Факт, для установления которого (после получения донесения Гартинга) требовалось несколько часов, занял девять месяцев!
А пока шло установление личности Камо, Тифлисское ГЖУ обязано было произвести проверку других откровений А. Корсидзе. О том, как она проводилась, свидетельствует следующий факт.
Перечислив лиц, которые участвовали или же могли участвовать в экспроприации, А. Корсидзе указал: «Общий же их адрес следующий (где они собираются почти ежедневно от 3 час. пополудни, иногда и до 11 ч. вечера, а чаще расходятся в 8–7 час.): на второй Гончарной улице в 8-м участке живет Варвара Бочаришвили, старуха, никого ни в чем не подозревая, служит для посетителей гостеприимной хозяйкой, туда же и привез Камо Сомехи 250 000 руб. 13 июня 1907 г. Там же собираются грабители и кроме грабителей представители социалистических партий, под квартирой подвал, а в подвале иногда хранится оружие»{33}.
Действительно, квартира В. Бочаришвили была связана с подготовкой тифлисской эспроприации, и именно здесь собрались ее участники 13 июня после того, как покинули Эриванскую площадь{34}. А поскольку по этому адресу проживал Миха Бочаридзе (Бочаришвили), эта квартира давно уже должна была находиться в поле зрения тифлисской охранки{35}, которая на основании инструкции по наружному наблюдению обязана была «по каждой организации» отдельно составлять «сводки лиц и домов, проходящих по наблюдению».
«Для более быстрого ориентирования в домах, проходящих по наблюдению, — говорилось в инструкции по наружному наблюдению, — в [охранном] отделении должен иметься листковый алфавит сведений о домах, так называемая дуга домов, на которую нанизываются листки трех цветов в порядке номеров домов по каждой улице особо. Первый — красный (форма Г-I), на который заносятся вкратце все сведения о данном доме по агентуре, делам и проч <…>. Второй лист — зеленый (форма Г-II) является сводкой наружного наблюдения по этому дому. На нем в соответствующих графах, по каждой организации отдельно, отмечается: кто, когда и кого посетил в данном доме <…>. Третий лист — белый (форма Г-III) представляет из себя выписку из домовых книг лиц, живущих в означенном доме, к квартирам которых, по предположению, могли относиться посещения, агентурные сведения или сведения по переписке»{36}.
Поэтому достататочно было обратиться к имевшемуся в охранном отделении именному реестру, чтобы установить родственную связь между Варварой Бочаришвили и Михой Бочаридзе (Бочаришвили), а также к реестру зданий, проходивших по наружному наблюдению, чтобы найти в нем указанный выше дом на 2-й Гончарной.
И на этот раз Тифлисское ГЖУ продемонстрировало редкий «непрофессионализм». 1 апреля ротмистр этого управления Эргард направил начальнику Тифлисского охранного отделения запрос с предложением проверить сведения А. Корсидзе об упоминаемых в его показаниях лицах, в частности о «старухе Варваре Богоришвили». При этом Эргард не только «забыл» сообщить ее адрес, но и допустил «неточность»: Варвара Бочаришвили превратилась в «Варвару Богоришвили»{37}.
Получив подобный запрос, охранное отделение не могло найти в своем именном реестре несуществующее лицо. Правда, если бы справка наводилась профессионально, вслед за этим мог бы последовать ответный запрос с просьбой уточнить фамилию, так как в картотеке охранного отделения должна была фигурировать фамилия Бочаришвили. Тоже проявив «непрофессионализм» и удовлетворившись отсутствием в именном реестре фамилии Богоришвили, охранное отделение направило запрос о ней в адресный стол.
В мае 1908 г. начальник Тифлисского охранного отделения сообщил начальнику Тифлисского ГЖУ (без номера и точной даты): «Варвара Богоришвили по адресному столу не значится, и личность ее отделению неизвестна. Все поименованные выше лица по делам отделения ранее не проходили. Что же касается конспиративных квартир, в коих собираются грабители для выработки планов намеченных ими грабежей и экспроприации, то установить таковые до настоящего времени не удалось»{38}.
Если бы Тифлисское ГЖУ действительно стремилось докопаться до истины, в сложившейся ситуации перед ним был еще один путь. Можно было предложить А. Корсидзе самому показать дом, в котором проживала Варвара Бочаришвили, а также остальные адреса, которые он посещал на воле. Удивительно, но тифлисские жандармы не «додумались» до этого. И 14 июня А. М. Еремин проинформировал Департамент полиции о том, что «Варвара Богоришвили жительством в Тифлисе не обнаружена»{39}.
