Читать интересную книгу Открытие Индии - Джавахарлал Неру

Влияние Ганди в различных областях широко распространилось по всей Индии, оставив на ней свой след. Однако он стал крупнейшим и наиболее выдающимся из индийских вождей не благодаря своему’ учению о ненасилии или своим экономическим теориям. Для огромного большинства индийского народа он является символом решимости Индии добиться освобождения, ее воинственного национализма, ее отказа подчиниться высокомерной силе, символом неизменного сопротивления всему, что влечет за собой национальное бесчестие. Хотя многие в Индии расходятся с ним во взглядах по самым различным вопросам, хотя они критикуют его или даже порывают с ним по тому или иному конкретному поводу, но в момент действия и борьбы, когда на карту поставлена свобода Индии, все они снова собираются вокруг него, видя в нем своего неизменного руководителя.

Когда в 1940 году Ганди поднял вопрос о принципе ненасилия в связи с войной и будущим свободной Индии, Рабочий комитет Конгресса вынужден был подойти к этой проблеме со всей прямотой. Комитет дал ему понять, что не может идти в этом вопросе так далеко, как этого хотел бы Ганди, и что он никак не может связать Индию или Конгресс обязательством применять этот принцип в будущем в области внешней политики. Это привело к полному и открытому разрыву с ним в данном вопросе. Дальнейшие дискуссии привели двумя месяцами позже к выработке согласованной формулы, которая была впоследствии принята Исполнительным комитетом Конгресса как составная часть одной из его резолюций. Эта формула не вполне отражала позицию Ганди, в ней было лишь изложено, с согласия Ганди, быть может данного против воли, что должен Конгресс заявить по этому вопросу. К этому времени английское правительство уже отвергло последнее предложение Конгресса о сотрудничестве в войне на основе создания национального правительства. Надвигался конфликт, и вполне естественно, что Ганди и Конгресс обратили свои взоры друг к другу и стремились примирить свои разногласия. Эта формула не касалась войны, ибо как раз перед тем наше предложение о сотрудничестве было самым бесцеремонным и категорическим образом отвергнуто. Она теоретически определяла позицию Конгресса в отношении ненасилия и впервые заявляла о том, как свободная Индия должна будет, по мнению Конгресса, применять этот принцип в своих внешних отношениях. Эта часть резолюции гласила:

Исполнительный комитет Конгресса «твердо верит в политику и практику ненасилия не только в борьбе за сварадж, но также и в свободной Индии, в той мере, в какой это может быть там применено. Комитет убежден — и последние мировые события укрепляют его в этой мысли,— что, если мир не хочет подвергнуть себя разрушению и вернуться к состоянию варварства, необходимо осуществить всеобщее полное разоружение и установить новый, более справедливый политический и экономический порядок. Поэтому свободная Индия будет всеми силами поддерживать всеобщее разоружение и будет сама готова показать в этом отношении пример всему миру. Осуществление этой инициативы неизбежно будет зависеть от внешних факторов, а также от внутренних условий, но государство сделает все, что в его силах, для претворения в жизнь этой политики разоружения. Действительное разоружение и установление всеобщего мира путем прекращения национальных войн зависят в конечном счете от устранения причин, вызывающих войны и национальные конфликты. Эти причины должны быть искоренены путем ликвидации господства одной страны над другой и эксплуатации одним народом другого народа или группы. Индия будет прилагать мирные усилия для достижения эюй цели, и именно эту задачу имеет в виду индийский народ, желая обрести статус свободного и независимого государства. Достижение этой свободы явится прелюдией к тесному объединению с другими странами в рамках содружества свободных наций в интересах мира и всеобщего прогресса».

Как видим, хотя эта декларация решительно подтверждает стремление Конгресса к мирным действиям и к разоружению, она в то же время выдвигает ряд оговорок и ограничений.

Внутренний кризис в Конгрессе был разрешен в 1940 году. За этим для многих из нас последовал целый год тюремного заключения. Однако точно такой же кризис возник вновь в декабре 1941 года, когда Ганди стал настаивать на полнейшем соблюдении принципа ненасилия. Снова произошел раскол и возникли открытые разногласия. Председатель конгресса маулана Абул Калам Азад и другие не могли согласиться с точкой зрения Ганди. Стало очевидно, что весь Конгресс в целом, включая и некоторых верных последователей Ганди, не согласен с ним в этом вопросе. Сила обстоятельств и быстрая смена драматических событий оказали влияние на всех нас, в том числе и на Ганди, и он не стал навязывать свою точку зрения Конгрессу, не присоединяясь в то же время и к взглядам Конгресса.

