Читать интересную книгу Путешествия вокруг света - Отто Коцебу

17 января 1825 г. прибыл с острова Атуай, счастливо окончив свою экспедицию, мой старый знакомый Кареймоку. Когда правительственный бриг, на котором он пришел, бросил якорь на рейде, я послал поздравить Кареймоку с прибытием. Он, несмотря на нездоровье, не побывав на берегу, где весь народ ожидал его с нетерпением, тотчас пересел на посланную шлюпку и приехал к нам на шлюп. Увидевшись со мною, он был восхищен, но радость часто прерывалась горестным воспоминанием о Камеамеа, которого он очень любил и которого он не мог не вспоминать при свидании со мною, потому что он видел ласковое отношение ко мне доброго, умного владетеля и знал, что я почитал его. Я подарил Кареймоку хорошо выгравированный портрет Камеамеа и этим чрезвычайно его обрадовал. Когда он пристал к берегу, народ не кричал, а плакал от радости и принял его со всеми знаками детской любви и почтения.

Так как медь на подводной части шлюпа во многих местах отстала, то для исправления надо было бы в Ситхе шлюп выгрузить и килевать; там работа была бы сопряжена с большими затруднениями, да и самый пост, который мы там должны занимать, едва ли позволил бы такого рода работы. Я очень обрадовался, когда здесь нашлись дикари, которые, осмотрев подводную часть судна, исправили все повреждения, работая под водою, за хорошую, впрочем, плату.

Акварельный портрет Камеамеа I, выполненный художником Л. Хорисом, гравированный К. Эрненом

Копию с этого портрета в 1824 г. О. Е. Коцебу подарил гавайскому вождю Каремаку (Каланимоку)

Самое долгое время, которое они проводили под водою, продолжалось 48 секунд; они выходили на поверхность только на короткое время перевести дух и снова опускались. Мы имели на шлюпе двух матросов, которые хорошо ныряли; опускаясь в воду, они, так сказать, ревизовали работу дикарей.

К 31 января шлюп был приведен в такое состояние, что мог противостоять зимним жестоким штормам, ожидавшим нас на пути в Ситху, и мы в 6 часов утра вышли из гавани. Кареймоку приехал ко мне с тремя большими двойными лодками, которые помогали нам буксироваться; он простился и, душевно скорбя о нашем отбытии, расстался с нами, а когда пристал к берегу, то крепость салютовала нам пятью выстрелами, на что мы отвечали равным числом. Легкий ветерок удалил нас от берега, и мы начали держать к западу, чтобы пройти между островами Вагу в Атуай к северу.

Широта крепости в гавани Гана-Рура 21°17′57″с.; долгота, выведенная более чем из 300 лунных расстояний, 158°00′30″ з. Долгота Гана-Руры, по наблюдениям на бриге «Рюрик», 157°52′ з., средняя 157°56′45″ з., долгота по определению лорда Бейрона [167] 157°56′55″ з. Склонение 10° О. Прикладной час в Гана-Руре равен 3 часам; разность между большой и малой водой возле пристани до 1 фута.

Тихие ветры не позволили нам ранее 3 февраля достичь пролива между островами Вагу и Атуай. Здесь нас встретила чрезвычайно великая зыбь от NW, которая продолжалась 11 дней я служила доказательством, что в этом направлении в больших широтах должны были еще свирепствовать сильные ветры. Выйдя из пролива, я приказал держать прямо к северу, чтобы кратчайшим путем пересечь полосу пассатных ветров и тем избавиться от господствующих вблизи тропика штилей, а достигнув мест, где обыкновенно дует западный ветер, идти по ветру к Ново-Архагельской крепости.

По сведениям, собранным на о. Вату от некоторых корабельщиков китобойных судов, в широте 35°00′ с., долготе 155°00′ з. находится остров; мы, пройдя 14 февраля через это самое место, не заметили ни малейших признаков берега. Около этого места вошли в полосу, где большею частью господствуют западные ветры, которые дули с такой силой, что мы часто брали все рифы у марселей, а нередко и вовсе крепили их; впрочем, на всем пути счастье нам благоприятствовало и не случилось ни одного жестокого шторма. Наш путь склонился к О, и мы довольно быстро приближались к американским берегам; холодная, сырая погода (от которой, пробыв так долго между тропиками, мы несколько отвыкли) была для нас весьма неприятна, хотя термометр редко доходил до точки замерзания.

