собирать... До сих пор собирает. Только кепочку и нашли да корзину.
Восьмериков в последнее время стал вежливый, не обложил Белугина матом.
— Мы не клюковку собирать идем, и к тому же трезвые. Какой интерес шлепать зря десяток-полтора километров в обход по скалам и буреломам?
— Десяток-полтора километров! Таких болот и в помине тут нет. Пяток — это да.
— И за пяток по́том изойдешь, — не сдавался Восьмериков.
— Ну-ну, валяй-валяй. Только я первым не пойду.
— А кы‑кы‑когда ты х‑ходил первым? — почему-то возмутился Куковцев.
— Не будем ссориться, братва. — И Восьмериков первым ступил на болото. На всякий случай взял в руки длинную палку — прощупывать подозрительные места.
Вслед за ним двинулся Куковцев, тоже с палкой в руках. Помедлив немного, подыскав шест подлиннее, шагнул на болото и Белугин.
Болото было не шире полукилометра. Освещенное еще не горячим, но ярким и ясным утренним солнцем — было около семи часов, — болото не походило на болото, если смотреть вдаль, не смотреть под ноги. Но под ногами было что-то зыбкое, и не земля и не каша болотная, а что-то похожее на огромное, наспех брошенное, старое и прохудившееся во многих местах одеяло: там, где оно прохудилось, поблескивали блюдца воды, в которых отражалось голубое-голубое небо...
Белугин вдруг узнал это болото — вдали справа он увидел знакомые очертания сопок. Оттуда, от этих сопок, до родного хутора было всего-навсего четыре километра, если идти от крайней сопки напрямик... Одолеют сейчас они это проклятое болото — именно здесь ведь вот уже сколько лет собирает клюковку тот незадачливый выпивоха, — и через полчаса каких-то выйдут к речке, а там и до Горского рукой подать. Но ни к речке выходить, ни к поселку приближаться никак нельзя, сразу окажешься в руках пограничников. На том и закончится это такое долгое путешествие...
Не успел Белугин поделиться со своими дружками этой самой главной новостью, в ясном утреннем небе послышался, все нарастая и приближаясь, стрекот моторов. Не дожидаясь, когда покажется вертолет, беглецы попадали, кому как пришлось. Неудачнее всех пришлось Куковцеву — метнулся в панике вперед и угодил в жидкую хлябь трясины. Судорожно барахтаясь, закричал диким голосом:
— П-помогите‑е‑е!
Восьмериков лежал почти рядом с ним — метрах в пяти. Он свирепо погрозил Куковцеву кулаком:
— Втюрился по дурости, и не ори, и не трепыхайся — эти ангелы сразу засекут! Палку-то, палку поперек положи. Засосет, как цуцика!
Над болотом появилась винтокрылая машина. Она шла чуть в стороне, но сразу же повернула и на какое-то время низко зависла над беглецами, потом приподнялась и легла на прежний курс. Только успел вертолет скрыться, Восьмериков и Белугин одновременно оказались на ногах и устремились к краю болота. Куковцев взвыл:
— П-помогите, га‑га‑гады!
Восьмериков даже не оглянулся. Ползком преодолев опасное место, Белугин не протянул руки оказавшемуся в беде дружку. Балансируя на коварном зыбуне, прохрипел на ходу:
— Держись! Мы жерди подлиннее отыщем. И не брыкайся — засосет. Главное — не ори, не паникуй, береги силы, если хочешь жить...
Куковцеву жить хотелось, и он замолк. Держась одной рукой за палку, он попытался освободиться от рюкзака, сковывавшего движения, и сразу же бросил эту затею — какая-то непонятная страшная сила стала засасывать его, вокруг зашипели, лопаясь, зловонные пузырьки...
Белугин догнал Восьмерикова возле кромки болота. Отлично знал, что ответит вожак, но все-таки спросил, кивнув в сторону примолкшего Куковцева:
— Как же со Славиком? Я сказал ему — вернемся с жердями, вызволим.
— Обойдется и без жердочек.
Снова послышался спокойный и деловитый стрекот моторов — вертолет возвращался к болоту...
9. Поиск
Они даже не стряхнули с себя всякую болотную нечисть, клочьями висела на них тина и прилипший к ней мох. Грязные, насквозь промокшие, как только ступили на твердую землю, ходко двинулись вперед.
Каждая секунда была дорога, и Белугин не стал рассказывать Восьмерикову, что его хутор рядом, что до поселка Горского, который столько времени был их желанной целью, согревал их души, не больше километра... Задыхаясь, Белугин сказал полушепотом:
— Рвем когти, Гоша! Я тут все знаю. Час хорошего ходу — и граница. Понимаешь? Иди след в след и сыпь махру, подыму руку — прекращай.
Восьмериков согласно кивнул, на ходу рассовал по карманам пачки махорки.
Оба, как бы на прощанье, но без всякого сожаления, оглянулись в сторону уже невидимого болота, где в гибельной трясине Славик Куковцев покорно ждал их помощи...
Поликарпов взял под свою опеку резервное подразделение, присланное сюда командованием отряда; майор Козлов, посадив поисковую группу в вертолет, объявил на всех заставах комендатуры боевую тревогу, позвонил оперативному дежурному, доложил обстановку и принятые меры.
Козлову позвонил сам командир, сам начальник отряда. Но никаких новостей пока не мог сообщить комендант своему командиру.
— И быть не должно — рано. Но я не из-за новостей звоню, — рокотала телефонная трубка командирским басом. — По голосу чую — спокоен. В этом я и хотел убедиться.
Командир, конечно, хотел убедиться в другом: на своем ли месте комендант, не полетел ли в боевом азарте с поисковой группой на вертолете, не возглавил ли самолично солдатскую цепочку на прочесывании леса.
Сказать правду, у майора Козлова было такое желание — пойти с солдатами на прочесывание леса. Еще ночью, когда Козлов с Поликарповым прикидывали расстановку сил и средств в предстоящей операции, они были единодушны в том, что солдаты-автоматчики резерва — это, конечно, солидное подкрепление, но только по количеству штыков. Это были молодые солдаты, лишь в этом году начавшие познавать на учебном пункте премудрости пограничной службы. Действия резервного подразделения должен направлять опытный офицер. Но не было сейчас под руками такого офицера — один заместитель Козлова был в отпуске, второй находился на левом фланге участка, и срывать его оттуда никак нельзя.
— И не надо срывать, Иван Кузьмич, — сказал Поликарпов. — Не гоже мне с тобой вместе сидеть у телефона. Руководить тобой? Висеть над твоей душой?
— Ну-у, ты тоже скажешь — висеть над душой! Вместе-то и думается лучше.
— Главное, Иван Кузьмич, мы с тобой обдумали и прикинули. А всего не предугадаешь и