Вовочка же тем временем устало выдохнул и попытался задвинуть проклятую шторку, ворча недовольно:
— Сначала просит показать, потом вопит, как ненормальная… Сама же спрашивала, кто такая Любаша… То есть, спрашивали. Сами.
И самое паскудное, что вид у него при этом был самый будничный. Мол, ничего такого. Пустяки. Дело-то житейское.
— Это Любаша? — я схватила парня за руку. — А почему она в таком виде? Кошмар какой-то… Надо её немедленно оттуда достать.
Парень мотнул головой и с решительным видом встал на моём пути, когда я ринулась немедленно освобождать несчастную мученицу.
— Пусти.
— Нельзя её доставать, — буркнул он и, легко отодвинув меня в сторону, всё-таки задёрнул занавеску. — Сосуд разрушится, и всё. Фенита.
Я прижала пальцы ко рту.
— Сосуд?
Вовочка кивнул.
— Так это Наталия Бьёри там, что ли? — мне снова стало дурно. — И что? Она в сознании? Всё понимает?
— Увы, — признался он. — И Мария Ивановна! Не смотрите на меня так, словно я с вашей любимой кошки живьём шкуру содрал. Я во всей этой ситуации такая же жертва! Да если б не я, она бы давно уже с ума сошла… Думаете, им есть разница, жива она или нет? Да им главное Любашкино тело сохранить, чтоб было, куда потом возвращаться… Я, между прочим, по собственной инициативе, а вы… — он махнул рукой и подозрительно громко засопел.
Я старательно прислушалась к себе, ожидая, что во мне проснётся совесть… Но нет, она спокойно смотрела седьмой сон и в гробу видала Вовочку с его претензиями и обидами.
— Ты жертву из себя здесь не строй, — холодно велела я, когда мы вышли из уборной. Дышать стало легче, но настроение от этого не улучшилось. Какое настроение? Там, под толщей вонючей жижи лежала Димкина мама! Что она думала при этом? И что чувствовала? Господи… — И вообще, я тут подумала и решила, что пусть с тобой разговаривают другие люди и в другом месте, а я отсюда убираюсь. И ты не сможешь меня остановить!
Не знаю, как бы я сражалась с Вовочкой, если бы он решил помешать моему побегу. Может, в глаз бы дала. Димка говорит, что у меня хорошо поставлен удар. Но нет, мой бывший студент решил не вставать на моём пути, а лишь высокомерно фыркнул и противным голосом поинтересовался:
— И что, вы даже знаете, как отсюда выйти? Может быть, видите дверь? Или окно? Или нет! Знаю! У вас есть ключ от Лифта!
— Ключа у меня нет, — признала я, — но у меня есть Диметриуш Бьёри. Он меня из Подвала вытащил. И отсюда тоже достанет.
— Ха-ха три раза, — Вовочка угрюмо глянул на меня, а затем завалился на кровать и даже повернулся ко мне спиной.
— В каком смысле?
— В том, что любому демону сюда ход закрыт.
Я пару секунд помолчала, сопоставляя имеющуюся информацию с новыми данными. Что мы имели? Мы имели Вовочку И, который был сыном — и пусть только подумает соврать мне — Фоллетского И, сыном демона. Инкубом.
— Ты же сейчас не намекаешь на то, что исключения только подтверждают правила? — своим самым ехидным голосом спросила я.
— Вы же сейчас не про правописание о и ё после шипящих? — перепугался Вовочка.
Вот зараза!! Ничего вообще не учит!
— Я сейчас про то, что ты тоже демон.
— Кто? Я? — парень весело рассмеялся, тряхнув рыжеватыми кудрями. — Марьиванна, ну вы что? Я думал, вы знаете, что я в бабушку пошёл.
— В каком смысле, в бабушку? — растерялась я.
— В смысле, я единственный в Мироздании ведьмак. По крайней мере, мой бра… отец — наверное, теперь уже можно называть вещи своими именами — думает, что это именно так.
— Серьёзно?
Вовочка смущённо и немного растерянно почесал затылок и пожал плечами:
— Я бы на вашем месте не верил всему, что он говорит. Некоторые его идеи… ну, знаете? Немного…
— Безумные?
Как тогда, когда он решил выслать меня зачем-то в Подвал.