22 февраля, когда по счислению находились в широте 54°5′ с., долготе 138°37′ з., мы выдержали крепкий О и ONO ветер, сильнейший на всем переходе; к счастью, он продолжался не слишком долго. После него настала ясная погода и попутный NW ветер; мы быстро понеслись вперед. Идя скоро и спокойно, наслаждаясь совершенным здоровьем и приближаясь к цели, мы легко забыли перенесенные трудности. Перед самым полднем 23-го числа открылись берега, лежащие в окрестностях мыса Эджком. Полуденным наблюдением мы установили, что за прошедшие двое суток течение увлекло нас на 30 миль к северу. К заходу солнца мы были в проливе между островами Биорки и мысом Эджком, где провели всю ночь под малыми парусами; на следующий день к полудню благополучно достигли якорного места против Ново-Архангельской крепости, где и заняли пост для защиты колонии.

Зима здесь была необыкновенно теплая, мы нигде не нашли снега. Весна и лето также были необыкновенно теплые и благоприятствовали нам во всех наших предприятиях. Я старался употребить время по возможности с пользой, и между прочими занятиями мы производили опись северной части залива. Работа весьма продолжительная и трудная, но мичман Вукотич, которому я поручил ее, доказал, что его весьма хорошие теоретические познания равны умению и желанию быть полезным.

Колоши, жители берегов Америки, мало беспокоили нас, и мы проводили время, переходя от трудов и занятий к удовольствиям. Главный правитель колонии господин Муравьев прилагал всевозможное старание доставлять нам случаи проводить время веселее и сделать пребывание наше здесь приятным, помогая также всеми мерами и занятиям нашим. Почитаю обязанностью сказать, что колонии американской компании под начальством сего благоразумного правителя, получили совершенно новое образование и из ничтожного состояния, в котором они доныне находились, теперь приводятся в цветущее положение; плодами трудов капитана Муравьева компания снова одушевляется. Остается только желать, чтобы тот, кто будет после его определен на это место, шел тем же путем и приводил в действие уже начертанные им предложения, которые так хорошо обдуманы, что при благоразумном распоряжении приведут колонию в самое лучшее состояние [168].

Простояв у Ново-Архангельской крепости до 30 июля, мы в этот день имели удовольствие встретить принадлежащее Российско-американской компании судно «Елена», благополучно прибывшее из Кронштадта. С ним главный правитель получил известие о заключенной между Россией и Американскими Соединенными Штатами конвенции, в силу которой купцам этой республики разрешается свободная торговля по всей северо-западной части Америки, принадлежащей России. Это разрешение, кажется, вовсе отменило цель присылки нашего шлюпа; поскольку здешний порт присутствием «Елены» уже имел достаточную защиту против колош, притом компанейские суда, отправленные весной, большей частью возвратились, то я находил дальнейшее наше пребывание здесь совершенно бесполезным. Снесясь письменно об этом с главным правителем, я получил ответ, что при настоящем положении колоний надобности в пребывании в них вверенного мне шлюпа не предвидится. Такое заявление освободило меня от необходимости проводить здесь без пользы время и возложило на меня обязанность приступить к возвратному пути, как по причине ненадобности шлюпа при колониях, так равно по недостатку и повреждению нашего запаса морской провизии; притом, оставя Ситку несколькими месяцами ранее предполагаемого, мы не были принуждены возвращаться в Европу путем около мыса Горна, что доставило нам свободу выбора пути, на котором имели более причин надеяться сделать открытия в отношении географических сведений. Поэтому я назначил порт Маниллу, как ближайший и удобнейший для удовлетворения наших нужд, к которому без большой потери времени можно было идти не пройденным другими мореплавателями путем, а из Маниллы предполагал плыть Китайским морем и, обойдя мыс Доброй Надежды, возвратиться в Европу.