Читать интересную книгу Учебник рисования, том. 2 - М.К.Кантор

Тахта Аминьхасанова поведала о средиземноморском круизе, отец Павлинов усладил собрание историей о посещении храмов на Майорке, философ Бештау рассказывал о буддистских центрах Лондона, художник Дутов - об острове Мадагаскар, где предавался медитациям. Ефрем Балабос молчал - но все отлично знали, что живет Балабос в Женеве, а в Москву приезжает лишь затем, чтобы сходить в Кремль, подтвердить лояльность к президенту, перешерстить менеджеров, проверить, все ли на месте, и сразу же - обратно: кушать фондю на берегу Женевского озера.

Поговорили о домашней прислуге - вот тема, где сказывается знание мировой географии. Общеизвестно, что в Швейцарии прислуга - из португальцев, в Португалии - филиппинцы, а кто пол метет на Филиппинах - неизвестно, не исключено, что москвичи. Москвичи же предпочитают украинцев: мажордомы из них выходят надежные, хотя и вороватые. Подождите, расправит крылья свободная Украина и тоже подыщет парий - недвижимость сторожить. Круговорот прислуги в природе - вот где реальный пятый интернационал.

Одним словом, жило московское общество интересами мира - а не приоритетами, замкнутыми кольцевой автодорогой, и темы бесед выбирали соответственно интернациональному статусу. Война в Ираке? Стреляют и сегодня. Войдут ли американцы в Иран? Отчего нет? Экономика Германии? Покосилась конструкция, если не падает. Акции Бритиш Петролеум? Покупка тюменской нефтяной компании себя не оправдала. Организация Объединенных Наций? Отжила свое. Говорят, Нельсон Мандела собирает европейское интеллектуальное сообщество: войдут ли туда русские? А почему именно Мандела? Он же, простите, не европеец. Но - авторитет. А возрожденная Украина? А Грузия и ее либералы? Вы бывали весной на Сицилии?

Говорили о разном, не забывали и тему дня: отлично помнили, что предстоит дискуссия двух мужей, что претендуют возглавить реформы в России. Россией как таковой заняты были мало: зачем рассуждать о Волоколамске, если можно обсудить Сан-Тропе; но вот вопрос, кто возглавит отечественных либералов, - волновал. Все-таки отвечаем мы перед историей - за либерализм и свободу.

- Вы довольны? - шепнула Алина Струеву. - Устроила, как вы хотели. Не пойму, зачем вам это нужно?

- Все просто, - Струев шептал ей на ухо, и Алина Багратион была взволнована, - я объясню. Проблема искусства в том, что трудно определить зрителя. При советском режиме ответственный зритель - начальство: ему льстят, ему и гадости говорят. А сегодня кто? Начальства нет - все друзья. И толпы тоже нет - все пошли в начальство. Но главный зритель должен быть. Хочу найти главного.

- А как мы найдем? - шептала взволнованная Алина.

- Следите внимательно. Когда актеры начнут работать - главный зритель появится.

- А когда начнут? Помощь нужна?

- У меня здесь ассистент - даст сигнал. Знаете, Алина, - заметил Струев, - я впервые у вас в гостях. Имею в виду - днем.

И Алина мило улыбнулась:

- Вам нравится?

- Африканские маски красивые.

- Иван Михайлович любит дикарей.

Дмитрий Кротов собрал вокруг себя группу единомышленников; другая группа собралась подле Тушинского. А что, пусть они поспорят! Пусть, вот сегодня, когда все по-семейному здесь в гостиной, за пирогами, пусть решат, кто сделает больше для нашей победы! Чьей победы? Как, чьей? Нашей, конечно, прогрессивной победы! Пусть их, полемизируют! Ну-ка, дайте лидерам место!

Лидеры держались в отношении друг друга колко: не смотрели, отворачивались.

- О чем же он вещает, этот господин? - спрашивал свой круг Тушинский. По обыкновению, он зло выплевывал слова, словно окружавшие его единомышленники были виновны в существовании Кротова.

- Вероятно, Владислав Григорьевич рассказывает что-то очень грустное, - говорил своему кругу Кротов. - У них такие печальные лица.

- Не мешало бы поучиться у этого господина, - говорил Тушинский в своем кругу, - как укреплять партию. Спереди у него - Багратион, тыл подпирает Басманов, - и те, кто понимал смысл шутки, зло смеялись.

- Кажется, мне придется полемизировать с Владиславом Григорьевичем, - в притворном ужасе говорил Кротов, - а он человек непримиримый. Говорят, когда в Казахстане работал, меньше ста тысяч у оппонентов не брал - у меня с собой и нет столько.

