— Это не опасность, исходящая от дроу, это опасность, исходящая от любого мужчины, — и шустро ускакала наверх.
С чувством со своих губ я медленно слизал вкус губ девушки, которая взволновала меня, наблюдая, как она удаляется. Это оказалось уроком не для нее, а для меня — слишком желанна, чтобы в следующий раз сдержаться.'
После нападения неизвестных, когда впервые применил в ее присутствии магию крови и спас от демонов, как никогда ранее четко понял, что потерять ее для меня будет смерти подобно. Разговор с Алазаром расставил все по своим местам. Этот мудрый жрец воплотил в слова то, что я сам не спешил признавать в своих мыслях:
«– Друг мой, ты в пять раз меня старше. И ты, наконец, влюбился.»
Полюбил. И как никогда убеждался в этом, когда целовал ее страстно там, у древа в лесу, когда мы уже были еще в самом начале нашего путешествия. Она шептала мое имя в перерывах со вздохами.
'– Хотя бы раз… Хотя бы один раз позволь мне эту слабость, — молил я ее, целуя настойчиво, но боясь напугать. Чувствовал ее растерянность и то, как она тянется ко мне. Она принимала тогда… и мне было этого достаточно. Не отталкивала.
Лишь ненадолго отстранились друг от друга, чтобы глазами почувствовать связь. Пальцами ласкать ее тонкую шею. Обменяться ощущениями на внутреннем уровне. Без слов понимать, в чем нуждаемся, и что это было, как не любовь? Вмиг сердце сжалось от нежности, стоило ей, наконец, дать волю чувствам! Когда почувствовал, как целует в ответ, ощутил себя воистину счастливым.
Она — мое счастье.'
Я помню каждую совместную ночь: в келье, в лесу, в гостиничных домах… Моя нежность в моих руках, бесценная ноша, любимая девочка. Как сложно было встречать сон, когда в объятиях согревал свою страсть и желание. Напугать ее было слишком страшно, поэтому не было решительных действий. Была только нежность. И чувственность, если перед сном она позволяла вкусить сладость своих губ.
И титанические усилия.
Но и те подвели.
Наша первая ночь любви. Я сорвался. Не алкоголь всему виной, а та темная сторона меня, которая помешана на ней до безумства. Опьянение настигло, когда я понял, что стал у нее первым. И единственным. Чувство вины на затворках сознания за то, что сделал ей больно, пришло потом. В моменте же я ни о каком сожалении не мог думать, когда видел ее под собой, выгибающуюся, обнаженную, стонущую. Единственное, что вещал мне разум в тот момент, что все происходящее правильно. И каждое наше занятие любовью, как незавершенный ритуал единения — так волшебно, что сожалеешь, что нельзя сделать женщину своей женой много раз.
Я бы делал. Как и клятва служения. Я бы приносил ей всевозможные клятвы бессчетное количество раз, чтобы связать нас всеми возможными способами.
И ночи, украдкой добытые во дворце… И дни. В ясном сознании или затуманенном, она всегда выдыхала только одно имя — мое. Ради этой женщины стоило не просто рискнуть своей жизнью, а целом миром. Даже если бы боги разгневались и обещали расколоть наш мир в дребезги, я бы все равно не отказался от нее, не уступил бы дракону.
Однако они оказались милостивы. По-своему. Малышка стала моей истинной. Или и была изначально, но сколько эмоций это знание разбудило во мне! Мой мир — это Ая.
Как же тянулись к ней душа и сердце, когда приходилось скрывать свою личность во дворце.
'– Ты сумасшедший! — едва успела пролепетать она, как я набросился на любимые губы. Боги, мы так долго целовались, прежде чем заговорить! Не могли оторваться, словно стали воздухом друг для друга.
— Я люблю тебя, — даже не стал спорить с ее словами, улыбаясь сквозь поцелуй, все объясняя своим признанием. — Ты — мое безумие.
Покорная и мягкая, послушно отклонила голову вслед за осторожно оттянутыми волосами, открывая мне доступ к тонкой шейке и красивой ключице. Только вознамерился опуститься, чтобы губами припасть к яремной ямочке, как мой эльфенок уперся мне в грудь, высвобождаясь из объятий.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я не успел спросить, в чем дело, она опередила меня с ответом сама:
— Фаль, тебе нельзя здесь быть! Он убьет тебя, он точно у…!
