лица земли, чтобы уступить место безликим и однообразным административным зданиям. Бессильные что-либо изменить, они принимали ссылку в отдаленные пригороды, тогда как удобные и оживленные кварталы, где они раньше жили и работали, лежали в развалинах. Центр города превратился в гулкую и труднодоступную строительную площадку, из которой медленно, но неуклонно вырастал новый город, новый «сити», где будут широкие и шумные транспортные магистрали и блестящие фасады из стекла и легких металлов – безжизненные бетонные плоскости, холодные, безликие.
Но эта оздоровительная вакханалия совсем не коснулась полицейских участков. В Старом городе многие устарели и обветшали, а поскольку численность персонала с каждым годом возрастала, там, помимо всего, просто негде было повернуться. В четвертом участке, куда направлялся Мартин Бек, недостаток помещений давно уже превратился в проблему номер один.
Когда он вылезал из такси у полицейского участка округа Клара на Регерингсгатан, начинало светать. Скоро взойдет солнце, небо по-прежнему чисто, день обещает быть ясным, но прохладным.
Он поднялся по короткой каменной лестнице и открыл дверь. Справа от дверей находился коммутатор, где почему-то не было дежурного телефониста, и высокий барьер, за которым сидел пожилой полицейский с проседью. Облокотившись о барьер, он читал развернутую утреннюю газету. Когда вошел Мартин Бек, полицейский выпрямился и снял очки.
– А, комиссар Бек решил прогуляться по холодку. Я тут как раз просматривал утренние газеты – успели они сообщить о комиссаре Нюмане или нет? Скверная вышла история.
Он снова надел очки, послюнил палец и перевернул газетный лист.
– Похоже, они не успели откликнуться, – продолжал он.
– Да, – сказал Мартин Бек. – Похоже, не успели.
Утренние стокгольмские газеты в последнее время загодя сдавались в печать, и в час, когда произошло убийство, они, скорей всего, уже были отпечатаны.
Мартин Бек обогнул барьер и вошел в соседнюю комнату. Там никого не было. На столе лежали утренние газеты, стояли пепельницы с окурками и несколько чашек из-под кофе. В одной из комнат он сквозь стеклянную перегородку увидел старшего офицера, тот допрашивал белокурую длинноволосую девушку. Увидев Мартина Бека, он встал, что-то сказал ей и вышел из-за перегородки. Дверь за собой он закрыл.
– Привет, – сказал он. – Ты меня ищешь?
Мартин Бек сел за стол с короткой стороны, придвинул к себе пепельницу и раскурил сигарету.
– Я никого конкретно не ищу, – ответил он. – Но если у тебя найдется немного времени…
– Тогда подожди, – попросил старший офицер. – Мне надо отправить эту особу в уголовную.
Он исчез, вернулся через несколько минут с патрульным, взял со стола конверт и передал его полицейскому. Женщина встала, повесила сумку через плечо и поспешила к дверям во двор. Не оборачиваясь, она бросила на ходу:
– Ну давай, старина, поехали.
Патрульный взглянул на старшего офицера, но тот лишь пожал плечами с комическим удивлением. Тогда патрульный надел свой шлемофон и вышел следом.
– Держится как у себя дома, – заметил Мартин.
– Так она здесь не первый раз. И едва ли последний.
Он тоже сел к столу и принялся выколачивать свою трубку о край пепельницы.
– Ну и жуткая история произошла с Нюманом. Как оно все было на самом деле?
Мартин коротко рассказал.
– Жуть, – сказал старший офицер. – Этот убийца, должно быть, совсем спятил. Но почему он выбрал именно Нюмана?
– Ты его знал? – спросил Мартин Бек.
– Не очень хорошо. Он был не из той породы людей, которых можно хорошо знать.
– Он был здесь у вас со спецзаданием. Когда его перебросили в четвертый?
– Три года назад, даже кабинет отвели отдельный. В феврале шестьдесят восьмого.
– А что он был за человек? – спросил Мартин.
Старший офицер набил трубку и раскурил ее.
– Даже и не знаю, как описать. Ты ведь с ним тоже был знаком. Честолюбивый, настойчивый, почти без чувства юмора. Взгляды самые что ни на есть консервативные. Ребята, которые помоложе, его побаивались, хотя по службе они не сталкивались. Он мог так обрезать… Впрочем, я тебе говорю, что не очень хорошо его знал.
– А были у него близкие друзья среди коллег?
– Во всяком случае, не у нас. Насколько я могу судить, наш комиссар не особенно с ним ладил. А как было в других местах, не знаю.
Полицейский задумался и бросил на Мартина какой-то непонятный взгляд. Как бы просительный, но в то же время понимающий.
– Н-да, – сказал он.
– Что н-да?
– У него небось до сих пор есть дружки на Кунгсхольмсгатан.
Мартин Бек не ответил. Вместо этого он сам задал вопрос:
– А враги?
– Не знаю. Думаю, что враги у него были, но здесь – навряд ли, и не такие, чтобы…
– Ты, случайно, не знаешь, ему никто не угрожал? – спросил Мартин Бек.
– Нет, он со мной не слишком откровенничал. А вообще…
– Что вообще?
– А вообще, Нюман был не из тех людей, которым можно пригрозить.
В стеклянном загончике зазвонил телефон, и старший офицер прошел туда и снял трубку. Мартин Бек стал у окна, засунув руки в карманы. В участке царила полная тишина. Ее нарушал только голос человека, говорившего по телефону, да сухое покашливание пожилого дежурного позади коммутатора. Надо полагать, этажом ниже, в камерах предварительного заключения, было далеко не