что тот уйдет от него. Грамотные люди везде нужны.
Однажды к ужину в дом Иннокентия нагрянул вислогубый Федорка. Он был при шашке и нагане, в новом френче.
— Пустите переночевать, если не боитесь! — громко сказал гость и дурашливо засмеялся. — Что, не ждали?
— Не ждали, — ответил Иннокентий, разглядывая Федорку. — Ты никак в большое начальство вышел?
— А что, заметно? — расцвел Федорка. — Служу при тюрьме в самом Якутске. Вся тюрьма забита большевиками. И в Иркутске все тюрьмы полны.
— Не слышно, кто теперь у нас царем будет? — спросил купец.
— Колчак.
— А большевики не вернутся?
Федорка, не ожидая приглашения, сел за стол рядом с Семенчиком.
— С того света никто еще не возвращался. Считай, что всех похоронили.
— Всех ли?
— Кое-кто прячется, но мы всех их разыщем.
— Так уж всех? — засмеялся купец.
— До единого переловим… Чей это парень? — Федорка хищно уставился на Семенчика.
— Это здешний, — ответил купец. — У меня писарем служит.
— A-а… У каторжника Федора тоже вот такой… Говорят, с красными приехал. Найти бы его!.. Этого бы я в тюрьму не повел. Сам бы, своей рукой… Взял бы вот так!.. За глотку!
У Иннокентия дрогнула бровь, глаза на мгновенье скосились на Семенчика, который сидел ни жив ни мертв.
— Чем-нибудь провинился сын Федора? — равнодушным голосом спросил купец, не подавая вида.
— Помог красным ограбить Шарапова и утек с ними в Якутск. Я письмо получил. Ну, если поймаю гада!.. И мертвому горло перегрызу!.. От меня не уйдет!.. В Якутской тюрьме нет его. Где-то еще гуляет.
Разошедшийся Федорка не обращал внимания на Семенчика, который сидел тут же без кровники на лице. Иннокентий бросал на своего конторщика косые взгляды, и будь Федорка понаблюдательнее, он бы понял, что тут что-то неладно. К счастью, Федорка ничего не заметил, а купец промолчал.
Вислогубому Федорке постелили в комнате, где спал Семенчик.
— А ты ляжешь в сенях, — не глядя на конторщика, сказал купец.
Иннокентий долго не ложился, бродил по дому, несколько раз ходил во двор, наконец угомонился.
Семенчик, притворявшийся спящим, тихонько встал, оделся и вышел на улицу…
V
Тайга поглотила жалкие остатки отряда. Федор долго бродил по лесу, искал своих людей, но так никого и не нашел.
На пути Федора попалось озеро. Он пошел по берегу и вскоре увидел одинокую юрту, убогую и обшарпанную.
У очага сидел маленький сморщенный старик и ел вареных карасей. Деревянная ложка проворно стучала по миске, выгребая рыбную кашицу.
Федор поздоровался и, не ожидая приглашения, присел на орон — он с ног валился от усталости. Старик положил ложку, вытер тыльной стороной руки вспотевшее лицо.
— Откуда и куда держишь путь, добрый человек?
Федор неопределенно махнул рукой и спросил:
— А где я нахожусь?
— Маленькая Эбе. В трех верстах отсюда Большая Эбе. Да ты никак заблудился?
Гость утвердительно кивнул головой.
Старик понял: прохожий не хочет рассказывать о себе — и перестал расспрашивать.
В юрту вошла худая старуха с добрым кротким лицом.
— А я думала, сыновья с охоты вернулись, — сказала она, увидев Федора.
— Покорми человека, он голоден, — распорядился старик, убирая миску.
Женщина принесла Федору вареных карасей, налила в берестяную чашечку чаю.
— Издалека, сынок, идешь?
— Из Вилюя, мать, — признался Федор, почему-то проникаясь доверием к хозяйке. — Я из отряда красных. Нас белые разбили. Еле ноги унес.
Старуха всплеснула руками и присела, глядя на гостя. Старик перестал набивать трубку и тоже уставился на Федора.
— Ты из тех, сынок, которые за Ленина? — потеплевшим голосом спросила хозяйка.
Федор подтвердил, что он — за Ленина.
Старики многозначительно переглянулись.
— Свой человек, — обрадовался хозяин. Я так и подумал.
Старик со старухой были наслышаны о том, что вокруг происходит. Они стали расспрашивать, надолго ли пришли белые и какая теперь власть в Якутске. Федор не мог сказать ничего определенного, так как сам не знал, что делается в городе.
Гостя уложили спать. Утром с рыбалки вернулись двое сыновей стариков. Они стали уговаривать Федора остаться у них на лето. Не идти же ему в Якутск, когда кругом белые. Еще схватят. A тут можно пересидеть до поры до времени.
Федор поддался на уговоры и остался.
Уйдя от Шарапова, Майя недели две не могла найти себе пристанища, пока ее не приютил одинокий старик. Юрта его стояла на окраине села. Старик почти не жил дома — возил лес на прииски Шарапова.
Хозяин убогой юрты не прогадал, пустив к себе квартирантку. На нее он свалил все хозяйство — две коровы, телку и пару лошадей. Теперь можно было спокойно ходить на поденку, ни о чем не заботясь.
На плечи Майи легла тяжелая мужская работа. Она заготовляла дрова, кормила и поила скот, убирала навоз. У нее появилась одышка, на ногах вздулись вены, виски покрыла седина. Тревога и постоянная тоска по сыну старили ее не по дням, а по часам. Как-то в лесу, укладывая дрова, она отчетливо услышала голос сына: «Мама!..» Женщина замерла, в надежде еще раз услышать дорогой голос, но ничто больше не нарушило тишины. Майя безутешно зарыдала.
Однажды в слякотный осенний день раздался на реке пароходный гудок. Ей показалось, что он зовет ее. С каким-то добрым предчувствием Майя торопливо оделась и по размокшей дороге пошла к пристани. Промозглый ветер с дождем бил в лицо. Майя ускорила шаги, стараясь согреться. На пристани было пустынно. Облезлый пароходик подтащил к шараповскому складу две баржонки.
С баржи соскочил белокурый парень, поздоровавшись, спросил, где живет купец Шарапов.
Майя показала дом купца. Ее так и подмывало спросить, какое у проезжего дело к Шарапову. Все же решилась, спросила:
— Наниматься к нему приехали?
— Нет. Я не к купцу. К его работнице Марии Владимировой. У меня к ней дело.
— Какое? — вырвалось у Майи. — Я и есть Мария Владимирова. — Последних слов она не расслышала.
— Вы — Мария Владимирова!.. — обрадовался парень. — Сын у вас есть, Семенчик?
Видя, как она изменилась в лице, парень поспешил успокоить:
— Я от вашего сына. Жив он и здоров. Живет в Якутске. Низко кланяется вам и просит, чтобы не беспокоились. Работает в типографии.
Майя схватила парня за руку, боясь, что он уйдет и она больше ничего не узнает о Семенчике. Говорить она не могла от волнения.
— Как он там? — еле справилась с непослушными губами Майя.
— Воюет с буржуями, делает мировую революцию.
— Воюет… А кругом Колчак.
— Колчаку, мамаша, скоро будет крышка!.. Ну, не горюй!.. — Парень застенчиво улыбнулся и, достав из кармана кусок сахару, протянул Майе.
Отойдя немного,