В 6 часов утра 13 декабря, на рассвете, когда мы по счислению находились в широте 21°21′с., долготе по хронометрам 155°29′ з., открылся на SW 14° в 45 милях о. Мови [Мауи], второй к западу от Овайги [Гавайи]. Этот последний мы прошли ночью, а потому и не заметили возвышающейся на нем величественной горы Мауна-Роа. Продолжая идти вдоль северного берега Мови и приближаясь около полудня к проливу между ним и о. Моротай [Молокаи], мы увидели почти в середине пролива сначала один довольно большой остров, а потом близ него другой, много меньший. Странно, что ни один из них не показан на карте Ванкувера [166]. Продолжая плаванье вдоль северного берега Моротая, в 6 милях от него, в 4 часа пополудни мы усмотрели о. Вагу [Оаху], при южной части которого находится безопасная гавань Гана-Рура [Гонолулу], в которой я намерен был остановиться. К заходу солнца мы достигли пролива между островами Вагу и Моротай, где, лавируя под малыми парусами, провели ночь. С рассветом 14-го числа, обогнув восточную часть Вагу, мы держали к W вдоль южного берега в 2 милях от него, и, наконец, когда мы обогнули мыс, на котором стоит заметная гора Алмазная, вдруг открылась гавань Гана-Рура, наполненная европейскими судами, с развевающимися флагами разных наций.
Считаю не лишним заметить в предостережение судов, которым случится идти нашим путем к гавани Гана-Рура — во-первых, в проливе между островами Вагу и Моротаем почти круглый год довольно сильное течение к северо-западу; суда, которые вынуждены провести ночь в этом проливе, поступят благоразумно, если обратят внимание на это обстоятельство; во-вторых, обогнув восточную часть о. Вагу и идя к гавани Гана-Рура, надо держаться не далее 3 миль от берега, потому что нередко удалившиеся на большее расстояние суда теряют ветер и проводят более суток в штиле, между тем как близ острова всегда до полудня дует береговой ветер, а после — морской.
Усадьба гавайского вождя
Рисунок из книги Дюмона-Дюрвиля
Около полудня мы подошли к селению Гана-Рура, и когда были в 3 милях от него, к нам выехал лоцман Александр Адамс, тот самый, который в прежнюю мою бытность здесь командовал бригом «Кагумана»; ныне он записался в лоцманское звание. Ветер дул прямо из гавани, и мы были вынуждены против самого входа в нее на глубине 17 саженей, где грунт — мелкий коралл, положить якорь; не прошло часа, как ветер подул с моря; мы им воспользовались и благополучно вошли в гавань. Канал, ведущий в нее, так узок и извилист, что суда значительной величины (не менее нашего шлюпа) могут подвергнуться опасности, если недостаточно хорошо слушаются руля. Здесь все уверяли, что такие большие суда, как шлюп «Предприятие», до сего времени еще никогда не входили в гавань Гана-Рура. Здесь мы нашли несколько английских и американских китобойных судов, зашедших сюда запастись свежей пищей, одно французское и два американских судна, пришедшие с разными товарами, и еще одно американское, готовящееся идти к северо-западной части Америки для вымена мехов с тем, чтоб отправиться для продажи их в Кантон.
На другой день я поехал в сопровождении нескольких офицеров на берег, чтобы сделать визит главному начальнику острова. Поселившийся здесь испанец Морини [Марини], с которым я хорошо познакомился во время прежнего моего пребывания, встретил нас у пристани и сопровождал в роли переводчика. От него я узнал, что Кареймоку (один из первых вельмож при покойном короле Камеамеа), за отсутствием нынешнего короля, который отправился в Англию, управляет всеми Сандвичевыми островами и теперь находится на о. Атуай [Кауаи] для прекращения вспыхнувшего там бунта, но вскоре ожидается сюда. О-в Вагу остался под управлением «гери» Хинау и одной из вдов короля Камеамеа, Намаханы. Морини провел меня прямо к королеве, где мы также нашли управляющего о-ва Хинау. Королева и временный правитель приняли меня весьма благосклонно, особенно Намахана, которая очень хорошо помнила мое посещение о. Овайги и со слезами на глазах рассказала о смерти Камеамеа. Я не считаю нужным подробно описывать этот случай, а коротко скажу — разговор наш кончился тем, что мне обещали всевозможную помощь, в которой мы имели нужду; я должен с благодарностью признать, что они в точности сдержали свое слово. Намахана в тот же день отвела возле своего дома удобное для астрономических наблюдений место, куда Прейс немедленно перебрался с инструментами.
Время нашего пребывания здесь текло быстро, весело, приятно, и мы проводили его в разных занятиях, наслаждаясь прекрасным климатом. Всегда, как только выходили на берег наши офицеры и матросы, островитяне принимали их предпочтительно пред всеми жившими здесь европейцами; везде и все нас ласкали, и мы не имели ни малейшей причины для недовольства.
Я нашел на этом острове множество перемен против того, что видел в первый раз, но ни одной к лучшему. Введение христианства поселившимися здесь после смерти Камеамеа миссионерами Соединенных Штатов, конечно, составит значительную и славную эпоху в истории этих островов и могло бы считаться началом золотого века, ежели бы проповедывание на первый раз ограничилось только улучшением нравственности островитян, потом искоренением грубейших предрассудков и, наконец, постепенным, скромным подготовлением к принятию святых правил и таинств, а не воспламенением духа мечтами, обременением тем, что по недостатку образования для них совершенно неудобопонятно, вводит в гибельные заблуждения, умножает предрассудки, усиливает суеверие и помрачает чистейшую веру.
Гаваец Макоа
Рисунок из книги Дюмона-Дюрвиля
Вообще, жители островов Южного моря не имеют никакой образованности, никаких введенных приличием и силою законов привычек; мягкий, непостоянный и беспечный характер, живость и веселое расположение духа рождают необходимую потребность в разных игрищах, плясках и пении. Жители Сандвичевых островов имеют эти качества в полной мере, поэтому они всегда были чрезвычайно пристрастны к увеселениям. Надлежало бы мало-помалу облагораживать их мерами благоразумия; но господа миссионеры, не входя в природный характер дикарей, не рассуждая, что они вовсе еще неспособны к уразумению высоких истин Евангелия, не думая, что при таком великом деле должно употребить все предосторожности, чтобы не дать ему кривого направления, начали введение христианства тем, чем бы должно было кончить. Прежде всего они крестили всех без разбору, не обращая ни малейшего внимания на то, понимает ли новокрещенный важность священнодействия и способен ли знать, ценить и выполнять возлагаемые на него званием христианина обязанности; сверх этого, строжайше запретили всякого рода игры, пляски и даже пение песен. По воскресным дням и прочим праздникам новые христиане не должны разводить огонь, несколько раз в день обязаны ходить в церковь. Миссионеры принудили и дома большую часть времени тратить на чтение молитвенных книг. Эти и многие подобные правила, без сомнения, никто из благомыслящих не может одобрить, да и нельзя себе представить, что в сердцах людей, привыкших единственно к чувственным наслаждениям, таким образом можно насадить семена божественной веры. Такие насильственные и недостойные апостольского звания меры только искажают религию.