— Тише, — сразу же прижал ее к себе, нежно поглаживая. Моя маленькая воительница, любимая девочка. Ты выдержала, дождалась. Теперь я рядом. Теперь можешь плакать, я утру твои слезы. Больше ничего не бойся.
Малышка вцепилась мне в форму, как маленький клещ. Невольно улыбнулся, чувствуя, как счастье в груди нарастает. Обнял бы еще крепче, но боюсь раздавить.
— Фаль, тебе нужно уходить, — вскинула она на меня свой блестящий взгляд, подняв пушистую головку. — Как можно скорее, пока никто…
Э, нет, так не пойдет. Я ласково стер с ее лица испуганное выражение, но оно поспешило вернуться.
— Без тебя я никуда не уйду. Я сделаю все, чтобы забрать тебя отсюда.
— Фаль, разве ты не понимаешь? — слезы в глазах… Хочу заставить его ответить за ее слезы. — Геррион никогда меня не отпустит… Ты хоть понимаешь, что я думала, что тебя убили?..
Невыносимо смотреть, как она так горько плачет. А осознание того, что плачет из-за меня, из-за страха за меня, парализовало. Одна половина меня страдала от ее слез, а другая — купалась в нежности, ибо вот они ее настоящие, ничем не прикрытые чувства. Любит. Всегда любила. И никакой истинный дракон не перечеркнул эти чувства.
Отмерев, хотел вновь притянуть ее к себе, но малышка отшатнулась. Уже не могла остановить слез, захлебывалась, сбивалась, утирала влажные дорожки, но продолжала делиться со мной сокровенным:
— Чуть с ума не сошла за то недолгое время, пока не увидела твою метку на своем лице. Фаль, я никогда не забуду тот ад. Столько ночей мне снились эти воспоминания, а стоило закрыть глаза днем — картинка становилась реальностью. Фаль, я не переживу, если с тобой снова что-то случится, я…
Ну, хватит. Прижал к себе, минуя ее слабые сопротивления, губами к макушке прижался, выцеловывая на ней нехитрый узор. Хрупкая спинка дрожит от слез, теперь ничем не перебиваемых, а я понимаю, что нужно дать ей выплакаться. Она и так долго держалась. Совсем одна. Большая удача, что на ее пути в какой-то момент попался Ша-Энг.
— Ты умница, моя девочка, — гладил я ее спину. — Отлично держалась. Мой эльфенок, потерпи еще немного, мы уйдем, обещаю тебе.
Притянул ее к себе на колени, едва нащупав ногой направление большого пуфа посреди комнаты. Вот так, осторожно.
— Без тебя, как без души, — прижалась плотнее к моей шее. — Если с тобой что-нибудь случится, жить без тебя не смогу. Я и держалась-то только на одном знании, что ты жив. Фалька, прошу тебя, если любишь, уходи, умоляю тебя, — приподняла голову, а у меня дыхание перехватило: блестящие от слез глаза самые красивые. Хотя нет. Правильнее сказать, блестящие от слез глаза любимой женщины самые красивые. — Уходи и живи, береги себя, я много прошу? Что мне нужно сделать, чтобы ты послушал?
Завороженный ее взглядом, едва поборол желание вновь прижаться к ней поцелуем. Нужно дать выговориться, а времени предаваться ласкам у нас будет много. Тепло ей улыбнулся и аккуратно убрал растрепавшиеся волосы с ее лица. Любовно и бережно стер остатки слез у ее глаз, с особой нежностью прикоснулся к губам.
— Я без тебя не смыслю жизни, Ая, — проговорил простую истину, совершенно не являющуюся для нее новостью. — Чтобы жить, мне нужна ты. Не было и дня, чтобы я не думал о тебе, — притянул ее вплотную к себе, чтобы носом сразу уткнуться в мягкие волосы. Не смотря на обстановку, в душе царили покой и умиротворение. — Я никогда ничего не хотел сильнее, чем тебя подле себя. Ты — смысл моей жизни, я говорил тебе это в тот день. Знаю, что тебе сложно вспоминать его, но я хочу, чтобы ты запомнила его не как день, когда нас разлучили, а как день, когда я сделал тебе предложение.'