Читать интересную книгу Открытие Индии - Джавахарлал Неру

Будущее довольно скоро продемонстрировало нам плоды английской политики в Бирме. В Индии это будущее вскоре также стало постепенно открываться нашим взорам, неся с собой борьбу, горечь и страдания.

Оставаться пассивными зрителями того, что происходило в Индии, после последнего оскорбительного отказа английского правительства стало невозможным. Если такова была позиция этого правительства в разгар опасной войны, когда миллионы людей во всем мире верили в необходимость огромных жертв во имя свободы и шли на них, то какою же она будет, когда кризис минует и этот общественный подъем ослабнет? Между тем по всей стране наших людей хватали и бросали в тюрьмы. Наша обычная деятельность ограничивалась, и ей чинились всевозможные препятствия. Ибо следует помнить, что английское правительство в Индии ведет непрерывную войну против националистического и рабочего движений — оно не ждет, когда начнется кампания гражданского неповиновения, чтобы действовать. Время от времени эта война разгорается, превращаясь в наступление на всех фронтах, иногда она несколько затихает, но никогда не прекращается109. В течение

Торжественный выезд раджпугского раджи. Раджастан. 18 век. (Музей Виктории и Альберта.)

Рлдха и Кришна, Картина школы Кангра. Начало 19 века. (Музей Виктории и Альберта.)

короткого периода существования конгрессистских правительств провинций эта война вступила в полосу затишья, однако вскоре после их ухода в отставку возобновилась с новой силой, и административным чиновникам доставляло особое удовольствие отдавать всевозможные приказания видным конгресси-стам и депутатам законодательных собраний я затем сажать их в тюрьмы.

Решительные действия стали неизбежны, ибо иногда единственной причиной неудачи является именно бездействие. Согласно нашей установленной политике, эти действия могли проводиться лишь в форме гражданского неповиновения. Однако мы позаботились о том, чтобы не допустить народных волнений, и гражданское неповиновение было ограничено специально избранными лицами. Это было так называемое индивидуальное гражданское неповиновение в противоположность массовой разновидности этого движения. Г1о существу, оно носило характер широкого морального протеста. Политику может показаться странным, что мы сознательно избегали всяких попыток расстроить нормальную деятельность администрации и позволяли ей легко упрятывать в тюрьму нарушителей порядка. Подобные методы ие применялись в ходе наступательных политических действий или революций в других странах. Но именно таков был метод Ганди, сочетавший этику с революционной политикой, а Ганди был неизменным руководителем такого движения всякий раз, когда оно возникало. Таким путем он хотел показать, что хотя мы и отказываемся подчиниться английской политике и выражаем наше возмущение и решимость бороться против нее, добровольно идя па страдания, однако цель наша состоит не в том, чтобы вызвать беспорядки.

Это индивидуальное гражданское неповиновение проводилось вначале в весьма ограниченных масштабах. Каждый должен был пройти своего рода испытание и получить соответствующее разрешение, прежде чем он или она могли принять участие в этом движении. Избранные для этой цели лица нарушали какое-нибудь официальное установление, подвергались аресту и приговаривались к тюремному заключению. Как это обычно у нас практикуется, в первых рядах шли руководящие лица — руководители Исполнительного комитета Конгресса, бывшие члены правительств провинций, депутаты законодательных собраний, члены центрального и провинциальных комитетов Конгресса. Постепенно круг расширялся, пока от 25 до 30 тысяч мужчин и женщин не очутилось в тюрьме. Среди них были спикеры и большое число депутатов наших провинциальных законодательных собраний, деятельность которых была временно приостановлена правительством. Тем самым мы показывали, что депутаты наших выборных законодательных собраний не подчинятся деспотическому режиму, воспрещающему деятельность этих собраний, и предпочитают тюрьму.

Помимо тех, кто оказывал действительное гражданское неповиновение, несколько тысяч человек было арестовано и осуждено за публичные выступления или какую-либо иную деятельность или же содержалось под стражей без суда. Я был арестован в самом начале кампании и приговорен к четырем годам тюрьмы за произнесенную мною речь.

С октября 1940 года и на протяжении года с лишним все эти лица пребывали в тюрьмах. Мы пытались следить по доступным нам источникам за ходом войны и за развитием событий в Индии и во всем мире. Мы слышали о «Четырех свободах» президента Рузвельта, мы слышали об Атлантической хартии, а вскоре после этого услышали об оговорке Черчилля насчет того, что на Индию эта хартия не распространяется.

