Читать интересную книгу Открытие Индии - Джавахарлал Неру

Приближение войны к Индии сильно беспокоило Ганди, Нелегко было согласовать его политику и программу ненасилия с этим новым обстоятельством. Гражданское неповиновение, естественно, исключалось перед лицом вторгающейся вражеской армии, а также в условиях двух противостоящих друг другу армий. Пассивность или примирение с вторжением равным образом исключались. Что же оставалось? Его собственные коллеги и Национальный конгресс в целом отвергли применение принципа ненасилия в подобном случае или в качестве альтернативы вооруженному сопротивлению вторжению, и он в конце концов согласился, что они имели на это право. Но, тем не менее, он был встревожен, и поскольку дело касалось его лично как человека, он не мог поддержать какие бы то ни было насильственные действия. Однако он значил гораздо больше, чем отдельная личность. Занимал ли он какоэ-либо официальное положение в националистическом движении, или нет, но он играл в нем выдающуюся, руководящую роль, и его слово имело большой вес для огромного числа людей.

Мало кто в настоящем или прошлом знал Индию и особенно индийские народные массы так, как знал их Ганди. Дело было не только в том, что он много путешествовал по Индии и соприкасался с миллионами людей. У него было какое-то свойство, позволявшее ему устанавливать эмоциональный контакт с массами. Он мог слиться с массами, чувствовать вместе с ними, и именно потому, что массы сознавали это, они платили ему любовыо и преданностью. И все же его представление об Индии было до известной степени окрашено теми взглядами, которые он усвоил в молодые годы в Гуджарате. Гуджаратцы представляли собой, по существу, общину мирных торговцев и купцов, находившихся под влиянием джайнистской доктрины ненасилия. Другие районы Индии в гораздо меньшей степени испытали на себе влияние этой доктрины, а некоторые вообще не испытали ее влияния. Многочисленное сословие еоинов-кшатриев, разумеется, не допускало, чтобы она служила помехой войне или охоте на диких животных. Другие сословия, включая брахманов, также в целом мало были подвержены влиянию этой доктрины. Но у Ганди был свой особый взгляд на развитие индийской мысли п истории. Он считал, что ненасилие было главным принципом, лежавшим в основе этого развития, хотя имели место и многочисленные отклонения от него. Эта теория представлялась весьма искусственной, и многие индийские мыслители и историки не соглашались с ней. К достоинствам доктрины ненасилия на нынешнем этапе человеческого существования это никакого отношения не имело, но говорило о некоторой пристрастности исторических воззрений Ганди.

Особенности географического положения страны имели огромное определяющее влияние на ее национальный характер и историю. Тот факт, что Индия была отрезана могучим барьером Гималаев и морем, внушил обитателям этого обширного района сознание своего единства и в то же время породил замкнутость. На этой обширной территории возникла яркая и однородная цивилизация. Она имела неограниченный простор для своего расширения и развития и продолжала сохранять прочное культурное единство. Однако в рамках этого единства возникло и разнообразие, обусловленное также географическими факторами. Обширная северная и центральная равнина не походила на пестрые холмистые районы Декана, и люди, обитавшие в различных географических районах, приобрели свои отличительные особенности. Ход истории также был различен на севере и на юге, хотя иногда пути ее скрещивались и сливались. Равнинный характер местности и обширные открытые пространства севера, лапоминающие Россию, требовали мощных центральных правительств для защиты от внешних врагов. На юге, как и на севере, существовали процветающие империи, но настоящим центром империи был север, который часто господствовал над югом. В старые времена сильное центральное правительство неизбежно было самодержавным. Тот факт, что маратхи сыграли отнюдь не последнюю роль в падении Могольской империи, не был простой исторической случайностью. Маратхи пришли из холмистых районов Декана. У них в какой-то мере сохранился дух независимости, в то время как огромное большинство населения северных равнин стало угодливым и покорным. Англичане легко одержали победу в Бенгалии. Обитатели ее плодородных равнин покорились им с удивительным смирением. Закрепившись там, англичане проникли затем и в другие районы.

География имеет значение и сейчас, она будет иметь значение и в будущем, однако ныне более важную роль играют другие факторы. Горы и моря уже не являются более барьерами, но они все еще определяют характер народа, а также политическое и экономическое положение страны. Их нельзя игнорировать при рассмотрении новых планов раздела, расчленения или воссоединения, если только эти планы разрабатываются не во всемирном масштабе.

Ганди глубоко изучил Индию и индийский народ. Хотя он и не питает большого интереса к истории как таковой и, быть может, не обладает тем пониманием истории, тем чутьем историка, которое свойственно некоторым людям, однако он но упускает из виду и ясно представляет себе исторические корни индийского народа. Ои хорошо осведомлен о текущих событиях и тщательно следит за ними, хотя внимание его сосредоточено, естественно, на сегодняшних проблемах Индии. Он обладает способностью схватывать самую суть проблемы или той или иной ситуации, отбрасывая в сторону все несущественное. Подходя ко всему, как он считает, с моральным критерием, он схватывает суть вещей и видит их в перспективе. Бернард Шоу сказал, что хотя он (Ганди), возможно, совершает много тактических ошибок, но его основная стратегия остается правильной. Большинство людей, однако, не слишком тревожится по поводу отдаленных результатов, их гораздо больше интересуют тактические выгоды момента.

