сердцем и никогда не сдающегося отца.
— Нет, — спокойно и чётко. – На аборте я настаивать не стану, Ника. Об остальном мы поговорим позже.
Дмитрий взял с бардачка пачку сигарет и вышел из машины. Я посмотрела на него через стекло, потом на младшего брата. Хотела разбудить, но передумала и тоже вышла на улицу. Остановилась по другую сторону капота.
— Хорошо, — поймала себя на том, что моё «хорошо» прозвучало в точности, как «хорошо» Дмитрия чуть раньше.
Он глубоко затянулся. Я положила ладони на чёрный металл. Дмитрий затянулся снова, потом подошёл. Достал из кармана кольцо и протянул мне. Молча. Только во взгляде приказ, не подчиниться которому я не смогла. Или просто не захотела.
Глава 5.3
Открыл Лёня сразу и даже не удивился, увидев со мной Дмитрия.
— Так и знал, что ты на неё запал, — пропустил нас.
Выглядел он лучше, чем когда приходил. Из носа не текло, нервозность тоже исчезла, только глаза блестели всё так же лихорадочно и щетина стала ещё неопрятнее.
— Надеюсь, зачем я приехал, ты тоже знаешь, — сдержанно выговорил Дима, не выдавая неприязни. Сухой тон человека, пришедшего разобраться с проблемой и не намеренного тратить на это ни одной лишней секунды.
Лёня хмыкнул. Посмотрел на меня и хмыкнул снова. На нём была чистая футболка с коротким рукавом. Совершенно непроизвольно я зацепилась взглядом за его левую руку. На сгибе локтя растеклась большая лиловая гематома. У меня когда-то тоже была такая – после того, как медсестра неудачно взяла кровь. Только у Лёни кровь никто не брал.
Резко я подняла глаза.
— Тебе повезло, сестричка, — линия его рта слегка изогнулась. – Это же не он тебя разукрасил? Тот хрен, про которого по ящику трещат без умолку, как понимаю? Чёрт… Фартовая ты у меня.
— Кончай болтать. Где бумаги?
У меня не было слов. Как только Лёня скрылся в комнате, я подошла к купленному мамой незадолго до смерти шкафу. Открыла. Одежды в нём почти не было – моя старая джинсовка и кое-что Лёнино. Джинсовку я забрала. Взяла дутую жилетку и прижала к груди.
— Оставь это, — Дмитрий подошёл сзади. – Купим нормальные вещи.
Мотнув головой, я сильнее вцепилась в одежду. Не потому, что мне так нужна была куртка, а потому, что куртка эта осталась от мамы. Дима мог купить всё, что угодно, только не связь с прошлым. Не те крупицы счастья, которые таили в себе эти вещи.
На нижней полке шкафа нашла дорожную сумку, сложила то, что было в руках. Дмитрий больше ничего не сказал. Я тоже. Молча прошла в комнату и вытащила чехол с маминым вечерним платьем. Каким-то чудом Лёня не продал его. Небесно-голубое, оно всегда казалось мне слишком роскошным, чтобы надеть даже на выпускной. Да и туфель у меня под него не было…
На верхней полке лежал большой пакет. Его я не открывала ни разу – там тоже были вещи мамы и ещё коробка. В год смерти родителей я сложила в неё все спортивные награды, чтобы больше не доставать. Забыть и не вспоминать. А теперь вдруг захотелось вспомнить.
В коридор я вернулась как раз вовремя. Продемонстрировав Дмитрию бумаги, Лёня нагло осведомился:
— Сколько дашь?
Ожидала я чего угодно, только не того, что Дмитрий, ничего не сказав, вытащит из кармана несколько банкнот. Но отдавать их не спешил. Кивком указал на бумаги.
— Хорошо, что ты их забираешь, — отдав её, сказал брат.
Это стало очередной неожиданностью. Меня они словно не замечали.
— Увези отсюда Нику и мелкого. И сделай так, чтобы они сюда не вернулись, мужик. Я бы, — хмыкнул, — сам их увёз. И убрался бы из этой помойной ямы. Но, чёрт… — хмыкнул снова, тряхнул отросшими волосами. – Чёрт, гони уже бабло и проваливайте.
Он повёл плечами. Дёрнулся. Прижимая к животу перекинутый через руку чехол с платьем, я наблюдала, как Дима просматривает бумаги. Деньги перешли от него к брату, и тот, пересчитав, сунул их в карман.
— Подгони ещё косарь.
— Хватит с тебя. Всё равно на дурь спустишь.
— Тебе-то какая разница? Своё ты получил.
— Лёнь, ты же обещал.
И брат, и Дима посмотрели на меня. Один с сожалением, второй с отстранённостью. Ни один ничего не сказал. В носу защипало. Ногой Лёня пихнул ко мне сумку. Потом вырвал из рук платье, скомкал и затолкал в неё.
— Давай, пошла отсюда, — прорычал, всучив её, так и незакрытую, мне. Оскалился.
— Лёнь…
Он вдруг накинул ремень сумки мне на плечо. Погладил по голове. Нежно, от пробора до виска, потом дотронулся до мочки уха с вдетой в неё серёжкой. Дышать становилось всё труднее и труднее. Я пыталась проглотить комок из слёз и не могла. Пальцы его оказались на щеке, возле ссадины. И это могло бы быть похоже на то, как утром меня касался Дмитрий, но похоже не было. И то, что я чувствовала, было другим.
— Иди, — сказал он тихо. – Неплохого я тебе мужика нашёл. Только не благодари. Давай, вали уже в столицу.
Он говорил, а я по-прежнему не могла. Дмитрий открыл дверь, и я на непослушных ногах вышла на лестницу. Ремень сумки соскользнул с плеча, квартира захлопнулась, пакет исчез из пальцев. Гнетущее чувство, что только что Лёня навсегда попрощался со мной, царапало изнутри похожими на кинжалы когтями.
Внедорожник мигнул огоньками, сигнализация пикнула. Остановившись на полпути между машиной и подъездом, я повернулась. Рядом курлыкали голуби, позади, с площадки, доносились детские голоса. Я всё-таки проглотила слёзы. Дошла до машины и уселась внутрь. Дима завёл двигатель: всё в гробовой тишине. Склонив голову на бок, в