Впрочем, никто не знал доподлинно, сколько денег заработал Тушинский в Казахстане. Задаром, конечно, не работал, но ведь он не казахский школьник на хлопковом поле. В те отважные годы брали сравнительно мало - на миллиарды еще счет не пошел. Брали, конечно, кое-что, но скорее на память, на черный день. Говорили злые языки, что первые либеральные правительства - Силаева и Гайдара - нахапали миллионы и вовремя ушли в тень. Шоковая терапия! - говорили злые языки, имея в виду термин, коим прогрессивные экономисты тех лет обозначали реформы, - шоковая терапия! Что-то не выглядят они слишком шокированными - разъелись, свиньи, в дверь не входят. И впрямь, первые реформаторы были избыточно полноваты и не вдруг протискивались в дверь; зайди речь об игольном ушке, у либерального министра тех лет возникли бы неодолимые проблемы. Но разве жиром ляжек и межреберным салом меряется реальное богатство? Энтузиасты, либералы девяностых, самозабвенно накинулись на жратву - а реальные богачи, пришедшие им на смену, те берегли фигуру. Так что едкое замечание Кротова касательно уворованного Тушинским в Казахстане - скорее всего являлось полемическим приемом.

И - приготовились к дебатам. Басманов, опытный парламентский спикер, взял на себя роль ведущего: со смехом, обнажая золотые коронки, представил гостям ораторов. Ах, не смешите нас! Ах, кто же их не знает! Ах, наши мальчики! То есть, что это я, какие же они мальчики! А вы в Лондоне на ярмарку цветов ходили? Тише, тише! Судьба России решается - а вы со своими цветами! Да понимаем, отлично понимаем. В Бордо - урожай плохой, солнца мало. Говорят, надо в Украину деньги вкладывать - там свобода. В сало, что ли? Молчите, дайте им сказать!

Басманов, искушенный в таких вещах, предложил выбрать тему дискуссии. И что бы такое взять? Ирак? Тема больная, гражданственная тема. А может, Чечню, предложил Струев. Надоело! Нет уж, давайте Чечню - все-таки российского лидера выбираем, пусть решит, что делать с этим гнойным нарывом. И гости согласились - ну, что ж, пусть поговорят про Чечню.

Борис Кириллович Кузин, связанный обязательствами с обеими партиями, переходил от группы к группе, давая последние советы. Обоим лидерам он говорил примерно одинаковые вещи: указывал на своеобычие кавказской культуры, недопустимость насилия. Сделал и различия, исходя из того, что точки зрения должны быть полярны. Так, Тушинскому он напомнил о детях, погибших под бомбами, Кротову - о боли солдатских матерей. Оба лидера отмахнулись от Кузина - сами знают о горестях народных.

Гости в гостиной на Малой Бронной улице пережевывали пироги и ждали, что скажут им мужи совета.

- Отпущу Чечню, - сказал Тушинский и рукой произвел царственный жест. На его отечном лице изобразилась воля к реформам, - пусть они уходят, - махнул разрешительно, и словно потекли по кавказским горам освобожденные селяне горных аулов, старики в папахах, молодежь с обрезами и стингерами. Гости будто наяву увидели толпы просветленных мусульман - кто с котомками, кто с гранатами, - приветственно машущих им руками. Спасибо вам, добрые люди с Малой Бронной! - кричали освобожденные горцы. Ну-ну, говорили люди с Малой Бронной улицы, не стоит благодарности, пустяки. Гуляйте себе на воле, селяне.

Соломон Моисеевич Рихтер от созерцания такой благостной картины даже прослезился; он с возрастом стал сентиментален.

- А куда? - заинтересовался Луговой. - Куда пойдут они, Владислав Григорьевич?

- В цивилизованный мир, - ответил Тушинский горделиво.

- Дойдут ли? - обеспокоился Луговой. - Путь с гор неблизкий.

Тушинский рассмеялся жестким смехом, каждое «ха» звучало отдельно:

- Ха-ха-ха! Не беспокойтесь: цивилизация сама к ним придет! Как пришла она в Афганистан! В Ирак! В хорватские горы, в Черногорию, в Грузию, в Азербайджан! Уже и на Украине - вооруженные силы цивилизации. И не сунетесь туда! Все, кончилась ваша власть! Погодите, завтра до Белоруссии дойдут. Ха-ха-ха!

Действительно, от могучей некогда империи ничего не осталось. Цивилизованный мир последовательно отрезал от нее новые и новые куски - и сжималось пространство некогда огромной России. Нет больше империи зла - кончилась. Да и весь мир изменился.

- Не извольте беспокоиться, господин советник: людей освободят! И пригласят в цивилизацию!

- А они хотят?

- Полагаю, - сказал Тушинский едко, - это им понравится больше, чем бомбардировки, зачистки аулов и расстрелы. Да, они хотят туда.

- А там что - бомбардировок нет? Впрочем, не в бомбах дело. Думаете, ждут их? Свободолюбивых албанцев назад заворачивают, и афганцев не жалуют. Вдруг горцев тоже не пустят?

Тушинский оглядел зал, осмотрел тех, кого числил в соратниках, нашел в их глазах вопрос. Гости ели пирог, чавкали, ловили пальцами крошки, упавшие на вечерние туалеты, - и заинтересованно ждали решения судьбы горных народов. В конце концов, горцы уже поблагодарили их за освобождение, а теперь, как выясняется, есть вопросы. Толпы селян на горных тропах замерли в ожидании. Что-то им скажут добрые люди с Малой Бронной улицы?