висел амбарный замок сложной модификации, ключ от которого дядя таскал на шее.
Однажды, на одной из автограф-сессии ярая фанатка нашего графомана, лидерша фан-клуба «Эм Зи», как они по-современному сократили дядин псевдоним — Максимус Знающий, цитирующая моего дядю направо и налево, трепеща перед своим кумиром, на свой страх и риск спросила, что символизирует висящий на его шее кулон в форме ключа. Максим лишь благодушно усмехнулся и заявил, что это ключ к памяти поколений, к мемориалу канувших в Лету воспоминаний. Фанатка ответом впечатлилась и после очередного собрания в ФК дяди создала и там «мемориал воспоминаний», который пропиарила по-крупному. В общем, о мемориале с утра до вечера вещали практически все службы масс-медиа, так что и мы были в курсе событий. А папа ещё долго припоминал Максиму его шедевральный ответ.
— Говорю, для продол… — пытался объяснить братишка.
— Какое ещё оружие? — перебивал его собственный папаша, ужасаясь, когда и как сын дошёл до бандитской жизни.
— Максим, — вновь брал нить разговора в свои руки мой харизматичный братец Егор, — Стасик всего лишь пытается объяснить, что хранить старое нецелесообразно.
— Что значит нецелесообразно? — начинал реветь дядя, вмиг забыв о гангста-наклонностях сына. — Я логичен до опупения!
— Вот-вот, — хмыкал папа. — Только ты не логичен, а просто опупел.
На это папино заявление Соня гадливо ржала и хлопала себя по коленке, как будто услышала невероятно смешной прикол. Мой благоразумный папуля самодовольно хмыкал и заливался краской от гордости от осознания и признания факта, что он величайший приколист тысячелетия.
— Сами вы опупели, — обижался дядя, запирая балкон, предварительно за шкирку выволакивая оттуда сидящего на корточках Сеню, методично роющегося в мешках (камера при этом зажата между его коленей, чтобы не упустить ничего) и складирующего под футболку трофеи — особенно уродливые вещички, которые являются безусловным эксклюзивом, а надежде выгодно толкнуть их в интернете.
Кажется, мой доисторический халатик всё ещё покоился на балконе, хотя не факт, что мелкий деляга-фарцовщик не сбыл его выгодно в мировой сети.
— Из Китая говорите? — чем чёрт не шутит. Лучше спрошу и буду уверена на сто процентов, что этот великолепно сидящий на мне китайский раритет не является на самом деле обычным китайским ширпотребом. — А Вы его лично купили? У китайцев?
Анатолий моему вопросу не удивился, но заметно замялся:
— Ну-у-у… Я в интернете заказал, — промямлил он, а затем гордо продолжил: — И вообще, там бирка есть: «Hand maid in China», — показал он её и продемонстрировал мне. — Знаете, что это означает? — он уставился на меня, замерев в позе античной статуи: одна нога выдвинута вперёд, левая рука покоится на основании бедра, а на указательный палец правой руки он мечтательно нанизывал кудряшку.
Как и любой ценитель прекрасного, поклонник эстетической красоты, я была впечатлена. И даже не знаю, чем больше: то ли его красотой, то ли «хэнд мэйдом». С одной стороны, хотелось рассмеяться ему в лицо (но я бы так никогда не сделала), это ведь надо же говорить такую откровенную чушь, да ещё и с самым серьёзным выражением лица. Я далеко не грамотей, но даже со своими скромными знаниями в инглише загадочное в данном контексте «maid» вызывало у меня бурю эмоций, а уж приписка «hand» и вовсе поражала моё и так буйное воображение.
А с другой стороны, хотелось потискать Толика за щёчки, потому что вся его шкафоподобность, хоть и была мила моему взору, не являлась преградой для ассоциирования лица владельца с детско-купидоньим. Но меня немного пробирало на смех, то есть на истеричные всхлипывания. За них и принял мои потуги сдержать смех Анатолий и принялся суетиться о моем душевном состоянии. Зная, что от меня ответа сейчас не дождаться, и благоразумно не спрашивая моего разрешения, он повёл меня многочисленными коридорами вглубь замка. Самостоятельно дорогу обратно я точно не найду, так что запомнить путь даже не старалась, лишь шлёпала босыми пятками, стараясь не спотыкаться. Хорошо, что здесь везде постелены ковры.
Толян привёл меня в большую комнату, по всей видимости, являющуюся конференц-залом: посреди стоял длиннющий стол с удобными высокими стульями по бокам, венцом ему служил антикварный красавец письменный стол-бюро Викторианской эпохи (если я не ошибалась) из красного дерева. Выполнен он в виде двух тумб с крышкой, рабочая поверхность которой покрыта кожей. Этот стол хранил в себе память столетий и отдавал мощью. А может быть дело банально в его громоздкости. На стенах присутствовали картины современных художников, окна прикрывали делового стиля жалюзи. Растений в комнате не наблюдалось, зато был огромный книжный шкаф, выполненный в стиле раритетного стола, в котором среди книг по кодексам и законам и прочей политико-юридической литературе, я приметила знакомые корешки с вопиющими таинственными названиями: «Кость в горле голодной Моськи», «Река Забвения. 2251 способ окунуться без последствий», «Кровавое солнце. Лимонные слёзы» и другие. Какой же популярный у меня дядя, я даже немного возгордилась, и грудь колесом выкатила.
— Проходите, — девушка. Не стесняйтесь. Присаживайтесь, — он выдвинул мне один из стульев и, пообещав скоро вернуться, выбежал за дверь.
Мою голову стали посещать гадливые идейки взять руки в ноги и сбежать. Но, во-первых, я в этом замке скорее заблужусь и помру (и найдут потомки лишь мои бренные останки), чем отыщу выход, а во-вторых, на мне чужой халат (то есть мой, скорее всего мой, когда-то мой), уйти в нём я не могла, и снять его тоже не могла. Тупиковая ситуация.
Решив, что лучше ждать просвещаясь, я вскочила со стула и приступила к изучению висящих на стене картин. Думаю, хозяин просто очень любит современные течения искусства и тщательно следит за всякими тенденциями, а иначе, зачем бы ему так уродовать комнату? Я слышала о самых разнообразных модернистских изощрениях и даже целый курс лекций посвящённых этой теме с профессором-фанатиком, по совместительству непризнанным гением с причёской а-ля «я каждый день, вместо контрастного душа, начинаю с двух пальцев в розетку», отсидела, но процесс понимания мною этих картин запаздывал, как паровозик из Ромашково, предпочитая любоваться действительно очаровательными вещами, чем странными картинами.
Я остановилась напротив одной из них. Меня не покидал вопрос: «Чем думал художник, создавая сей шедевр?»
Понять этого я не могла, как и не могла понять сакрального смысла картины под названием «Да будет свет!» В центре облачённой в громоздкую деревянную раму картины был изображён громадный деревянный корабль, в котором теснятся звери (каждой твари по паре) и бородатый мужик в балахоне — Ной. Ноев ковчег покоился на верхушке Эйфелевой башни, которая отстроена не в Париже, а в