С другой стороны, мигранты рассматриваются как нахлебники (получатели социальной помощи) или конкуренты за рабочие места. Реальная острота этой конкуренции трудно поддается измерению: как правило, мигранты занимают трудовые ниши, которые местное население заполняет неохотно, но мифы об этом почти всегда используются в антимигрантской пропаганде. Оба мотива протеста против мигрантов работают «в резонанс».
Различие между странами Евросоюза и США в этой области в том, что в Америке на первом плане находятся именно экономические мотивы; политкорректность не допускает в американском обществе даже малейших расистских намеков, хотя несомненно, что имплицитно антимигрантская пропаганда Партии чаепития собирает дивиденды и на латентных расистских настроениях.
Как и тема моральных ценностей, протесты против миграционной политики используются новыми консерваторами как конкурентное преимущество для критики правящего истеблишмента и расширения своей электоральной базы. Неслучайно декларативный отказ от мультикультурализма был объявлен консервативными западными лидерами на фоне последствий социально-экономического кризиса, когда, с одной стороны, обострилась «экономическая ревность» обществ к мигрантам, с другой – под вопрос была поставлена эффективность их социально-экономического курса в целом. Наиболее остро, по оценкам экспертов, эта проблема стоит во французском обществе: Важные социально-экономические проблемы касаются абсолютно всех: и иммигрантов, и французов… Вместо того чтобы пытаться их решать, мы пытаемся перевести стрелки и сказать, что во всем виноваты иммигранты… Данное положение вещей поощряет расизм и антисемитизм во французском обществе.
Прогнозировать изменения в миграционной политике западных стран достаточно сложно. Активность новых консерваторов по мигрантской проблеме дает свои плоды и вынуждает системных консерваторов быть инициативнее, пытаться перехватить эту тематику и перейти к более жесткому регулированию миграции. Однако кардинальных сдвигов все же ожидать не приходится. Испанский эксперт указал, что испанские правые лишили мигрантов прав на медицинское обслуживание, французский – что Саркози перенял у Национального фронта многие основополагающие темы и идеи, чтобы на них построить свою избирательную стратегию. Яркий пример тому – иммиграция. Лишь в Германии радикальные антимигрантские настроения остаются маргинальными: по оценке немецкого эксперта благодаря нашей истории… мы очень чувствительны к таким вещам, поэтому если политик начинает действовать и говорить в праворадикальном направлении, за этим тут же последует резкая реакция других политиков, СМИ, церкви, общества… Демонстрации против [антимигрантского движения] PEGIDA были куда многочисленнее самого движения…
Консерватизм и внешняя политика
Внешнеполитическое измерение понятия «сильное государство» – патриотизм, защита национальных интересов на международной арене в условиях демократического государства – является консенсусным для всех значимых политических сил, что не исключает различий между ними по конкретным внешнеполитическим аспектам. Консерватизм как политическое течение не имеет уникальной внешнеполитической доктрины: в вопросах войны и мира, европейских интеграционных процессов консерваторы и сменявшие их у власти другие политические силы чаще руководствовались «надпартийным» подходом и демонстрировали высокую степень преемственности внешней политики.
На уровне тренда, как подчеркивали наши эксперты, консерваторам чаще был свойственен «реал-политический» подход, принятие решений на основании баланса сил, а не либеральных принципов (британские эксперты описывали различия во внешней политике вигов и тори в XIX в.). Это вполне согласовывалось с традиционной трактовкой ими ценности государственности, «разумного эгоизма», который предполагал воздержание от участия в международных конфликтах, если к этому не вынуждали прямые угрозы национальной безопасности, т. е. речь, по сути, идет о национализме, приоритете внутренних интересов государства перед глобальными. Американский эксперт указывает, что традиционный американский консерватизм… до Эйзенхауэра и может быть даже дальше – это политика, граничащая с изоляционизмом. Британские эксперты говорят о традиции осмотрительности во внешней политике. Бразильский эксперт родовой чертой консерватизма называет реализм, потому что они считают суверенное государство самым главным актором в глобальной сфере.