В июне 1941 года мы были взволнованы внезапным нападением Гитлера на Советскую Россию и с горячим интересом следили за драматическими изменениями в ходе войны.

4 декабря 1941 года многие из нас были освобождены. Тремя днями позже произошло нападение на Пирл Харбор и началась война на Тихом океане.

ПОСЛЕ ПИРЛ ХАРБОР А*

ГАНДИ И НЕНАСИЛИЕ

К тому времени, когда мы вышли из тюрьмы, задачи, стоявшие перед нашим националистическим движением ничуть не изменились. Проблема взаимоотношений Индии с Англией оставалась прежней. Тюрьма сказывается на людях по-разному: у одних дух оказывается совершенно сломленным или ослабленным, другие закаляются и еще больше укрепляются в своих убеждениях, и обычно именно последние оказывают наибольшее влияние на народные массы. Однако, несмотря на то, что в нашем положении как нации не произошло никаких изменений, события в Пирл Харборе и то, что за ними последовало, внезапно создали новую напряженность и открыли новые перспективы. Рабочий комитет Конгресса немедленно собрался в атмосфере этой новой напряженности. Японцы еще не успели к этому времени далеко продвинуться, но нанесли уже ряд серьезных и ошеломляющих поражений. Война перестала быть каким-то далеким зрелищем, она начала приближаться к Индии, затрагивать се непосредственно. Конгрессисты прониклись горячим желанием активно участвовать в этих опасных событиях, и в этой новой обстановке вся эта затея — сознательно подвергать себя тюремному заключению — казалась уже бессмысленной. Но что мы могли сделать, не получив хоть какой-нибудь возможности для почетного сотрудничества, не дав народу какого-то позитивного стимула для действия?

Одного лишь негативного страха перед грозящей опасностью было недостаточно.

Несмотря на историю прошлого и на все то, что произошло, мы были готовы предложить свое сотрудничество в войне, и в особенности в деле обороны Индии, при том обязательном условии, что будет создано национальное правительство, которое позволит нам действовать в сотрудничестве с другими силами страны и даст народу почувствовать, что это действительно национальная война, а не война, навязанная нам чужеземцами, поработившими нас. Что касается этого общего подхода к вопросу, среди коигрессистов и большинства народа не существовало разногласий. Однако довольно неожиданно вознлкли серьезные расхождения принципиального характера. Ганди оказался не в силах отбросить свой основной принцип ненасилия даже по отношению к внешней войне. Сама близость этой войны как бы явилась вызовом ему, испытанием его убеждений. Если бы он отказался от своего принципа в этот критический момент, это означало бы одно из двух: либо ненасилие не является всеобъемлющим и основополагающим принципом и образом действий, каковым он его считал, либо он неправ, отказываясь от него или идя накомпромисс. Он не мог отказаться от того, во что верил всю свою жизнь и на чем построил всю свою деятельность, и он чувствовал, что ему надо примириться с неизбежными последствиями этого принципа ненасилия.

Аналогичное затруднение и конфликт возникли впервые примерно в период мюнхенского кризиса 1938 года, когда война казалась совсем близкой. Я находился в то время в Европе и не присутствовал при происходивших спорах. Однако затруднение исчезло с окончанием кризиса и отсрочкой войны. Когда же в сентябре 1939 года война действительно началась, подобный вопрос не возникал и нами не обсуждался. Лишь в конце лета 1940 года Ганди снова дал нам понять, что он не может поддержать насильственные военные действия и хотел бы, чтобы Конгресс занял такую же позицию в этом вопросе. Он соглашался оказывать моральную и всякую иную поддержку, исключая практическую помощь в вооруженных насильственных действиях. Он желал, чтобы Конгресс заявил о своей верности принципу ненасилия даже в условиях свободной Индии. Ганди, разумеется, знал, что в стране и даже в самом Конгрессе имеется немало людей, не разделяющих этой веры в принцип ненасилия. Он понимал, что в вопросах, касающихся обороны, правительство свободной Индии, по всей вероятности, откажется от ненасилия и создаст свои вооруженные силы — сухопутные, морские и воздушные. Но он хотел, чтобы Конгресс как можно выше держал знамя ненасилия, воспитывая тем самым сознание людей и все больше приучая их думать о мирных способах борьбы. Милитаризация Индии внушала ему ужас. Он мечтал о том, чтобы Индия стала символом л образцом иенасилия и чтобы своим примером она заставила весь остальной мир отказаться от пути войны и насилия. Даже если в целом Индия этой идеи не примет, Конгресс все же не должен отказываться от нее в час испытания.