Вторая перемена связана с американской политикой неоконсерватизма, восходящей к временам администрации Рейгана. Логика «холодной войны» подтолкнула американских консерваторов к курсу активного противостояния Советскому Союзу, который после распада последнего трансформировался в интервенционистский подход, ранее более свойственный президентам от Демократической, а не Республиканской партии. Как подчеркивает британский эксперт, США возложили на себя ответственность уберечь мир от коммунистического влияния, и именно так стало развиваться интервенционистское мировоззрение. Ей вторит американский эксперт: Неоконсерваторы, как мне кажется, совершенно справедливо считают себя либералами [времен] холодной войны… Спросите любого американца, в чем разница между либеральным и консервативным мышлением, – говорить будет о внешней политике. Неоконсерватизм, в отличие от нового консерватизма (при внешней схожести терминов), по внутриполитическим вопросам близок к позициям системных консерваторов и не разделяет лишь их подход к внешнеполитическим вопросам. Напротив, новые консерваторы, например поддерживаемый Партией чаепития потенциальный кандидат в президенты Рон Пол – еще больший изоляционист, чем Обама. Он, может быть, вообще ничего не стал делать и вообще всю оборону бы уничтожил. И отовсюду ушел.
И евроскептицизм, и антиамериканизм, часто выступающий в обличии антиглобализма, не являются позициями, свойственными лишь новому консерватизму. Подобные настроения характерны для всех новых политических сил, бросающих вызов традиционному истеблишменту (в частности, для новых левых). Показательно, что первый прецедент откровенно евроскептического правительства в странах Евросоюза – это коалиция новых левых и новых правых в Греции после выборов 2015 г.
В целом будущее изоляционизма в европейской политике зависит не от новых консерваторов, а от способности стран Евросоюза преодолеть последствия социально-экономического кризиса и найти новый подход к управлению процессами европейской интеграции.
Перспективы противостояния в консервативном лагере
Политический консерватизм в странах Запада – живой, динамично развивающийся организм. Главная тенденция, прослеживающаяся через все национальные модели развития консерватизма – преемственность и непрерывность традиции: консерваторы опирались на всю сумму достигнутого их непосредственными предшественниками, стремились сохранить сущность этих достижений и ради этого были готовы жертвовать формой и подвергать переосмыслению конкретные, подчас даже базовые ценности с целью адаптации их к новым условиям и потребностям общества.
Благодаря этому именно консерваторы в послевоенной Европе смогли встать во главе процессов восстановления разрушенной экономики и строительства «государства всеобщего благоденствия», пойти на решительные реформы ради повышения эффективности и конкурентоспособности своих экономик, возглавить процессы модернизации и демократизации своих обществ. Такая развивающая, модернизирующая миссия консерватизма – современный феномен, не отменяющая его уважения к традиции, а порой – и охранительных тенденций. Как и во все времена, консерватизм остается сложным и неоднозначным идейным течением и политическим институтом.
В важнейшей консервативной ценности – сильном государстве – главной составляющей стало понятие об эффективной экономике. Построение социального государства позволило решить целый ряд задач, вполне созвучных базовым консервативным ценностям.
Главное достижение социального государства в том, что оно позволяет оптимизировать взаимодействие экономики и социальной сферы: доступность образования и здравоохранения становятся непременным условием экономической эффективности; добавим, что дееспособная система социальной защиты возможна лишь при «зарабатывающей» экономике. Государственная система социальной помощи и защиты становится гарантией от «революционизма». Наконец, подобная система соцзащиты стала новой формой реализации общественной солидарности и соблюдения иерархии в новой социальной среде. Все это – реализация базовых консервативных ценностей, со значительным изменением формы (по сравнению с традиционным консерватизмом), но сохранением основного содержательного наполнения.
В то же время, новый консерватизм будет и дальше оказывать воздействие на европейскую политику. В социальной (или электоральной) базе новых консерваторов можно выделить «ядро» – твердых сторонников жестких взглядов по вопросам «культурного консерватизма». Оно относительно невелико и не будет расширяться. Периферия же этой социальной базы – «консервативная эмоция», усугубленная экономическим кризисом и резкими шагами, например разрешением однополых браков, – может сжиматься и расширяться в зависимости от общего контекста политики.
Эти движения доказали как на выборах, так и в других формах наличие общественного запроса на критику и воздействие на политический истеблишмент с консервативной стороны. В этом процессе можно выделить значимые позитивные факторы:
• Формируется новый канал влияния граждан на политику, причем происходит это демократическим, эволюционным путем, через переформатирование партийной системы; агрегация общественных интересов становится более интерактивной, в политику вовлекаются новые силы и перспективные политические фигуры.
• Требования новых движений корректируют темп реформ и политических процессов, порожденных сдвигами в общественных ценностях. Благодаря их давлению реализуется один из основных постулатов консервативного мышления в любом определении – постепенность и продуманность любых изменений, модерация слишком быстрых и порождающих расколы и напряженность реформ.
Вместе с тем необходимо обозначить как жесткие ограничители влияния новых консерваторов, так и риски и негативные стороны их успехов:
• Как уже отмечалось, новые консерваторы опираются на поддержку меньшинства, а многие вообще оказываются вне политического истеблишмента: они не рассматриваются как коалиционные партнеры, а в двухтуровых голосованиях против их кандидатов консолидируются все центристские силы. Вероятность их прихода к власти или даже превращение в сильного коалиционного партнера на сегодняшний день невелика. Наиболее перспективные из этих партий обретают (следуя терминологии Дж. Сартори) «потенциал шантажа», т. е. вынуждают более крупные политические образования считаться со своей позицией, но коалиционный потенциал у них может возникнуть лишь в исключительных случаях, например во фрагментированных партийных системах. По оценке американского эксперта, новые консерваторы усилятся, и вопрос в том, станут сильнее они сами или их идеи? Распространится ли их влияние на правящие коалиции – это другой вопрос. Эксперт не сомневается, что существующие системы сдвинутся в сторону идей, которые им угрожают.
• Второй значимый ограничитель – преемственность государственного курса, как в области социально-экономической политики, так и значимых для новых консерваторов тем. Резкие повороты политики, тем более отмена принятых законов – крайне редкие явления в современном западном мире. Так, американские эксперты единодушны, что идеи Партии чаепития вряд ли укрепятся в этой стране… Любой американский политик понимает, насколько раскалывающими общество являются позиции, которые отстаивают «культурные консерваторы», и если он и будет пытаться пойти им навстречу, то только так, чтобы минимизировать эти расколы.
• Третий ограничитель – доминирование ценности недискриминации, которая разделяется абсолютным большинством европейцев. Там, где требования новых консерваторов явно или имплицитно подразумевают возвращение к дискриминации (например, по основаниям гендера или сексуальной ориентации), большинство в обществе и политическом истеблишменте консолидируется против подобной позиции.
• Многим из новых консервативных партий присущ правый радикализм, который раскалывает общество и подрывает общественное согласие, конструктивное обсуждение проблем.
• Нельзя сбрасывать со счетов «фактор цинизма», неизбежного в любой политической борьбе. Системные консерваторы считают символические жесты в сторону традиционно консервативного электората вынужденным шагом в избирательных кампаниях и мало что делают в его интересах после победы на выборах. Новые консерваторы также во многих случаях используют ценностные аргументы в целях достижения высокого электорального результата и столь же цинично корректируют свои позиции, если чувствуют, что правизна мешает им расширить электоральную поддержку.