Ее слова прервал приступ кашля.
— Подними руки, — велела ей Кларри, принимаясь быстро массировать ей спину.
Камаль бросился поить Олив охлажденным чаем. Когда девочка снова смогла говорить, она спросила:
— Почему наш отец так ненавидит мистера Робсона?
— Он не верит ему, — ответила ей Кларри. — И я тоже не верю.
— Так ты не выйдешь за него?
Кларри бросила на нее сердитый взгляд.
— Разумеется, нет. Тут и говорить не о чем.
Ее бросило в жар от этой мысли.
— К тому же я ему даже не нравлюсь. Он задумал все это только для того, чтобы прибрать к рукам Белгури.
— Но зачем ему это нужно, если наше поместье ничего не стоит? — поинтересовалась Олив.
— Оно кое-что стоит, — возразила Кларри. — Оно многого стоит, и в качестве чайных плантаций, и как охотничьи угодья. О, мистер Робсон очень хорошо понимает его ценность. Почему, как ты думаешь, хозяева Оксфордского поместья так хотят заполучить Белгури? Робсон в первую очередь хладнокровный бизнесмен.
Олив разочарованно посмотрела на сестру.
— Но если бы ты вышла за него замуж, мы все могли бы остаться здесь.
— А мы и останемся здесь! — вскричала Кларри. — Отец принял решение, и я его поддерживаю. Брак с этим человеком невозможен.
Вскоре после этого Кларри пошла к отцу. Он стоял, глядя в окно своего кабинета. Девушка положила руку ему на плечо, но он даже не пошевелился.
— Олив и Камаль рассказали мне о визите мистера Робсона.
Джон затравленно посмотрел на нее.
— Он хотел отнять тебя у меня. Не только мою землю, но и любимую дочь.
Кларри прикоснулась к его руке.
— Он никогда не сможет этого сделать.
— Я сказал ему, что он тебя не получит. Я правильно поступил?
Джон вглядывался в ее лицо в поисках подтверждения. Кларри не сразу ответила ему, вспоминая, какой бурный отклик в ней вызвали поцелуи Уэсли. Она почувствовала себя предательницей.
— Безусловно, я никогда не буду счастлива с таким человеком. И я знаю, какие страдания это принесло бы тебе.
Джон глубоко вздохнул, почти застонал, и закрыл глаза. Когда он вновь заговорил, его голос звучал безжизненно и блекло.
— Тогда давай больше никогда не будем произносить имя этого человека.
Однако надежды Кларри на то, что настроение отца улучшится после того, как предложение Уэсли перестанет страшить его, не оправдались. Джон еще больше погрузился в сумрачный дурман и галлюцинации, находясь в добровольном заточении в своем кабинете, и она уже не могла до него достучаться.
Когда лето подходило к концу, он иногда мог не появляться по нескольку дней, а если и выходил, то лишь затем, чтобы раздобыть еще спиртного или опиума. Несмотря на болезненную худобу и трясущиеся руки, Джон находил в себе достаточно сил, чтобы сесть в седло и отправиться в деревню, где выменивал на ножи, часы, рыболовные снасти и седла наркотики и выпивку. По тошнотворно-сладкому запаху, который сочился из его берлоги, Кларри знала, что отец курит дурман. После этого он становился слабым и меланхоличным, его суставы и желудок мучительно болели. Ни дочь, ни Камаль не могли заставить его поесть. Джон таял у них на глазах, и Кларри ничего не могла поделать, чтобы остановить его медленное самоубийство. Не ошиблась ли она, так поспешно отвергнув предложение Уэсли? Его чувственное насмешливое лицо с рассеченной шрамом бровью часто являлось перед ее внутренним взором, и Кларри размышляла о том, как бы это могло быть, если бы она стала его женой. Но она гасила эти предательские мысли, ведь они ничем не могли помочь ее отцу.
С наступлением зимних холодов Кларри все сильнее охватывало отчаяние, ведь даже малейшая простуда могла лишить жизни ее отца. Они уныло встретили Рождество, не имея денег на подарки и угощения. Однажды в январе, как раз после девятнадцатого дня рождения Кларри, которое они не стали праздновать, учительница музыки Олив сообщила, что ее мужа переводят в Лахор и она уезжает вместе с ним. Первоначальное облегчение, которое испытала Кларри, подумав о том, что теперь ей не нужно изыскивать средства на оплату уроков, быстро сменилось чувством вины, ведь отъезд учительницы поверг Олив в депрессию. Она безучастно слонялась по дому, отказываясь заниматься.
— Зачем? Все равно некому оценить мою игру.
— Я ценю ее, — пыталась уговорить сестру Кларри. — И Камаль тоже.
— Но ты ничего в этом не понимаешь, — жаловалась Олив. — Только отец разбирается в музыке. Но она больше не интересует его!
Не зная, что делать дальше, Кларри решила вызвать Джона на откровенный разговор. Она ворвалась в его кабинет и рывком раздвинула занавески на окнах, впуская яркий свет в мрачную комнату с застоявшимся воздухом. Отец вздрогнул и застонал.
— Сколько это может продолжаться?! — набросилась на него Кларри. — Я не позволю тебе махнуть на все рукой. У тебя есть две дочери, о которых ты должен заботиться, или ты об этом забыл? Когда в последний раз ты удосужился послушать, как Олив играет на скрипке? Когда в последний раз ты выходил взглянуть на чайные посадки и поговорить с работниками?
Она приблизилась к сжавшемуся на походной кровати отцу и ухватилась за одеяло.
— Вставай, отец. Вставай сейчас же!
От того, что она увидела, у нее сжалось сердце. Перед ней был почти скелет, одетый в ночную рубашку. Его бледные ноги и руки стали вдвое тоньше, чем раньше. Голова казалась слишком большой для туловища, а глаза были слишком велики для его лица. Скрепя сердце Кларри решила заставить отца подняться, боясь, что иначе он здесь умрет.
— Мне придется отправиться в Оксфорд и сказать Робсонам, что они могут приезжать и распоряжаться в Белгури, потому что Джон Белхэйвен сдался. Я должна это сделать, отец? — гневно потребовала ответа Кларри.
Он уставился на нее, как будто она была ему совершенно незнакома, и даже не пошевелился.
— Уэсли Робсон прав, — продолжала дразнить отца Кларри, — Белгури разорено. Кому оно нужно в таком состоянии? Я, должно быть, совершила большую глупость, отвергнув его предложение. Возможно, еще не слишком поздно…
Она добилась цели — лицо Джона исказилось от боли, и он предпринял попытку подняться.
— Нет, не надо… — прошептал он еле слышно.
Кларри нагнулась, чтобы помочь ему.
— Тогда поднимайся, папочка, — подбодрила она его, — ради меня и Олив, поднимайся и живи!
Но он тут же повалился назад.
— Я не могу, — прохрипел Джон. — Я слишком устал. Сама управляйся.
— Нет! — испуганно крикнула Кларри. — Без тебя я не могу.
Отец посмотрел на нее тусклым взглядом.