Присутствующие с удивлением слушали этот иноязычный диалог. Каждый из них очень желал помочь и не представлял, как. Озабоченный доктор рылся в своем чемоданчике, Дарья Филипповна всё время смачивала в растворе воды и уксуса полотенца и меняла примочки на лбу больного, Лёшка барабанил пальцами по столу, монах молился, малолетний Гриша с интересом блуждал взглядом по комнате.
На Гермиону волнами накатывал страх. Она расширившимися глазами смотрела на бледного супруга, на беспомощных окружающих.
— Ева Бенедиктовна, тебе надо отдохнуть, — сказал, входя с ведром холодной воды, Тихон Федорович. — Нешто лучше, коли ты себя изведешь? Одно делу не поможешь…
Гермиона растерянно посмотрела на старика. Не может быть, чтобы она не могла ничем помочь! На что же тогда рассчитывать? Чего ждать? Помощи от сельского фельдшера?
Все смотрели на нее с состраданием, Генри лежал, снова закрыв глаза.
Это просто невозможно, этого не может быть.
— Я еду в монастырь, — наконец объявила Гермиона, прервав тягостное молчание, и на нее устремилось множество удивленных глаз. Генри с трудом приподнялся на подушках. — Граф обещал не причинять вреда магглам и брату Гавриилу. Касательно нас он, в сущности, слова не давал.
Генри смотрел на нее в задумчивости.
— Какой граф? — не понял Лёшка.
— Мать, на что тебе монастырь? — выпучила глаза старуха Дарья Филипповна. — Темень на дворе, муж в хвори! Нешто свечку поставить?
— Зачем? — растрескавшимися губами тихо спросил Генри, не сводя с жены глаз.
— Не знаю! — голос Гермионы стал бодрее. — Чтобы ничего не менять, из предосторожности! — На самом деле она просто не могла сидеть на месте, сидеть и ждать. — Я немедленно поговорю с ним! Это поможет нам.
— Да с кем?! — опять спросил Лёшка.
— Миссис Саузвильт! — всплеснул руками монах. Присутствующие изумленно посмотрели на него, но брат Гавриил не замечал этого. — Оставьте графа Сержа в покое! О каком слове вы говорите? Вы доверились его слову?! Куда вы собрались? Зачем теперь? В этом нет смысла, миледи!
— Какой граф, какая миссис? — опять вмешался Лёшка.
— Граф мог… — Гермиона запнулась, — он мог что‑то придумать! Я должна с ним поговорить!
— Миледи…
— Я быстро вернусь! — Гермиона запахнула мантию. — Генри, — ее муж с трудом приоткрыл глаза. Он дышал медленно и натужно, — Генри, я скоро вернусь. Слышишь? Всё будет хорошо.
Присутствующие притихли, отчаявшись понять происходящее. Монах смотрел с возмущением, Лёшка силился разобраться, врач перестал перебирать свои склянки. Тихон Федорович поставил на пол ведро и молчал, как и его супруга. Гришка смотрел на всех с любопытством ребенка.
Гермионе захотелось бежать из этой комнаты. Скорее, нужно что‑то сделать, что‑то предпринять…
— Я очень скоро вернусь, — сказала она, собираясь выйти.
— Кадмина, — позвал Генри тихо, но в звенящей тишине его слабый голос прозвучал ясно и отчетливо, — сохрани ребенка.
— Не смей, — с неизъяснимым ужасом в широко распахнутых глазах прошептала женщина, медленно поворачиваясь к нему от двери и чувствуя, как на груди взрывается жаром Хоркрукс Волдеморта. — Не смей! — она перешла на крик. — Не смей, слышишь?! Не смей говорить так, будто собираешься умирать!
Глава IX: Осторожно: ведьма
Дыхание сбилось, глаза заволокло пеленой.
— Я очень быстро вернусь, — с трудом выдавила Гермиона, отворачиваясь от супруга, и метнулась к двери.
— Леди Саузвильт!.. — умоляюще крикнул ей в след монах, но молодая женщина уже не слушала его.
…Она летела в монастырь карьером, не разбирая дороги. Последние слова Генри звенели в ночной тишине зловещего леса. Голова гудела, сердце и горло, казалось, сжала невидимая ледяная рука, то и дело резкой судорогой сводило живот. «Кадмина, сохрани ребенка». Нет! Нет, она спасет его, этого не может быть, это невозможно! Всё это кончится, кончится, как страшный сон. Они вернутся в Лондон, они поселятся в «чудесном имении», заботливо обставленном Беллатрисой и Джинни. Они будут жить, счастливые и беззаботные, будут воспитывать крошку Энн — а она родится, родится здоровой и веселой, самой лучшей. Самая лучшая дочь у самых лучших родителей. Они будут жить, они будут счастливы. Втроем. Все втроем.
Гермиона резко затормозила у ограды монастыря. От бешеной скачки голова шла кругом. Спешившись, взмахом палочки молодая женщина привязала Вихря к стволу широкого дуба и указала на высокие ворота обители.
— Алохомора! — крикнула ведьма, и голос ее эхом пронесся по лесу. Конь испуганно заржал. Плевать на магглов, на бога, на Министерства магии. Плевать на весь мир. В ее голове больше не осталось мыслей — только цель и то, что нужно выполнить для достижения этой цели. Сейчас целью был разговор с графом. Значит, не было больше ничего, кроме нее и могилы на старом монастырском кладбище. Только она, могила и абсолютная пустота.
И еще жар янтарного кулона на груди.
Вперед.
Гермиона быстро вошла в распахнутые ворота. Холодный ночной ветер развивал ее мантию и платье, разметал волосы. Бледная и холодная, она сама была похожа на призрак — только в глазах горело огнем безумие.
— Стой! Стой! — кричал какой‑то монах, наперерез бежавший к ней откуда‑то слева. — Кто здесь?
— Империо! — безразлично, даже не останавливаясь, на ходу бросила Гермиона, едва махнув в его сторону палочкой. — Стой тут.
Ее не интересовал монах. Ее ничего не интересовало в этот момент. Была только она и могила. Гермиона быстрым шагом шла через монастырские земли к старому кладбищу.
— Граф! — громко крикнула женщина, приближаясь к надгробью. — Граф! Слышишь меня?! Выходи!
Где‑то далеко ухнул филин, в обволакивающем ночном воздухе звенела тишина.
— Граф! — Гермиона направила на могилу палочку, и камень осветился изнутри серебристым светом. — Гра–а-аф!
В лучах заклятия призрак спокойно восстал из надгробия и поклонился ей с иронической усмешкой.
— Доброй ночи леди Саузвильт, чем обязан?
— Что ты сделал с Генри?! — властно и угрожающе спросила женщина, подаваясь вперед.
— Простите, — поднял левую бровь граф Серж, — я не понимаю…
— ЧТО ТЫ СДЕЛАЛ С ГЕНРИ?! Волшебник, который приходил со мной в прошлый раз — что ты с ним сделал?!
— Не понимаю ни вас, ни вашего тона, — холодно отрезал призрак, но Гермиона подняла палочку, и потоки черного, клубящегося проклятья не дали ему договорить.
— Я превращу твою смерть в ад, — очень тихо, едва разжимая зубы, прошипела Гермиона. — Ты будешь молить сатану о том существовании, которое вел в своем подвале!
Призрак согнулся в клубах ее чар, упал на колени. Его полупрозрачное, казавшееся восковым лицо исказила гримаса боли. Скрюченные пальцы судорожно хватали воздух.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});