— Скорее, пугающие. Видите ли, помимо всего прочего, он думает, что я дитя двух Богов… Мария Ивановна, вы только в комнате не тошните, пожалуйста, тут и без того не очень-то чисто…
— Да не тошнит меня, — отмахнулась я и, сбросив с подвернувшегося на глаза стула вещи, устало опустилась на сидение, испустив при этом какой-то совсем уже старческий вздох:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Господи, откуда ты только взялся? Ведь с тебя всё началось. С тебя, и не отпирайся. Ничего бы не было, если бы тогда ты именем рода не поклялся. Фоллетский бы не приехал, Ленка бы это свидание не подстроила… Жила бы я себе спокойно, в Техникуме работала…
— Откуда-откуда… — внезапно злым голосом проговорил мой бывший студент. — А всё оттуда же…
Вовочка не знал, где и как его отец познакомился с нашей матерью, но родился он всё-таки на Тринадцатом, а вскоре после рождения Ян забрал его в Империю, в родовое имение, где он и рос, полностью затерявшись в толпе местных детишек. Как выяснилось, демоны вообще очень плодовитый народ.
— Моими лучшими друзьями были сын местного конюха, внучка садовника, дочь кухарки и младшие братья дворецкого, — рассказывал Вовочка, а я слушала, затаив дыхание, не понимая, почему от его истории мне так необъяснимо хочется плакать.
У моего внезапно образовавшегося брата было счастливое детство, вот только отца он видел редко — тот всё больше пропадал в столице или путешествовал по мирам.
— Я ведь только год назад узнал, что он мой отец, — признался Вовочка. — Всегда думал, что мы и в самом деле братья, а потом он вдруг решил отправить меня в Техникум на Тринадцатый. Вот тогда-то мы впервые серьёзно и поругались. Я ведь в Институт хотел поступать.
Но мечтам юного инкуба, в котором инкубская суть не торопилась просыпаться, не суждено было воплотиться в жизнь.
— Потому что с моим биполярным даром лучше не светиться, — брезгливо кривя губы, передразнивал Яна Фоллетского его сын. — По крайней мере, до поры до времени.
— Как-то хреново ты не светился, — заметила я. — Мы твой след где только не обнаружили!
— Это я расследование затеял, — смутился парень. — Решил найти свою мать. В смысле, нашу… Только ещё раньше, чем я её нашёл, меня самого отыскала тётушка Элозия. И главное, не просто так, а сразу с предложением. Говорит, мол, озолочу. На Имперский трон посажу, если захочешь, от тебя же требуется самая малость, даже и не одолжение вовсе, а наоборот, довольно приятная вещь. Всего лишь заделать одной девушке ребёнка. И, мол, девушка даже хорошенькая. Мол, мне обязательно понравится. Я ещё ей, Элозии, спасибо скажу.
Вовочка горько усмехнулся и замолчал.
— Так за чем дело стало-то? — не вытерпела я и задала вопрос, когда пауза затянулась. — Девчонка несговорчивой оказалась?
Парень хмыкнул и мрачно посмотрел на меня.
— Несговорчивой? — переспросил он. — Пожалуй, и так. А ещё высокомерной зазнайкой, занудой, заучкой, которая старше меня на пять лет и которая… — нехорошее предчувствие заставило меня вскочить с места, и не зря, потому что братишка закончил-таки предложение:
— Которая, впридачу ко всем уже перечисленным недостаткам, оказалась моей единоутробной сестрой. А инцест — это не ко мне. Уж простите, Мария Ивановна.
Я рухнула на стул, как подкошенная, пытаясь понять, зачем этой самой Элозии могла понадобиться такая чудовищная вещь, а Вовочка тем временем продолжил рассказ.
— Хотя поначалу я, ясное дело, согласился. Да и кто б на моём месте отказался? Всё-таки вы и в самом деле очень хорошенькая. А я… — осёкся, заметив мой озверевший взгляд. — Ну и потом, я же тогда ещё не знал, что мы с вами… ну…
— Ну, — то ли согласилась, то ли поторопила я.
— Да, — Вовочка вздохнул. — А осенью я один раз проследил за Яном. За отцом, в смысле. Я когда её впервые увидел, — называть Лизу-Вету мамой мой новый брат явно не спешил, впрочем, я его не могла за это упрекнуть, — сразу понял, что вы и она… ну, и я… что мы с вами… Вы на неё просто невероятно похожи! Я думал, так только в кино и в книжках бывает. Только вы мягче. И теплее. А мне за тот визит Ян так всыпал — страшно вспомнить. Я тогда не понял, чего он так злится, а потом ко мне пришла Любаша.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})