Читать интересную книгу Мы отстаивали Севастополь - Евгений Жидилов

Мы сидим у костра и мирно разговариваем. Вдруг слышим винтовочный выстрел, за ним второй, третий... Неужели немцы? Ехлаков вскакивает, и бежит в сторону, откуда донеслись выстрелы. Я иду проверить другие посты и на всякий случай приказываю пулеметному взводу седьмой роты подготовиться к открытию огня. Но вскоре слышу громкую ругань Ехлакова.

— В чем дело? — спрашиваю его.

— Сукины дети, что наделали!

— Да скажи толком, что случилось?

— Убили, насмерть убили! [64]

— Кого?

— Такого бычка, такого бычка...

— Ну, слава богу, что только бычка.

— Да ты подойди, командир, посмотри.

Комиссар ведет меня на место происшествия. В сумерках вижу, лежит на земле красивое животное. Косматая рыжая грива мокнет в луже крови. Неподалеку застыло в испуге другое такое же животное. Тут только спохватываюсь: ведь мы в заповеднике крымских зубробизонов! Горе-охотники стоят возле своей жертвы, растерянно переминаясь с ноги на ногу.

Объясняю им, какое редчайшее животное они погубили.

— А мы смотрим, бежит какой-то зверь. Ну и...

Искреннее раскаяние звучит в голосе матросов. Я не стал их наказывать, но предупреждаю всех бойцов: и пальцем не трогать обитателей заповедника. И вообще никакой охоты!

Много позже мы с негодованием узнали, что фашисты, оккупировав Крым, полностью истребили зубробизонов, которых так берегли советские люди.

3 ноября мы весь день пробирались по сухому руслу горной реки Аполах, узкому, извилистому, усеянному обломками скал. Протащить по нему автомашины, тракторы и пушки — труд адский. Кирками, ломами, лопатами бойцы пробивали проходы, а часто буквально на руках вытаскивали застрявшие орудия и машины. За весь день мы продвинулись всего лишь на десять километров.

У нас все хуже становилось с питанием. Измучившиеся за день люди, проглотив скудный ужин, спешили поскорее улечься и тут же засыпали как убитые. Но, обходя ночью наш лагерь, я увидел, что у одного из костров готовится пиршество. Матросы варят картофель и галушки. Бойцы и меня радушно пригласили подкрепиться. Спрашиваю их:

— Откуда у вас такое богатство?

— А мы столько продуктов нашли, на всю бригаду хватит, — хвалится связист минометного батальона Коновод. — Идемте, покажу.

Он ведет меня в сторону от дороги. Раздвигает кусты. В луче электрического фонарика вижу небольшую пещеру, выбитую в скале. Там лежат ящики, мешки. [65]

— Вы знаете, что это такое? — говорю я матросам. — Вы вскрыли партизанский склад.

Матросы потрясены. Молча они тащат от своего костра все до последней картофелины и кладут на место.

— Укройте все, как было, — наказываю им. — И никому ни слова. Понятно?

— Еще бы не понятно, товарищ командир. Да если бы мы знали...

Краснофлотец Коновод сходил за своей винтовкой и стал неподалеку от пещеры. Сменяя друг друга, минометчики дежурили у партизанского склада. В бдительности этих добровольных часовых можно было не сомневаться.

Дальше дорога стала чуть легче, пошла под уклон. Спускаемся по западному скату высоты 648,8. Миновали поселок Бешуйские копи. Наша разведка доносит, что в Коуше, в семи километрах от нас, обнаружены немцы — три танкетки и десять мотоциклистов. Направляю туда нашу конную разведку. Возглавляет ее инструктор политотдела старший лейтенант Родин. Этот политработник, смелый, решительный, находчивый, стал незаменимым разведчиком. Видно, у него подлинное призвание к этой опасной работе.

Конники наши нагрянули внезапно. Гитлеровцы даже не успели завести все свои машины. Оставив нам две танкетки и два мотоцикла, они удрали. Осматриваем наши трофеи. Танкетки набиты вещами, награбленными у населения.

Нас окружают местные жители. Вытаскиваем из захваченных машин добро и возвращаем законным владельцам. В Коуше расположен совхоз, принадлежащий Севастопольскому морскому заводу. Работницы его умоляют нас взять их с собой в Севастополь.

— Давай пополним ими нашу санчасть, — предлагает Ехлаков.

— Будете за ранеными ухаживать? — спрашиваю женщин.

— Милые вы наши, да мы все будем с любовью делать, только не оставляйте нас фашистам на поругание!

Берем с собой пятнадцать работниц. Все они стали прекрасными санитарками и медсестрами. Многие из них геройской смертью погибли на передовых позициях в дни обороны Севастополя. [66]

И вновь наша колонна движется через горы, то выходя на шоссе, то углубляясь в лес.

