.
– Ваня? – выдохнула она, словно бы не веря самой себе. – Ванюша!
Василиса не могла не узнать его, не смотря на годы разлуки. Сейчас она не видела ни морщин на его лице, ни седины в волосах, ни того, что одет он был странно. Она видела его таким, каким он был в день их последней встречи.
Фёдор недоуменно оглянулся, словно бы за его спиной должен был находиться кто-то ещё. Он так и не понял, к кому обращается эта женщина в костюме Бабы Яги. А та, с полными слёз глазами смотрела на него и шептала:
– Ванечка! Иванушка мой!
Зал притих. Зрители поняли, что представление продолжается.
– Простите. Вы это… мне? – спросил Фёдор.
– Ванюша! Ты… не узнаешь меня?
Василиса сама не могла понять, что происходит. У неё все слова вылетели из головы. Слезы текли и текли из глаз, но она их не замечала.
– А почему артисты на заднем ряду выступают? Шею свернуть можно! – громко возмутилась недовольная мамаша.
Фёдор растерялся. На них все смотрели, и он не знал, как себя вести. Это что, часть новогоднего спектакля? На всякий случай он отрицательно мотнул головой.
– Это же я, Ваня! – улыбаясь, говорила ему Василиса. – Это я – суженая твоя.
Зрительный зал взорвался от хохота.
Фёдор покраснел. Он никак не мог понять, что ему делать. Самого начала представления ему увидеть не довелось, а Маруся не предупреждала ни о чём.
– Ванюша, уже не чаяла тебя в живых встретить, – баба, наконец, смахнула слезы. – Ваня, ты что? Как не родной глядишь. Не уж не помнишь меня?
Зал притих, прислушиваясь.
Фёдор отрицательно качнул головой.
– А я тебя… тридцать восемь лет ждала, – призналась Василиса.
Мужчина взглянул на сцену, словно бы ища поддержки у внучки. Та махала руками, показывая, что бабку надо выгнать из зала. Фёдор, набрав в грудь побольше воздуха, голосом народного артиста объявил:
– Я тебя не знаю, Баба Яга! Никогда не встречал! Ты меня не обманешь. Пошла вон с детского праздника!
Недоумение отразилось на лице Василисы. Да что же это такое?!
– Ваня, вспомни! Вспомни меня!
Антон Михалыч со сцены закричал:
– Пошла вон, Баба Яга! Пошла вон! Ребята, давайте дружно, все вместе! Пошла вон!
Зрители подхватили:
– Пошла вон! Пошла вон!
Воодушевленный Фёдор закричал вместе со всеми:
– Пошла вон!
Он стал подталкивать к выходу растерявшуюся бабу. Та медленно отступала, пока не оказалась в коридоре.
– Ваню…
Договорить она не успела, так как долгожданный, давно оплаканный жених Иванушка захлопнул перед её носом двери.
Из зала раздались аплодисменты.
Потрясённая Василиса так и осталась за закрытыми створками, пытаясь осознать всё произошедшее. Волна глухого, тоскливого отчаяния накрыла её с головой. Не в силах сдержать эмоций, она тихо, почти беззвучно зарыдала. Вся накопленная за долгие десятилетия боль прорвалась наружу.
Из-за закрытых дверей донесся громкий голос Антона Михалыча:
– А теперь, когда мы вместе спасли Новый год, танцуют… зайчики!
Раздалась весёлая музыка.
Под эту залихватскую мелодию в пустом коридоре Дома детского творчества плакала, размазывая сажу по щекам, постаревшая Василиса Прекрасная.
Кот высунулся из рюкзачка и терся об её голову. Он не знал, как ещё утешить хозяйку.
– Ошиблась ты, Василиса. Сама говорила, что Иван твой с Неба упал и погиб.
– Говорила, ой говорила. – причитала несчастная баба. – Да только то знала я со слов старой Бабы Яги, да других людей… Сама Ванечку мёртвым не видела… Да только он это!
– Послушай ме-няу! Тридцать восемь лет прошло!
Василиса всхлипнула, провела тыльной стороной ладони по мокрым глазам и с упрямой горечью добавила.
– И больше бы прошло, его бы узнала.
Кот ещё раз потерся об её голову и рассудительно спросил:
– Да откуда тут, в Москве этой, Ивану взяться?