СЭР СТАФФОРД КРИППС ПРИБЫВАЕТ В ИНДИЮ

Спадением Пенанга и Сингапура и по мере продвижения японцев в Малайе оттуда началось массовое бегство индийского и другого населения. Все эти беженцы устремились в Индию. Им приходилось покидать свой дом внезапно, и они ничего не успевали захватить с собой, кроме одежды, которая была на них. Затем последовал поток беженцев из Бирмы. Их были сотни тысяч, главным образом индийцев. Рассказ о том, как они были брошены на произвол судьбы гражданскими и прочими властями и эвакуировались своими силами облетел всю Индию. Они тащились сотни миль в телегах через горы и густые леса, окруженные врагами. Многие погибали в пути, убитые кинжалом, болезнью пли голодом. Это было ужасное следствие войны, с которым приходилось мириться. Но не война была причиной различия в отношении к индийским и английским беженцам. О последних, по мере возможности, заботились, их обеспечивали транспортом, оказывали им помощь. Из одного пункта в Бирме, где скопилось большое число беженцев, в Индию вели две дороги. Лучшая из них была предоставлена англичанам и другим европейцам. Ее стали называть «Белой дорогой».

Мы услышали страшные рассказы о расовой дискриминации и страданиях людей. Их приносили с собой голодные беженцы, растекавшиеся по всей стране, и эти рассказы производили глубокое впечатление на индийский народ.

В этот момент в Индию прибыл сэр Стаффорд Криппс с предложениями английского военного кабинета. На протяжении последних двух с половиной лет эти предложения обсуждались во всех подробностях, и они стали уже достоянием истории. Для того, кто принимал участие в последовавших затем переговорах, довольно затруднительно сколько-нибудь подробно остановиться на них, не высказав при этом много такого, о чем до поры до времени было бы лучше помолчать. Собственно говоря, все те вопросы и соображения, которые возникли в этой связи, были уже изложены в печати.

Я вспоминаю, что, когда я впервые прочел эти предложения, я был сильно удручен, и это было вызвано главным образом тем, что я обкидал от сэра Стаффорда Криппса чего-то более значительного, особенно, учитывая тогдашнюю критическую ситуацию. Чем больше я вчитывался в эти предложения и размышлял над их содержанием, тем сильнее становилось мое уныние. Человек, незнакомый с индийскими проблемами, мог вообразить, что эти предложения во многом идут навстречу нашим требованиям. Однако при ближайшем рассмотрении в шгх оказывалось столько оговорок, а самое признание принципа самоопределения сопровождалось столькими условиями и ограничениями, что это создавало угрозу нашему будущему.

Предложения касались главным образом будущего. Они имели в виду период после прекращения военных действии, хотя в их заключительном пункте содержалось неопределенное приглашение к сотрудничеству в настоящее время. Этот план для будущего, подтверждая принцип самоопределения, предоставлял провинциям право не входить в Индийский союз и создавать свои независимые государства. Кроме того, такое же право невхождения в Индийский союз было предоставлено индийским княжествам, а надо иметь в виду, что в Индии насчитывается около шестисот таких княжеств. В их числе есть несколько крупных, но в подавляющем большинстве это крошечные владения. Все эти княжества и провинции должны были принять участие в разработке конституции и оказать свое влияние на эту конституцию, а затем могли отказаться от ее соблюдения. В основе всего оказался бы сепаратизм, тогда как действительно важные экономические и политические проблемы, стоящие перед страной, были бы оттеснены на второй план. Реакционные элементы; во многом расходящиеся между собой, объединились бы для того, чтобы воспрепятствовать созданию сильного, прогрессивного, объединенного национального государства. Под постоянной угрозой выхода из союза в конституцию могли быть включены нежелательные статьи, центральное правительство могло оказаться ослабленным ст обессиленным, а выход из союза все равно мог последовать, причем тогда было бы уже трудно изменить конституцию и сделать ее более приемлемой для оставшихся в составе союза провинций и княжеств. Выборы в провинциях в учредительный орган должны были происходить на основе существующей системы отдельных религиозных избирательных курий. Это было весьма прискорбно, ибо должно было возродить прежний дух разобщенности, однако при существующих обстоятельствах это было неизбежно. Что же касается княжеств, то выборы там вообще не предусматривались, и девяносто миллионов их жителей полностью игнорировались. Полуфеодальные правители княжеств могли назначать своих собственных представителей пропорционально численности их населения. Среди этих назначенных лиц могли оказаться некоторые способные министры, но в общем они неизбежно представляли бы не население княжества, а его феодального самодержавного властителя. Эти представители составили бы около одной четверти общего числа членов учредительного органа и своей численностью, своей социальной отсталостью и угрозами выхода из союза оказали бы огромное влияние на его решения. Учредительное собрание или орган по выработке конституции представлял бы собой странное смешение выборных и назначенных членов, из которых первые были бы выбраны отдельными религиозными куриями и некоторыми привилегированными сословиями, а последние — назначены правителями княжеств. К этому надо добавить, что сила, побуждающая принять согласованные решения, здесь отсутствовала бы, а следовательно, не могло быть и того ощущения реальности, которое создается выработкой единых и окончательных решений. Многие члены учредительного собрания были бы склонны действовать совершенно безответственно, сознавая, что могут в любой момент уйти и отказаться от ответственности за осуществление этих решений.