Этот вопрос ни разу больше не поднимался Ганди в Конгрессе. Когда впоследствии прибыл сэр Стаффорд Криппс со своими предложениями, вопрос о ненасилии не поднимался. Его предложения рассматривались исключительно с политической точки зрения. В последующие месяцы вплоть до августа 1942 года национализм Ганди и его горячее стремление к свободе побудили его даже согласиться на участие Конгресса в войне при условии, что Индия сможет действовать как свободное государство. Для него это было поразительное и знаменательное изменение позиции, связанное с моральными и душевными страданиями. В борьбе между принципом ненасилия, который стал для него источником жизненной силы, смыслом существования, и свободой Индии, являвшейся его главной всепоглощающей страстью, чаша весов склонилась в сторону последней. Это, конечно, не означало, что его вера в ненасилие ослабла. Это означало лишь, что он готов был согласиться на то, чтобы Конгресс не применял этого принципа к данной войне. Практический государственный деятель одержал верх над непреклонным пророком.

Наблюдая и размышляя над борьбой в душе Ганди, которая нередко порождала такое множество кажущихся противоречий и которая столь непосредственным образом затрагивала меня и мою деятельность, я вспомнил одно место из книги Лиддел Гарта: «Идея окольного пути тесно связана со всеми проблемами, имеющими касательство к влиянию одного разума на другой разум — этому важнейшему фактору человеческой истории. Однако ее трудно примирить с другим принципом, заключающимся в том, что к истинным выводам можно прийти или приблизиться, лишь следуя по пути истины, не считаясь с тем, куда она может привести и какое действие она может оказать на различные заинтересованные круги.

История является свидетельницей того, какую важную роль «пророки» играли в прогрессе человечества, что доказывает, насколько практически полезно с полной откровенностью говорить правду так, как ты ее себе представляешь. Однако ясно также, что принятие и распространение этого откровения всегда зависело от другой категории людей — от «вождей», которым приходилось быть стратегами в области философии, добивающимися компромисса между истиной и способностью людей воспринимать ее. Их успех часто зависел от того, насколько они сами постигли истину, а также от практической мудоости, проявлявшейся ими при ее провозглашении.

Пророков неизбежно забрасывают камнями; такова их участь, и это критерий того, в какой мере выполнили они свое предназначение. Но вождь, которого забрасывают камнями, доказывает тем самым, что он не справился со своей задачей по недостатку мудрости или же потому, что он спутал свои функции с функциями пророка. Только время может показать, оправдают ли результаты этой жертвы его явный провал как вождя, провал, делающий ему честь как человек}'. По крайней мере, он избегает более распространенного греха вождей — принесения истины в жертву целесообразности без какой бы то ни было выгоды для дела. Ибо всякий, кто привык подавлять истину в угоду тактике, производит урода из недр своего разума.

Существует ли практический способ сочетать процесс постижения истины с процессом ее приятия? Возможное разрешение этой проблемы подсказывается некоторыми стратегическими принципами, указывающими на то, как важно постоянно иметь в виду определенную цель и применять для ее достижения средства, отвечающие обстоятельствам. Противодействие истине неизбежно, особенно если истина облекается в форму какой-либо новой идеи, но сила сопротивления может быть уменьшена, если уделить внимание не только цели, но и методу подхода. Избегай фронтального наступления на давно укрепленную позицию; вместо этого старайся обойти ее с фланга, с тем чтобы натиску истины подверглась более уязвимая сторона.

Однако всякий раз, избирая подобный окольный путь, нужно следить за тем, чтобы не уклониться от истины, ибо ничто не может быть более губительным для ее утверждения, как скатиться ко лжи... Присматриваясь к тому, через какие этапы прошли различные новые идеи, пока они не получили признания, мы убеждаемся, что этот процесс был облегчен в тех случаях, когда их удавалось представить не как нечто совершенно новое, а как возрождение в модернизированном виде освещенных временем, но позабытых принципов или практики. Для этого не надо было прибегать к обману, надо было лишь взять на себя труд обнаружить такую связь, ибо «нет ничего нового под солнцем»110.