Брук редко бывала серьезной.
А уж такой взволнованой она не бывала ещё никогда.
Я уставилась на неё, не моргая.
Она была права. Причиной проблем была я.
Не она.
И не Клод.
Я чуть не подпрыгнула, когда громкоговоритель над нами рявкнул:
— Обо всей подозрительной активности необходимо в обязательном порядке сообщать в ближайший патрульный участок.
Мне так хотелось признаться ей во всем.
Но тут послышался голос Арона, и момент был упущен.
— Жульничать не честно. Я даже не видел как ты ушла. Так что не считается.
Он улыбнулся, чуть скривив губы.
И тут же, от вида нас двоих, стоящих как статуи королевы, которыми заполнен был город, брови его полезли вверх.
— Все в порядке..?
Я порывисто вздохнула, бросив на Брук вопросительный взгляд.
Ты в порядке? глазами спросила у нее.
Не отрывая взгляда, Брук игриво толкнула меня плечом.
— У нас все хорошо, — думаю, эти слова больше предназначались мне, а не Арону.
Уже уходя, она через плечо посмотрела на него.
— Возьмешь мою сумку, Коротышка?
Я улыбнулась, увидев Арона, ожидавшего меня после школы внизу у ступеней
Арон, всегда поддерживающий и надежный. В тот же момент во мне все успокоилось.
Я не могу вспомнить, чтоб когда-то было по-другому.
Арон был светлым, непоколебимым и прямым как маяк в темноте.
Мне было сложно примириться с мужской фигурой, которая появилась на месте мальчика, которого я знала, но какие-то остатки моего друга детства еще были в нем — то, как его волосы были постоянно взлохмачены, небольшая дорожка веснушек на носу, с каждым годом становящаяся все менее заметной.
По-привычке, он потянулся за моей сумкой.
— Бруклинн просила передать, что ей пришлось уйти сегодня по-раньше.
Её отцу понадобилось, чтобы она была сегодня дома.
Я нахмурилась, несмотря на то, что Арон мне улыбался просто и беззаботно. Я пыталась припомнить, к какой момент его голос стал звучать так низко.
Разве такое возможно, чтобы я не заметила произошедших изменений?
— Она могла бы прогуляться с нами, — ответила я, без особой уверенности в голосе.
Хоть Бруклинн больше и не обижалась на меня, она была против нашей кампании в дни, когда отец требовал её присутствия дома.
Отец редко обращал на неё внимание, но, если такое всё же случалось, это означало, что по дому требовалась уборка или пополнение продуктового запаса на кухне.
Я понимала, что Брук чувствовала себя не нужной от того, что на неё так редко обращали внимание и то только в корыстных целя.
Я начала уже ненавидеть его, потому что она, похоже, не способна на подобное.
— Эй, Арон, твой папа много болтает…
Это был не вопрос. Мистер Грейсон был из таких людей, которым сплетни необходимы как воздух.
Он был бы опасным человеком, не будь таким дураком. Его легкомыслие можно сравнить было с легкостью, какой он трепал своим языком направо и налево.
Арон просто кивнул.
Он не обиделся на мои выпады в сторону его отца…конечно, он всё понимал.
Он посмотрел в мою сторону с любопытством, на его губах играла улыбка.
— Чего ты добиваешься?
Я пожала плечами, забеспокоившись, что переступила допустимые границы.
Я осторожно продолжила в том же направлении.
— Что он говорит про Бруклинн? Про её отца?
Усмешка исчезла с его лица.
— Ты о чём?
Я снова пожала плечами.
— Ты понимаешь о чём я.
Твой отец когда-нибудь говорил о них? Говорил, как у них там дела?
Хватает ли у мистера Маера работы? Может ли он содержать их двоих? А Брук…
Мне было тяжело произносить оставшуюся часть вопроса, даже при том, что я уже тысячу раз задавалась им.
— Если хоть малейшая опасность, что её отберут у отца? — Бруклинн уже было почти семнадцать, она была всего на несколько недель младше меня. И меньше чем через год, уже сможет сама принимать решения и отвечать за себя.
Но до тех пор она рискует угодить под опеку королевы.
А это означало, что её отправят в трудовой лагерь. Но в этом случае, Бруклинн скорее умрет, чем примет потерю статуса Торговца и скатиться вниз на ступень своего социального положения.
Все сироты становились членами Обслуживающего класса.
Арон остановился. Лицо его теперь было серьезным, а глаза необыкновенно печальными.
— Я слышал кое-что. — сказал он с сожалением в голосе.
— Покупатели иногда болтают про Бруклинн в лавке моего отца, но эти разговоры не касаются её благополучия.
Они говорят, что она слишком своенравна, что отец плюнул на неё, что он ей слишком много позволяет.
Кто-то утверждает, что отец должен держать её под замком, другие говорят, как это печально, что матери её больше нет и некому её контролировать.
Он покачал головой.
— Мне не приходилось слышать, чтобы отец не мог бы содержать её, но я волнуюсь всякий раз как её имя всплывает в разговорах.
И я боюсь, что вскоре услышу как их причитания вылились в нечто худшие, — он посмотрел на меня, перехватив мой взгляд, — в нечто опасное.
Мы оба знали к чему он клонит. У меня перехватило дыхание и я потянулась к его руке.
Я хотела сказать ему, что это было невозможно, что никто не может заподозрить Бруклинн в предательстве, что никто не посмеет обвинить её в связях с революционерами.
Но я понимала, что не права.
Я знала, что у Брук нет бунтарских мыслей, но кто-нибудь другой мог посчитать иначе и высказать свои мысли вслух.
Иногда, чаще, чем хотелось бы, достаточно было пообещать награду и твой же сосед мог легко изменить свои привязанности.
И такая как Брук, девушка без матери и отца, способного высказаться в её защиту, могла стать легкой мишенью.
— Надеюсь, ты предупредишь меня, если услышишь подобные разговоры? — спросила я, не совсем представляя что же буду делать с этой информацией. Но понимала, что просто не могу позволить, чтобы её забрали.
Как это случилось с Шайенн Гудвин.
— Ты же знаешь, что предупрежу. — заверил меня Арон, и я знала, что он именно так и поступит.
Он взял меня за руку, и мы шли так всю дорогу. Это напомнило мне, что он всё еще мой друг.
И что я могла рассчитывать на него.
Я склонила голову к его плечу, получив еще одну порцию утешения от того, что он рядом.
— Сколько раз я должна повторить тебе? Это была случайность.
Я не сразу поняла, что она перешла на Термани.
Я уже устала объясняться, но было не важно, сколько бы раз я не повторяла эти слова, мой отец не удовлетворялся этим объяснением.
Он был слишком взволнован.
Он расхаживал по комнате взад и вперед, и, не смотря на то, что у него был целый день, чтобы успокоиться после инцидента в ресторане, который случился на кануне вечером, его плечи были по-прежнему опущены под тяжким бременем, которое я на них взвалила.