Читать интересную книгу Теория Большого взрыва. Самая полная история создания культового сериала - Джессика Рэдлофф

во вторник, 14 мая 2019 года, во время продвижения финала (который вышел в эфир через два дня). Фотография любезно предоставлена Стивом Моларо

Джонни Галэки. Мы с Кейли сидели рядом и просто сплетничали о наших романтических отношениях. Ей было что сказать, в отличие от меня! Но в остальном мы, как актеры, и правда не понимали, как закончить. Как закончить нечто подобное? Не знаю, есть ли способ.

Кунал Нэйэр. Вечер и правда выдался веселый. Думаю, мы все боялись момента, когда придется прощаться. Это был не последний съемочный день, не вечеринка по случаю окончания сериала, не запись у Колбера. Да и не в тот вечер в Polo Bar. Тогда не было окончательности, может быть, потому, что это слишком сложно и каждый переживает эти моменты по-своему. Помню, как прекрасно провел время, но в глубине души думал: «Вот и все? Неужели мы вместе в последний раз?»

Стив Моларо. Было очень приятно. Не так уж часто мы могли собраться вместе вот так, и я очень рад, что у нас получилось. Это был еще один отличный способ попрощаться с проектом. Другой важной частью ужина стало то, что Кунал заказал очень дорогой хот-дог.

Кунал Нэйэр. Кунал также заплатил за ужин… (Смеется.)

Джим Парсонс. Стыдно признаться, но я не помню, чтобы Кунал платил! Было приятно увидеться со всеми, как и ожидалось, но в воздухе присутствовала странная энергетика, ведь это произошло через несколько недель после последней записи. В общем, возникало чувство: «Господи, да сколько раз можно прощаться?!» Не в том смысле, что буквально расстаемся навсегда, а в плане «это последнее то, это последнее се». Однако было что-то особенное в том, когда мы появились у Колбера. Мы знали, что тем вечером будет транслироваться финал, и это конец в буквальном смысле, от которого теперь не отвертеться. Но помню, как на том ужине у меня было ощущение, будто мы уже месяц ходим по прощальному чистилищу, и это очень стремное чувство. Но в Polo Bar всегда очень хорошо. Мне там все нравится, от сосисок в тесте до икры и запеченной пальчиковой[91] картошки. Божечки, какая же вкуснятина.

Кунал Нэйэр. И в тот день, когда вышла последняя серия, мы были в Нью-Йорке, участвовали в записи «Позднего шоу со Стивеном Колбером». После шоу я со своей женой Нехой бежал обратно в отель, чтобы посмотреть финал. В номере отеля были только мы с ней. Когда на экране появился последний кадр, я пару минут реально плакал. А следом пришло ощущение: «Ладно, я готов». Мы пошли во французское бистро, выпили пару мартини и перекусили. Это стало особенным моментом. Потому что, хотя кому-то кажется, что популярность – это что-то невероятно гламурное, приносящее удовлетворение… На самом деле быть популярным – значит чувствовать себя очень-очень одиноко. Такова реальность. А социальные сети заставляют думать иначе. Но в итоге остается лишь принять и понять: вы просто одиноки. В трудные времена рядом будут только два или три человека. И тут я по-настоящему осознал: «Мы закончили. Эта глава моей жизни завершена, и я не облажался».

Стив Моларо с перстнем, на котором выгравированы год премьеры «Теории…» и год ее окончания, отметил последнюю ночь записи. отдав дань уважения месту Шелдона на диване. Фотография любезно предоставлена Стивом Моларо

Глава 26

Теория большого перевода от «Кураж-Бамбей»

Для русских фанатов история «Теории Большого взрыва» была бы неполной без рассказа о ставшей уже легендарной озвучке сериала. Студия «Кураж-Бамбей» фактически является голосом «Теории…» в России, и, несмотря на наличие других переводов, именно голос Дениса Колесникова у многих зрителей прочно ассоциируется с Шелдоном, Леонардом, Пенни и другими персонажами шоу. Мы поговорили с Денисом, а также с переводчицей Екатериной Диппер и научным консультантом Марком Ширченко.

Колесников узнал о сериале в 2008 году – нашел первые серии на просторах интернета с любительской озвучкой. Затем перевод забросили, и дальше смотреть пришлось на английском. Озвучивать сериал Денис начал для своей мамы, но, несмотря на наличие опыта работы с микрофоном на радио, на 20-минутную серию ушло около б часов.

Денис Колесников. Тогда-то стало понятно, что озвучивание – это не просто «говорить в микрофон», это огромный труд и многому еще предстояло учиться и учиться. Самостоятельно. Ведь я жил и работал в Тольятти, и никаких курсов озвучки или даже курсов актерского мастерства тут не было. Плюс ко всему это множество научных, математических и физических шуток, которые особенно часто были именно в первых сезонах. Поначалу я не парился, а просто начитывал уже переведенные на русский язык субтитры, но спустя пару лет сформировалась основная команда студии и переводчиков, и с тех самых пор мы уже следили за всеми мелочами в переводе. К команде присоединился Марк. И у русской версии перевода появился научный консультант.

Научный консультант команды «Кураж-Бамбей», старший научный сотрудник Лаборатории ядерных проблем ОИЯИ Марк Ширченко узнал о «Теории…» на работе, где в шутку сказали: «Посмотри, тут почти про нас сериал сняли». Через пару дней Марк очнулся глубокой ночью и понял, что он уже на середине 2-го сезона.

Марк Ширченко. Не ожидал, что про физиков можно снять действительно смешно. Некоторые шутки и ситуации прямо казались подсмотренными в обычной жизни, как на работе, так и просто в общении. Конечно, в реальности они не такие смешные, но точно похожие!

Переводчица Екатерина Диппер впервые увидела «Теорию…» по телевизору, когда листала каналы. И поскольку серии регулярно повторялись, ей удалось посмотреть два первых сезона. Дожидаться 3-го было непросто, и вот так Екатерина оказалась на сайте Нотабеноид, где любители переводили свежие серии. Там за исправлением ошибок перевода ее и заметил Денис и пригласил переводить для версии «Кураж-Бамбей».

Екатерина Диппер. В сериале поразило невероятное сходство персонажей с реальными знакомыми из моей жизни. Ну и юмор, особенно первые два сезона, почти каждая фраза в них – крылатая.

Крылатые фразы хороши в оригинале, но для переводчика они зачастую становятся камнем преткновения. А уж сколько научных терминов в «Теории…»!

Екатерина Диппер. Перевод научных терминов был не самым сложным, а скорее трудоемким. Приходилось читать много статей, чтобы понять, как это правильно называется по-русски. К счастью, всегда можно было обратиться к Марку за консультацией. А вот самыми сложными были шутки, основанные