За последние десятилетия в подходе консерваторов к внешней политике произошли две значимые перемены.
Во-первых, процессы евроинтеграции стали мощным ускорителем экономического развития; менее очевидным, но важным для участников интеграционных процессов фактором стало формирование общего пространства ценностей политической демократии и политического стратегического союза. Развитие институтов Евросоюза означало передачу части полномочий на наднациональный уровень, т. е. ограничение суверенитета. Это породило конфликт двух консервативных трактовок сильного государства: с одной стороны, суверенного государства, полностью определяющего собственную социально-экономическую и политическую повестку дня, с другой – государства конкурентоспособного и динамично развивающегося. Пока процессы интеграции развивались поступательно и приносили ощутимую отдачу, голоса евроскептиков были едва ли не маргинальными. Однако пробуксовка в интеграции, связанная с принятием европейской конституции, расширением Евросоюза на страны с более низким уровнем социально-экономического развития, и особенно кризис 2008–2009 гг., дали евроскептицизму сильные аргументы. Их резюмирует британский эксперт: [Евроскептическую] риторику поддерживает и средний класс, который также против иммиграции, но за то, чтобы правление осуществлялось из Парижа, Лондона, Рима и т. п. Я думаю, что у этих партий есть будущее, особенно с учетом того, что в грядущее десятилетие Европа вряд ли будет очень успешной. Впрочем, и до этого отношение к евроинтеграции в Великобритании было более скептическим, чем в континентальной Европе. Как подчеркивает британский эксперт, Консервативная партия хотела бы, чтобы [Евросоюз] представлял из себя объединенный рынок, не больше, но не политический союз. Причина не в том, что им не нравятся другие европейские страны, а потому что это идет против принципа «суверенитета парламента».
Дополнительным, но в некоторых случаях (особенно во Франции) важным фактором стал антиамериканизм, исторически восходящий к традиции внешней политики де Голля, выведшего Францию из военной организации НАТО. По оценкам некоторых французских экспертов, де Голль проповедовал то, что нужно бороться с Англией и США, чтобы поддерживать национальную идею, а ныне эту традицию предали: новое размежевание проходит между теми, кто принимает навязанную американским империализмом глобализацию, и теми, кто считает, что для общего блага людей необходимы национальные государства и национальные культуры… Один из главных принципов Фронта под руководством Марин Ле Пен – это борьба за величие Франции, за ее суверенитет, за благополучие ее граждан.
При этом эксперты не считают наследие голлизма евроскептическим: при нем Франция активно участвовала в интеграционных процессах: Де Голль стоял за свободу торговли внутри Европы, где бы Франция занимала и удерживала свое ведущее влияние. Таким образом, евростроительство для него было просто необходимым.
Вторая перемена связана с американской политикой неоконсерватизма, восходящей к временам администрации Рейгана. Логика «холодной войны» подтолкнула американских консерваторов к курсу активного противостояния Советскому Союзу, который после распада последнего трансформировался в интервенционистский подход, ранее более свойственный президентам от Демократической, а не Республиканской партии. Как подчеркивает британский эксперт, США возложили на себя ответственность уберечь мир от коммунистического влияния, и именно так стало развиваться интервенционистское мировоззрение. Ей вторит американский эксперт: Неоконсерваторы, как мне кажется, совершенно справедливо считают себя либералами [времен] холодной войны… Спросите любого американца, в чем разница между либеральным и консервативным мышлением, – говорить будет о внешней политике. Неоконсерватизм, в отличие от нового консерватизма (при внешней схожести терминов), по внутриполитическим вопросам близок к позициям системных консерваторов и не разделяет лишь их подход к внешнеполитическим вопросам. Напротив, новые консерваторы, например поддерживаемый Партией чаепития потенциальный кандидат в президенты Рон Пол – еще больший изоляционист, чем Обама. Он, может быть, вообще ничего не стал делать и вообще всю оборону бы уничтожил. И отовсюду ушел.