5 ноября было пасмурно. Миновав селение Биюк-Узенбаш, мы услышали артиллерийскую и пулеметную стрельбу. На шоссе сгрудились машины, орудия. Это части Приморской армии. Передовые ее подразделения отбиваются от противника, наседающего со стороны селения Фоти-Сала. Знакомлюсь с командиром 25-й Чапаевской дивизии генерал-майором Т. К. Коломийцем. Он говорит мне, что Приморская армия должна следовать в Ялту, но тут, не доходя до Гавро, ей пришлось остановиться. Установив на прилегающих высотах минометные батареи, противник обстреливает дорогу. В Фоти-Сала он сосредоточивает свою пехоту.

С генералом Коломийцем обсуждаем создавшееся положение. Решаем, что наша бригада выделит боевое охранение, усиленное минометами и артиллерией. Оно укрепится на западной окраине Гавро и своим огнем отвлечет на себя внимание противника. Тем временем наши войска пройдут угрожаемый участок. За поворотом, который находится поблизости, вражеский огонь их уже не достанет.

Так и поступили. Боевое охранение, в которое я посылаю почти половину своих наличных сил, открывает ураганный огонь по позициям противника. Между немцами и нашими артиллеристами и минометчиками завязывается ожесточенная перестрелка. Пользуясь этим, наши войска по восточным скатам высоты 361,7, недосягаемым для огня противника, следуют к селению Коккозы. Ночью к этому пункту прибывает и наше охранение. С наступлением темноты оно незаметно для противника снялось с позиций и нагнало нашу основную колонну.

В Коккозах принимаю решение послать всю технику и бойцов, которые уместятся на машинах, по шоссе в Ялту. Прежде всего размещаем на машинах раненых и обессилевших. С этой колонной, следующей за Приморской армией, отправляется комиссар Ехлаков. На рассвете мы прощаемся с товарищами.

Со мной остается 700 человек. Через горы мы пойдем налегке: никакого обоза, только личное оружие и по 120 патронов на бойца. Продовольствия у нас почти нет, надеемся доставать его по дороге. [67]

В ближайший населенный пункт — Маркур — приходим в восемь утра. Противник где-то поблизости. Поэтому мы все время начеку. Привал устраиваем в километре от деревни. Я вызываю председателя сельсовета и прошу его снабдить нас продуктами и посудой для приготовления пищи. Колхозники приносят два мешка муки, соль и три медных таза. Извиняются, что ничего другого в деревне нет: ведь сюда уже наведывались немцы. Мы горячо благодарим и за это.

Краснофлотцы замесили тесто, зажгли костры. Но тут прибегает разведчик и докладывает, что с севера в деревню входит колонна немцев. Измученные тяжелым переходом, не имея артиллерии и минометов, мы не можем вступить в открытый бой. Командую: «Становись!» — и увожу свой отряд. Густой лес надежно спрятал нас.

В полдень снова останавливаемся на отдых. Все жутко проголодались. Я жалею о тесте, которым мы так и не сумели воспользоваться под Маркуром. Но плохо еще, оказывается, я знаю моих матросов. Повсюду загораются костры, закипает вода в котелках. Из карманов моряки извлекают куски свежего теста. Все мы с наслаждением едим горячие галушки. Не беда, что они изрядно приправлены табачной пылью, которая скопилась в матросских карманах.

Приближаемся к крутому склону горы Бечку. На перевале показываются вражеские конники. Очевидно, разведка. Она нас не увидела в зарослях. Дождавшись, когда противник удалился, мы перевалили через гору и к вечеру остановились у деревни Коклуз.

Ориентироваться в горах трудно. Мы уже не раз сбивались с дороги. Я решил воспользоваться услугами проводника. Пусть он выведет нас хотя бы к Ай-Тодору. А там пойдут знакомые места.

Проводить нас вызвался старик татарин. Одет он в короткую свитку, туго перетянутую зеленым кушаком, серые широкие парусиновые штаны. На ногах — самодельные постолы, надетые на портянки. Опираясь на большую палку, проводник семенит своими кривыми ногами так, что мы едва успеваем за ним. Темно, льет дождь, а старик шагает уверенно, будто не по заросшим лесом кручам, а по улице родной деревни. [68]

Люди вокруг меня дышат тяжело. Даже кони наши измучились. На спусках их копыта разъезжаются, бедные животные садятся на круп и так скользят по мокрой глине.

По моим предположениям, мы уже должны были подходить к Ай-Тодору, а его все нет и нет. Где же он?

— Скоро, скоро, командир, — твердит татарин и знай себе ковыляет впереди колонны.