О том, что в переписке, связанной с «попыткой» установления личности В. Бочаришвили, было допущено сознательное искажение фамилии, свидетельствует письмо начальника Тифлисского охранного отделения в Тифлисское ГЖУ, отправленное им 5 августа 1908 г. В этом письме, правда по другому поводу, Варвара Бочаришвили фигурирует как лицо, причастное к экспроприации, под своей точной фамилией{40}. Следовательно, кто-то в Тифлисском ГЖУ и Тифлисском охранном отделении сознательно создавал видимость непрофессионализма.
Имевший перед собой показания А. Корсидзе С. В. Савицкий должен был бы обратить внимание на то, что упоминаемая в показаниях А. Корсидзе В. Бочаришвили в телеграмме А. М. Еремина превратилась в В. Богоришвили.
Но полученный ответ его вполне удовлетворил.
Кроме Камо в показаниях А. Корсидзе фигурировали еще несколько человек, причастных к тифлисской экспроприации: Давид Абашидзе, Давид Арчуадзе, Акакий Далинишвили, Илья Ебралидзе, Степко Инцкирвели, Иван Каландадзе, Елисо Ломинадзе, Сико Церцвадзе, Котэ Цинцадзе, Илья Чачиашвили{41}. Как явствует из воспоминаний Б. Бибинейшвили, часть этих лиц действительно участвовала в экспроприации, а другие имели к ней опосредованное отношение{42}.
Получив показания А. Корсидзе, С. В. Савицкий обязан был направить в Регистрационное отделение запрос о наличии в картотеке Департамента полиции сведений о каждом из названных выше лиц. Ни самих запросов на этот счет, ни ответов на них обнаружить пока не удалось. Между тем к 1908 г. в картотеке Департамента полиции фигурировало почти половина названных А. Корсидзе лиц: Иван Каландадзе, Сико Церцвадзе, Котэ Цинцадзе, Илья Чачиашвили{43}.
21 июня 1908 г. Министерство внутренних дел обратилось к наместнику на Кавказе с просьбой разрешить Департаменту полиции произвести необходимые следственные действия на Кавказе{44}. 25 июня такое разрешение И. И. Воронцовым-Дашковым было дано{45}. 4 июля С. Е. Виссарионовым за директора Департамента полиции и Н. А. Павловским за заведующего Особым отделом было отдано распоряжение С. В. Савицкому передать находящееся у него «дознание по обвинению именующего себя Дмитрием Мирским» «для дальнейшего ведения этого дела чиновнику особых поручений А. Т. Васильеву», который к этому времени был отстранен от руководства Особым отделом{46}. Вслед за этим А. Т. Васильев и В. Е. Корсак с 25 июля по 20 августа были командированы в Тифлис{47}.
Позднее Б. Бибинейшвили утверждал, что показания А. Корсидзе, касавшиеся лиц, причастных к тифилисской экспроприации, «отличаются и точностью, и полнотой»{48}. Однако А. Т. Васильев и В. Е. Корсак признали его показания, за исключением тех, на основании которых была установлена личность Камо, не заслуживающими доверия[71]{49}.
Не успели следователи появиться на Кавказе, как 8 августа А. Корсидзе едва не стал жертвой покушения, совершенного заключенными кутаисской тюрьмы, где он содержался до этого{50}. В связи с этим 21 августа временный генерал-губернатор Кутаисской губернии и Сухумского округа предложил Департаменту полиции перевести А. Корсидзе в Петропавловскую крепость. Несмотря на сделанное распоряжение, А. М. Еремин «торпедировал» его исполнение, после чего из Кутаиса А. Корсидзе был переведен в Тифлис. Мотивировалось это интересами следствия, по которому тот проходил (дело о так называемой Квирильской, или Шоропанской, республике). Но дознание, к которому он был привлечен, проводилось не в Тифлисе, а в Кутаисе. Это означает, что, опасаясь дальнейших откровений А. Корсидзе, его просто-напросто изолировали{51}.
В 1906–1908 гг. по делу о Квирильской республике было отдано под суд 16 человек. Из них только Арсений Корсидзе дал откровенные показания.
Семь обвиняемых 17 августа 1908 г. суд оправдал, девятерых приговорил к каторжным работам. Самый большой срок (8 лет) получили двое: Александр Степанов и Арсений Корсидзе. Суд не принял во внимание ни раскаяние последнего, ни его содействие следствию своими показаниями{52}. Согласившись с оправданием трех человек, прокуратура опротестовала решение суда в отношении остальных подсудимых. В 1909 г. состоялось новое судебное разбирательство.